Российская власть работает неспешно. Особенно когда речь заходит о противодействии коррупции. Еще в 1992-м указом президента Ельцина правительству было поручено ввести обязательные декларации доходов и имущества чиновников, как и систему проверок этих сведений. С тех пор у нас избран третий президент, сменился десяток правительств, а давнее поручение все еще «на исполнении».
Года четыре назад президент Путин в ежегодном послании Федеральному собранию грозно потребовал «немедленно» (!) принять закон о доступе граждан к информации о деятельности госорганов. После чего законопроект долго валялся в профильном комитете Госдумы, был принят в первом чтении год назад — и бесследно сгинул. Между тем одно лишь его принятие и внедрение обеспечило бы снижение коррупции в стране минимум в два раза.
В два раза — значит с 270 млрд долларов до хотя бы 135 (примерные данные от замгенпрокурора А. Буксмана за 2006 год). Объем коррупции в России достигает ныне 15—20% ВВП, увеличившись за годы «суверенной демократии» и нефтегазовых «тучных лет» в 7—10 раз. Весь этот период Россия «вставала с колен», одновременно камнем падая во всех рейтингах коррупции, долетев в этом году до 147-го места из 180 в свежем рейтинге «Транспэренси Интернэшнл».
Еще один антикоррупционный «долгострой» — попытка законодательно установить обязательные нормы служебного поведения чиновников. В Европе это обычная практика — в мае 2000 года Комитет министров Совета Европы в Страсбурге принял Модельный кодекс поведения для госслужащих, введенный после этого в ряде стран, например, в Испании, Франции, Великобритании. Есть такой закон (как и закон о доступе к информации) и в США.
Россия как член Совета Европы за восемь лет не сделала практически ничего. В 2001 году мы вместе с депутатами Владимиром Южаковым и Борисом Немцовым внесли в Думу законопроект Кодекса поведения государственных служащих. Помимо этических норм общего плана (вроде добросовестной работы, политической нейтральности или уважения к правам граждан) наш проект содержал и нормы прямого действия. Например, обязанность госслужащего декларировать возникающий конфликт интересов (когда в ходе исполнения служебных обязанностей вдруг возникает личный интерес). Когда, к примеру, о чем-то приходит и просит близкий приятель или родная жена. Ко второму чтению мы даже ввели письменную форму обязательной декларации такого конфликта. В этом случае решение по существу должен был принимать начальник чиновника с конфликтом интересов.
Наш проект содержал четкий запрет на переход чиновника в фирмы, с которыми он был связан по роду службы. Был введен запрет на получение подарков стоимостью больше чем половина оклада. Начальники были обязаны в случае нарушения подчиненными норм кодекса применить к ним меры наказания. В случае наличия конфликта интересов чиновник должен был немедленно продать свою долю в бизнесе, связанном со сферой его ответственности, или перейти на другую работу. Одним словом, мы не ограничивались формулированием пусть важных, но абстрактных принципов поведения, но вводили набор формальных требований и мер прямого антикоррупционного действия. Неудивительно, что после принятия в первом чтении и двух лет проволочек Дума сняла кодекс с дальнейшего рассмотрения (было это в 2003 году).
Теперь, спустя 8 лет после решения Со¬вета Европы и 5 лет после отклонения нашего проекта, Дума пробует вернуться к теме вновь. Пока лишь на уровне экспертно-консультативного совета. Проект Этического кодекса госслужащих разработан специалистами Российской академии госслужбы, и он намного слабее того текста, который был готов к принятию Думой пять лет назад. В основном он сводится к важнейшим и правильным пожеланиям и принципам, но почти не носит нормативно-правового характера. Нет ни жесткой обязательности декларирования конфликтов интересов, ни механизмов ответственности чиновников за нарушения. На первое место ставятся интересы государства (а не общества), есть нормы, которые при расширительном толковании могут нанести даже вред.
Например, норма о лояльности к политическому большинству, стоящему у власти, может быть истолкована «Единой Россией» как требование закона быть лояльными именно к ней и приказам ее функционеров. А требование избегать контактов с лицами, вступившими в конфликт с государственной властью, может быть истолковано как запрет общаться с оппозицией и правозащитниками. Отсутствие подробного описания конфликта интересов оставит возможность и дальше легко совмещать служебную деятельность с личным и семейным бизнесом.
Несколько лет назад по заказу Минэко¬ном¬развития Центр стратегических разработок (руководил этой работой Михаил Дмитриев) подготовил подробную программу борьбы с коррупцией — более чем из 130 пунктов. В программе был детально учтен российский и зарубежный опыт, как и анализ наших реалий. Программа предусматривала и принятие закона о доступе к правительственной информации («о прозрачности власти»), и Кодекса поведения госслужащих, и сокращение управленческо-распорядительных функций чиновников, и создание механизмов общественного контроля, и еще многое другое. Сколько пунктов этой программы выполнено? Ни одного.
Думаю, что даже нынешний, почти по-библейски благостный проект Этического кодекса принят не будет. Не до этики сейчас: кризис на дворе! Упадут прибыли, сократятся закупки, урежутся государственные инвестпроекты — значит, сократятся взятки, «откаты», подешевеют «подарки». Кризис?— отличный повод отложить борьбу с коррупцией до той славной поры, когда цена на нефть снова пойдет вверх.
