Интервью «Новой газете» сенсационного кандидата в президенты Евгения САВОСТЬЯНОВА

— Вы достаточно странный кандидат в президенты. Зачем вам это нужно и где вы видите свой шанс в нынешней предвыборной конструкции?

— Есть серьезная незамечаемая проблема. Кончилась эпоха, напрямую связанная с личностью Ельцина. Ясно, что Россия входит в новый период, с новыми задачами. Меня страшно беспокоит, что никто не обсуждает методологию движения страны в новом времени. Выборы в Госдуму, которые должны были стать соревнованием идей и стратегий, превратились в помои. И нынешние президентские выборы проходят вне дискуссии о том, что должна решать Россия через несколько месяцев. Оглушительнее всех молчит Путин. По какому-то допущению считается, что Путин идейно близок правым...

— …Правым очень хочется так думать.

— Да, хотя позиция Путина по Госдуме свидетельствует об обратном. В результате СПС поддерживает как минимум трех кандидатов в президенты: Сергей Адамович Ковалев поддерживает Явлинского, часть региональных структур поддерживает Титова, а часть федерального руководства СПС склонна поддержать Путина. Но никто не говорит о задачах, которые обязан сформулировать каждый кандидат, и Путин в первую очередь. А Путин неясен: с одной стороны, у него «приоритет либеральной экономики», с другой — «усиление роли государства». Сначала утверждение, а потом отмена продажи 100% экспортной выручки. Я хочу, чтобы кандидаты стали всерьез обсуждать идеологические вопросы дальнейшего движения: мы должны знать, кого избираем. Поэтому я становлюсь кандидатом и начинаю диалог с самых правых, самых либеральных позиций.

— Вам не очевидно разве, что у массового избирателя нет никакого спроса на обсуждение стратегий развития? Мы же остаемся страной иррациональных, эмоциональных выборов.

— Не совсем так. Война создала совершенно иной характер российских ожиданий. Но она не бесконечна как идея. Поэтому я думаю, что столичные и региональные элиты очень хотят этого идеологического обмена мнениями. И потом, попробуйте побыть в шкуре бизнесмена. Любому из них интересно, как будущая власть будет относиться к бизнесу, к правам собственности.

— Вы говорите об очень узком правом электорате, который при любых раскладах не превышает 15 млн человек.

— Согласитесь, что 15 млн из 65 млн, которые придут на выборы, — это не так уж мало. И потом, 25 миллионов всегда голосуют за коммунистов. Получается, что правые — это 15 млн из 40 млн. Это солидно.

— То есть ваш расчет на то, что в связи с Чечней, в связи с неуклюжестью Путина его рейтинг среди либерального электората будет падать, а тут вы со своими внятно правыми идеями.

— Во-первых, я хочу, чтобы правый электорат наконец дождался от Путина ответа на самый серьезный и базовый идеологический вопрос: куда и как пойдет Россия в ближайшее время. У него этого ответа пока нет. Я хочу, если угодно, спровоцировать его на позиционирование фактом собственного участия в выборах.

— Вы тоже опасаетесь того, что Путин может оказаться не либералом?

— Меня очень настораживают разговоры об «усилении роли государства в экономике». Они идут уже довольно долго, начиная с правительства Примакова. Но когда начинаешь смотреть на жизнь, например, глазами конкретного предпринимателя, то понимаешь, что государство и так слишком много вмешивается в экономику. И вмешивается самыми нечистоплотными методами. Социализм в отношении чиновников к предпринимателям не закончился. Предприниматель все еще воспринимается как человек, которого надо замочить в сортире. Замучить человека проверками ничего не стоит. И в то же время ясно, что экономика развиваться не будет, пока бизнес не защищен от любого рэкета, в том числе государственного. То есть не надо нам усиления роли государства в экономике. А нужно усиление ответственности государства за исполнение нынешних, вполне достаточных, функций.

— У вас есть свой законодательный пакет? С Налоговым кодексом, написанным, например, Илларионовым или Гавриленковым? В чем материализация ваших либеральных лозунгов?

— Кстати, мы ничего не знаем и о налоговых пристрастиях Путина — либеральные они или репрессивные, а это самое главное.

На мой взгляд, главная беда наших налогов состоит в том, что они являются налогообложением труда. Что такое налог на прибыль или НДС? Не более чем налоги на труд. В этой связи я помню свой разговор в 1991 году с Явлинским. Мы еще тогда говорили о том, что хороши налоги не просто хорошие, а те, которые ты еще и брать умеешь. У нас это налоги с ресурсов — с земли, с нефти, с газа и т.д. А остальные пока не надо и пытаться брать. В течение ряда лет так оно и было. Сейчас, конечно, налоги собираются вполне профессионально.

— То есть вы за срочное принятие западнического Налогового кодекса и, конечно, за включение земли в хозяйственный оборот?

— Естественно. С одним, может быть, ограничением: у нас не может быть единых федеральных правил по рынку земли — в силу разности количества и качества земель в регионах России. Это надо отдать в ведение региональных властей. Там, где имеет смысл превращать землю в товар, это в любом случае будет происходить.

— Я вот думаю — в соответствии с какими сценариями вы могли начать гонку? И первое, что приходит на ум, — что это козни Лужкова, который надеется отнять у Путина голоса либералов. У вас же с ним неплохие отношения.

— Да, об этом будут говорить. Мне даже и сложнее придется. Я был для прессы и человеком Чубайса, и человеком Попова, и человеком Лужкова, Ельцина, бородатым демократом и генералом-чекистом. «МК» называл меня человеком Березовского.

— Березовского-то почему?

— Вы знаете, для меня самого загадка, почему Хинштейн меня так охарактеризовал. Он так и написал: позиции Березовского в администрации ослабевают, вот уже и Савостьянова выгнали. Так я и не разобрался в этом.

— Вы в свое время в ФСБ курировали деятельность банков. Скажите, старые связи сильно помогают наполнять выборный фонд?

— Пока давайте не будем подробно касаться этого фонда, подождем его наполнения.

— Второй сценарий, в соответствии с которым вы могли попасть на выборы, такой: вы действительно при поддержке самого Кремля отбираете у Путина часть правого электората, а во втором туре, который все неизбежнее, вы играете роль Лебедя и передаете голоса тому же Путину.

— В принципе этот сценарий возможен.

— Мне так и написать?

— Понимаете, любой кандидат, не прошедший во второй тур, будет вынужден решать для себя, к чему он будет призывать своих сторонников. На мой взгляд, жесткая полемика в ходе предвыборной кампании должна помочь мне сделать такой выбор. Общество должно вызвать кандидатов на эту дискуссию. Потому что сейчас, на выборах президента огромной страны, мы играем в сущности вслепую. Согласитесь, очевидный фаворит абсолютно непонятен.

— То есть миссию свою вы видите в выбивании из Путина внятных слов?

— Я хотел бы сделать кампанию серьезным разговором о способах построения будущего. И исключаю в итоге я только одно: что я буду призывать голосовать за Зюганова.

— Не слишком ли много народу справа: Титов, Явлинский, Путин, вот вы теперь?

— Многовато. Что показали выборы в Думу? Правых избирателей у нас максимум процентов 18—20. В принципе консолидация всего правого электората под одним кандидатом дает ему шанс выйти во второй тур. Как цель это надо держать.

— Для вас обязательно, чтобы единым от правых были вы?

— Нет, не обязательно. Важно создать общее понимание, что объединение необходимо, чтобы правый кандидат получил больший потенциал, — для активизации того самого диалога.

— Должен состояться общественный договор по избранию Путина в президенты?

— В 1991-м не состоялось договора. И нам потом пришлось расплачиваться за это стремительной потерей авторитета. Потому что демократы тогда взяли на себя всю ответственность за все ошибки Ельцина, которого не имели права даже критиковать, потому что сами его поддержали. Я боюсь, что правые могут повторить ту же ошибку и сделать себя заложниками поведения до поры молчащего Путина.

Выборы — по сути своей гласная процедура, на которой заключается гласный общественный договор. А то, что существуют какие-то закулисные договоренности, всегда играет только вспомогательную роль. Ну не можем мы выбирать кого-то и не знать, куда он нас поведет.