Решение совета экспертов «Бюллетеня ученых-атомщиков» не менять положение на «Часах Судного дня» и оставить 100 секунд до Полуночи — то есть до (само)уничтожения человечества может показаться странным. В свете Украины и Тайваня часы могли бы секунд на десять приблизить к ядерной войне. В мотивировочной части указано, что ответственная политика новой администрации США уравновешивает эти кризисные моменты — так что положение остается прежним.

Худшим за всю историю.

Текущая отметка «23.58.20» — хуже, чем в 1953-м («23.58) и в 1981-м («23.56»). Такая рационализация апокалипсиса нам привычна: но, если вдуматься, это все выглядит очень странным.

Еще сто лет назад апокалиптика была вопросом религии и мистики. Предсказания конца света строились на основе видений, откровений, гадания на священных текстах. А сегодня мы высчитываем — сообразно научным процедурам, экспертным опросам — оцениваем «экзистенциальные риски». Это также связано с тем, что главные «экзистенциальные риски», то есть возможности цивилизации погибнуть, исходят от нас самих.

Теперь мистика сменилась рациональностью: нас губит не бог, а собственная глупость. В прошлом конец света символизировали всадники. Болезни, голод, война — бедствия вторгались быстро, без предупреждения, сами собой; и при том были ясны и понятны, их легко можно было представить себе и описать.

В современности конец света — это машина.

Техногенные монстры ползут на нас медленно, но неотвратимо. Мы видим их и понимаем, что это не явления природы. Но зрению доступна только внешняя часть, а изнутри они устроены как-то слишком сложно. Обывателю тяжело в них разобраться — тому, кто не специалист в строении машин судного дня.

По мнению экспертов «Бюллетеня», сегодня у нас две главные угрозы. Конечно, есть и другие — типа астероида из космоса или злого ИИ. Но астероид пока не обнаружен, вероятность сильного ИИ пока дискуссионна. А вот ядерная война и глобальное потепление — не просто реалистичные сценарии конца света; это реальные угрозы. Две реальные машины апокалипсиса, которые надвигаются на нас одновременно.

Машина опустошения

Журналист Дэвид Уоллес-Уэллс в книге «Необитаемая Земля» пишет: «…Сперва в неведении, а потом в отрицании мы создали климатическую систему, которая будет воевать с нами на протяжении столетий, пока не уничтожит нас. Именно это имел в виду Уоллес Смит Брокер, называя планету «злобным зверем». А можно назвать «машина войны». Каждый день мы все больше ее вооружаем».

Его книга — калейдоскоп худших прогнозов по глобальному потеплению. Но худшие — не значит менее вероятные, напротив — на данный момент это наиболее вероятные сценарии, если ничего не изменится. Эта машина едет прямо на нас: но у нас пока еще есть время и возможности, чтобы ее остановить. Если мы успеем, то худших сценариев удастся избежать. Если нет, то «Необитаемая Земля» перестанет быть просто названием книги.

Даже если удастся удержать потепление в рамках двух градусов к 2100 году, то потери человечества все равно составят аналог «двадцати пяти Холокостов» (тепловые волны, нехватка пресной воды, голод в отдельных регионах, ураганы, наводнения, болезни). Но это еще оптимистичный вариант. Ради него масштабные действия надо предпринимать прямо сейчас во всемирном масштабе.

Если промедлить еще декаду–другую, то нас будет ждать потепление на четыре градуса (всемирный перманентный голод), а если и дольше, то все восемь градусов. Тогда «2/3 крупных городов окажется под водой (привет, Санкт-Петербург!), почти не останется земель, где можно эффективно производить пищу, леса исчезнут в огненных вихрях, треть планеты станет вообще необитаема». Экономический и политический коллапс можно даже не обсуждать.

Эту машину можно остановить. И чем раньше мы это сделаем, тем на меньшие жертвы нам придется пойти. Тем больше вероятность, что мы сумеем сохранить прежний образ жизни, а у бедных стран останутся все шансы стать богатыми. Однако вместо этого, как пишет «Бюллетень»: «…Очень много слов, но мало действий».

Машина уничтожения

Ядерная «Машина Судного дня» была популяризована Кубриком в фильме «Доктор Стрейнджлав, или Как я перестал бояться и полюбил бомбу». Там имелась в виду автоматическая система, которая в случае ядерного удара автоматически, без участия человека, нанесла бы массированный ответный удар и уничтожила бы всю планету. Абсолютное техновоплощение ситуации гарантированного взаимного уничтожения. Существует ли такая машина в действительности, и в какой степени система «Периметр» («Мертвая рука»), несущая в РФ дежурство, ей соответствует — вопрос спорный.

Но вот Даниэль Эллсберг, знаменитый пацифист, который в 1950–60-х работал на Пентагон и участвовал в разработке ядерных стратегий, считает, что «Машиной Судного дня» (как он и назвал свою недавнюю книгу) стоит называть не какую-то особую систему, а вообще всю совокупность военных стратегий и технологических решений, опирающихся на использование ядерного оружия. Не «угрозу использования», а именно использование — Эллсберг полагает, что каждый случай ядерного шантажа следует оценить как использование оружия; равно как грабитель использует пистолет, не чтобы убить вас, а забрать ваш бумажник.

Эллсберг — гражданин США, и он критикует в первую очередь родную страну. Но мы в России едва ли не лучше понимаем, как наличие ядерного арсенала используют для сохранения власти и обоснования претензий на исключительное международное положение (напомню, по номинальному ВВП Россия это 1,74% мировой экономики, меньше чем у не-ядерных Кореи, Канады, Италии, Германии и Японии, не говоря уже про 24,2% у США и 16,8% у Китая).

Главное опасение и Эллсберга, и экспертов «Бюллетеня» не в том, что некто решит истребить полчеловечества. Будучи аналитиком RAND в разгар холодной войны, Эллсберг обнаружил множество «слепых зон» в системе управления ядерным оружием, каждая из которых потенциально могла привести к нанесению ядерного удара по СССР.

Это действительно пороховая бочка. Даже в ситуации, когда из руководителей ядерных держав никто не хочет (тотальной) войны, она может начаться в любой момент — поводом может стать и технический сбой, и человеческий фактор; не говоря уже об авантюризме некоторых деятелей, которые допускают возможность «локальной ядерной войны».

Но чем более напряжена обстановка, чем более агрессивна риторика, чем больше паранойи и самоуверенности, и меньше расчета и моральных координат, тем более неустойчив этот «баланс страха» (по выражению Тэтчер). Тем больше вероятность ошибки. С каждым годом, пока политики и военные балансируют на краю, вместо того, чтобы от края отходить, вероятности накапливаются. С каждой новой «военной тревогой» все меньше шансов, что мы переживем следующую.

Как и с глобальным потеплением, рецепт, как разминировать эту бомбу, у нас есть. Отсутствует политическая воля, а атмосфера всеобщего недоверия губит даже робкие попытки разговора о разоружении и создании системы общего контроля над этим оружием апокалиптической силы.

Машина спасения

Ядерная война и глобальное потепление друг друга зеркалят. Чтобы не допустить первой, нужно не делать резких движений и разоружаться; второе же обязательно наступит, но, если мы очень быстро примем меры, худшего сценария удастся избежать. Если оставить все как есть, то даже если повезет и глобальной войны не случится, то глобальное потепление все равно сделает наше будущее безрадостным; но если принять все меры против потепления, не озаботившись контролем над вооружениями, может статься, все эти меры были бесполезны — к чему сокращение выбросов и раздельный сбор мусора, когда мир в объятиях ядерной зимы?

Большинство людей, населяющих Землю, в принципе отрицает оба сценария. Для них государства и ядерные державы — это навсегда, а изменения климата — скорее миф. Если бы это большинство признало реальность обеих угроз, то оно смогло бы заставить политиков (даже в авторитарных государствах) срочно принять меры.

Другая часть, ничтожно малая, это люди, остро чувствующие угрозу. Они становятся активистами. И в демократических странах даже маленькая группа таких способна существенно повлиять на госполитику. Но, к сожалению, демократий в мире меньшинство.

Однако существует еще одна группа. Люди образованные, доверяющие науке, находящиеся в современной повестке, но не готовые (по ясным причинам) тратить свое время, силы, деньги на то, чтобы «спасти человечество». В авторитарных режимах, где они не могут даже на выборах выразить свое мнение, им остается либо впасть в безразличие / отрицание / депрессию, либо испытать иррациональный оптимизм.

Да, выбросы угрожают необратимо изменить наш образ жизни, но сколько лет предсказывают катастрофу, а всё нормально! Нефть не закончилась, солнце не погасло. Прогресс справится: придумают, как остановить потепление без радикальных реформ, смотрите, как дешевеет зеленая энергия, как ГМО спасли нас от голода!

Уоллес-Уэллс отмечает, что «есть версия», что скоро будет создан такой ИИ, который решит проблему климата «за нас». Это напоминает то, как философ Ник Бостром предлагает гипотетически разобраться с ядерным оружием — провести всеобщее разоружение под гарантии нейтрального и независимого ИИ.

Наверное, такое могло бы сработать, если бы такой ИИ существовал. Но его нет. Рассчитывать на его появление — все равно, что строить планы на помощь всемогущих и дружественных инопланетян. Современная наука допускает спекулятивные идеи и теории, но важно отделять мысленные эксперименты от лабораторных.

До тех пор, пока политическая конфигурация в планетарном масштабе не изменится, и политика, ориентированная на «национальные интересы» не перейдет в политику «общего блага», ничего не изменится.

Всемирная политическая система, будь то «Мировое правительство» или «Глубокое международное сотрудничество», которая будет координировать человечество в целом, включая и контроль за вооружениями, и меры противодействия изменению климата, — в 2022 году это уже не «утопия», не «цель» и не «необходимость». Это необходимое условие выживания. Если такой системы не будет, даже если соперничество ядерных держав не разрушит планету, это сделает глобальное потепление.

Мечтой физиков, создававших в Лос-Аламосе бомбу, был мир без войн. Они надеялись, что столь страшное оружие сделает цену войны слишком высокой. Не случайно многие из них, как Лео Силард у них и Сахаров у нас, позже стали частью движения пацифистов.

Эта их мечта не то, чтобы совсем не реализовалась. Угроза взаимного уничтожения спасла мир от новой тотальной войны. И хотя она развязала руки сверхдержавам в локальных войнах, глобальную войну — как осознанное решение — она сделала почти невозможной.

Ископаемое топливо тоже открыло перед человечеством невиданные перспективы. Да, часть этих перспектив ушла на истребление друг друга, но также был и беспрецедентный рост благосостояния, уровня и продолжительности жизни. Потепление, которое можно считать «расплатой», вовсе не является «божественной местью» — ведь благодаря прогрессу, обеспеченному этим топливом, мы заранее оповещены — и у нас в руках есть способ его остановить.

Сможем ли мы — неизвестно. Но то, что потепление подстегивает нас к осознанию общей судьбы Земли, к пониманию, что проведенные на картах границы ничтожны, и что без сотрудничества всех народов и всех людей мы все обречены, может, это и есть волшебный мотиватор, в котором мы нуждаемся. Ничто не мешало нам избежать мировых войн. И до атомной бомбы было ясно, что моральная цена таких войн неприемлема. Но гуманистический аргумент не спас нас, а вот ядерное оружие, как оказалось, смогло (пока что).

Возможно, раз мы сами никак не можем взять в толк, что народы должны сотрудничать, а не враждовать, нужна проблема масштаба глобального потепления, чтобы мы наконец признали эту очевидную, в общем, истину.

Признали — ну или получили за свою глупость. Жаль только, что реальная вина лежит на сравнительно малой группе политиков одного поколения, а заплатят за это своими страданиями уже все люди следующих. Суд над мертвецами — дело символически полезное; но утраченное время и потерянные жизни назад не вернуть.