Его дебютные «Четыреста ударов» — выдающаяся драма об отцах и детях, отверженности и одиночестве, бессмертная классика и, возможно, лучшая картина Франсуа Трюффо. И ведь именно с этой драмы по-настоящему начинается французская «новая волна», хотя манифестом молодого движения считаются годаровские «На последнем дыхании» и «Безумный Пьеро».
Франсуа Трюффо. Фото: william karel / Sygma via Getty Images
Не случайно говорят: Годар — иконоборец и авангардист, Трюффо — традиционалист и гуманист, для которого жизнью был экран. Впрочем, оба — бунтующие интеллектуалы, критиковавшие академизм, ниспровергатели буржуазного и отрицатели авторитетов, чье творчество именовали «папиным кино».
Молодой, одетый с иголочки режиссер из неблагополучной семьи, чья жизнь трагически оборвалась в возрасте пятидесяти двух лет, провел свою юность в киноманском журнале «Кайе дю синема», рупоре нового поколения. Критика стала идеологом одного из самых новаторских направлений в истории кино, которое открыло публике свежие лица, манеры, интонации и ловкость в обращении с киноязыком. Дебютная драма Франсуа Трюффо о непослушном мальчишке, вдохновленная фильмами «Ноль за поведение» Жана Виго и «Германия, год нулевой» Роберто Росселлини, не просто так посвящена критику Андре Базену. Именно Базен оказал сильнейшее влияние на режиссеров «новой волны», зародившейся в эпоху итальянского неореализма.
«Четыреста ударов» сделали Трюффо знаменитым. Сегодня кажется, что этот каннский триумфатор — обычное, местами наивное, банальное и скучное кино,
да и «новой волны», черпавшей содержание из самого стиля, мало: нет радикальных игр с сюжетом, формой и звуком. Снято на улице, на натуре, с руки, набросками, никаких декораций, без нажима, актеры играют как простые прохожие. Драма разыграна на грани художественного и документального, и обращена к воспоминаниям самого Трюффо, который, однако, не впадает в ностальгию по детству в оккупированной Франции. Изящество черно-белой картины, где действие перенесено в настоящее, то есть в 1950-е, заключается в умении режиссера следовать за обыденными ритмами жизни ребенка в большом городе.
Кадр из фильма «Четыреста ударов»
Полный обид и скрывающийся за ложью мальчишка Антуан Дуанель в исполнении Жан-Пьера Лео — вылитый двойник Трюффо. Отца не знает, живет с матерью и отчимом, хотя в жизни Трюффо думал, что именно мать не родная. Трудному ребенку вечно не везет, удары накрывают его со всех сторон, отсюда и название фильма. Он хулиганит, прогуливает школу, удирает из дома и ходит в кино, «портит глаза», как говорит мать. Антуана, объясняющего свои прогулы смертью матери, сдают в полицию как бунтаря и бездельника, а отсидев в тесной камере, он отправляется в тюрьму. Читая биографию Трюффо, невольно удивляешься совпадениям судьбы режиссера и его бегущего по жизни героя, стремящегося к свободе. «Четыреста ударов» — зрелая пролетарская картина об изгойстве ребенка и трудностях воспитания. Трюффо, уже после ругавший свой фильм за небрежность, показал жизнь, как она есть.
Фальшивое, подлое и предсказуемое — все это как раз не о фильмах Франсуа Трюффо, которого обвиняли и в карьеризме, и в дилетантстве, и в предательстве «новой волны», упрекая за то, что он стал похож на тех, с кем когда-то сражался.
Согласно придуманному Трюффо культу авторства, быть режиссером «новой волны», означает сделать картину, связанную с глубинной сутью ее автора.
В своем сокровенно-автобиографическом произведении, нежном, грустном, обманчиво простом, лишенном синефильских изысков и буржуазности, зато абсолютно личном, оттого душевном, любовь к человеческому выражена великолепно.
Воспитанный экраном Антуан Дуанель — сорванец с дерзким нравом. Безудержный бродяга, о котором Трюффо продолжит рассказывать в других фильмах, нарушает правила, даже если его озорство ведет к суровому наказанию. Парнишка, вдохновленный творчеством Бальзака, любимого писателя Трюффо, родителей ненавидит молча, а может, любит, презирая. И трагедия вся в том, что бежать из унылой бытовухи пытается не только ребенок, но и мать, которая крутит роман, и отчим, который увлечен гонками. Спящий Париж у Трюффо — грязь, нищета и одинокие, нежеланные, как сам режиссер, дети, которых не замечают строгие родители и сухие учителя. Пролетарская парижская обыденка прячет трагедии несчастных семей.
Пытаясь угнаться за ребенком, который тащит родительские деньги, бутылку молока и печатную машинку, Франсуа Трюффо танцующей камерой «влезает» в жизнь под мягкую, струнную, идущую по кругу музыку. Задиристый бузотер, снующий по мокрым склонам Монмартра, выбегает на песчаный берег, смотрит на бескрайнее море, смывающее его следы, поворачивается к камере и кидает взгляд в сторону зрителя. Исповедальный фильм с философией отрицания обрывается.
Стоп-кадром Трюффо запечатлевает миг, когда мальчик становится мужчиной. Трюффо чувствовал себя виноватым в том, что освободился от своего детства, выставив его на всеобщее обозрение. Возможно, мятежный парижанин с грустным взглядом в поисках нового мира, наконец-то, обрел свободу, а может, осознал абсолютную несвободу, подобно режиссеру с глазами хитрого ребенка, посвятившего свою молодость и веру французскому кино.
