Верховный суд изнутри — крытый внутренний двор с гулким мраморным декором в стеклянным перекрытиях, весь в мягких коврах и кожаных креслах, как тихий номенклатурный дом отдыха. На входе встречают, провожают до зала и ненавязчиво сопровождают до выхода не только прессу, но и просто слушателей.
Быстрый ветер, сбивающий на улице с ног, гонит облака через стеклянный потолок на Поварской — мы ждем, когда нас пригласят на решение по «делу Кара-Мурзы», в деле же гостайна, госизмена. Из зала выходят защитники Эйсмонт и Ставицкая: «Отложили на 17 апреля». Не пришла в суд отправленная по почте позиция Владимира Кара-Мурзы. «Он отправил заблаговременно, за две недели как минимум, через спецчасть свою позицию для того, чтобы она была приобщена к делу и оглашена в судебном заседании, поскольку он лично не участвует — это отдельная история, почему. Но колония каким-то образом не дослала ее в Верховный суд — Верховный суд ее не получил».
Вспоминаю, как точно так же ровно год назад Кассационный суд потерял или не получил кассацию Алексея Горинова из владимирской колонии, но тогда по ВКС Алексей хотя бы смог сообщить всем вошедшим в зал, что у него температура и сильный кашель, и мы увидели его изможденное лицо.
Верховный суд РФ. Фото: Наталья Савоськина / «Новая газета»
Адвокаты привезли сегодня ее, позицию Кара-Мурзы, распечатанную, и лично, но нет: «Он нам ее сам вручил, потому что мы были в колонии, но Верховный суд посчитал нужным ее запросить официально», — объясняется Ставицкая.
Участвовать в заседании по ВКС тоже нельзя: ненадежная это связь, незащищенная по меркам секретного дела, так полагает председательствующий судья Подопригоров, посадивший Кара-Мурзу на 25 лет строгого режима. Владимир, по словам Марии Эйсмонт, не согласен, что в деле есть гостайна:
«Мы, естественно, ничего не разглашаем из того, что они называют государственной тайной, — это маленький кусочек одного тома. Не все дело секретно, а только часть одного тома. Ее теоретически можно было бы, во-первых, не оглашать, либо в этой части заседание закрыть — публику вывести и эти документы исследовать, которые, с нашей точки зрения, никакой гостайны не содержат. Володя написал ходатайство, что готов не рассматривать эту часть публично, но хотел бы присутствовать на заседании по ВКС».
Кара-Мурза от личного визита во дворец на Поварской отказался: три недели добираться из Омска «судебным транспортом» — это означает повторить тяжелейший этап в колонию. «Это пытки, — уточняет адвокат. — Это три недели, когда ты находишься «никоммуникадо», когда никто не знает, где ты, когда с тобой нет связи».
«А вы можете рассказать про само свидание с Владимиром? Как вообще его самочувствие?» — вопрос «Новой».
«Можем только сказать, что мы восхищаемся его выдержкой, потому что уже с сентября, получается, по апрель он непрерывно находится в серьезной изоляции, потому что он сидит один, ему постоянно придумывают различные взыскания, которые позволяют сотрудникам колонии сначала его определять в ШИЗО, затем в ПКТ (помещение камерного типа. — Ред.), теперь вот в ЕПКТ (единое помещение камерного типа, отличается от ПКТ условиями содержания, не в лучшую сторону. — Ред.) как злостного нарушителя. И он находится в полной изоляции, это, безусловно, очень тяжело для психики любого человека. Но он держится, передает большое спасибо за поддержку, большой привет», — отвечает Ставицкая.
Мария Эйсмонт и Анна Ставицкая. Фото: Наталья Савоськина / «Новая газета»
«Получает очень много писем. Но поскольку у него всего полтора часа в день, когда можно их читать и писать на них ответы — да, все вместе, включая чтение, то он, к сожалению, не может оперативно отвечать на письма и очень переживает из-за этого и просит всех с пониманием отнестись. Потому что такие условия содержания. И отдельная история, конечно: два раза ему было отказано в телефонных звонках домой. Первый раз он просил поздравить жену с 20-летием свадьбы, а второй случай был — совершеннолетие его старшей дочери. Ему в обоих случаях было отказано, было сказано, что это не «исключительные обстоятельства», — дополняет Эйсмонт.
«И вот этот герой, который отказал в звонках, сказал, что это не исключительный случай, поэтому нет необходимости звонить ребенку и жене, это исполняющий обязанности на тот момент начальника ИК-7 Омска такой товарищ Ремнев», — уточняет Ставицкая.
«Владимир был рад видеть даже прокурора, — рассказывают адвокаты, — хоть тот и выражается формальными лексическими конструкциями, потому что из людей видит только надзирателей.
Колония строгого режима — образцовая. Там статуи Фемиды и почему-то Посейдона: «На территории сплошное благоустройство, скамейки, статуи, церквуха». Недавно освободился сам скульптор, который их делал…
* Внесен в реестр «иноагентов».
