СюжетыОбщество

СОБЫТИЕ: ЭРМИТАЖ ВПЕРВЫЕ ОПЕРЕДИЛ ЛУВР

Этот материал вышел в номере № 5 от 24 Января 2000 г.
Читать
Директор лучшего музея мира Михаил Пиотровский не считает автомат Калашникова лучшим экспонатом Начинается реальное осуществление проекта «Большой Эрмитаж», заранее заставляющего трепетать конкурентов из «Большого Лувра» и музея...

Директор лучшего музея мира Михаил Пиотровский не считает автомат Калашникова лучшим экспонатом

Н

ачинается реальное осуществление проекта «Большой Эрмитаж», заранее заставляющего трепетать конкурентов из «Большого Лувра» и музея «Метрополитен». Эрмитаж распахнул двери новых залов в левом крыле бывшего здания Главного штаба.

Новая галерея носит имя Щукина и Морозова — великих собирателей. Здесь нет привычного эрмитажного декора — только живопись и скульптура. Полотна вызывают на Западе приступы ревнивой зависти — постимпрессионизм, группа «Наби»: огромные полотна Мориса Дени «Амур и Психея», столь же огромный триптих Пьера Боннара «Средиземноморье». Совершенно неожиданная, воздушная скульптура Майоля «Весна» была создана по заказу И. А. Морозова для его дома. Валлотон и Руссель завершают экспозицию. Правительство и Министерство культуры ничем не помогали, но новые залы посетили и одобрили.

В 2000 году «Большой Эрмитаж» планирует выставки австралийских аборигенов (самая древняя художественная традиция в мире), мусульманского искусства (собранную со всего мира). В церкви Зимнего дворца откроется выставка, посвященная монастырю Св. Екатерины в Синае.

Сейчас Эрмитаж — это большая международная корпорация. Жизнь его директора, ученого-востоковеда, продолжателя петербургской академической династии Михаила Борисовича Пиотровского, как любого директора большого музея мира, проходит в самолете: международные конференции, симпозиумы, совещания по «больным» музейным проблемам, открытие и закрытие международных выставок Эрмитажа, подписание совместных договоров и тому подобное

— Эрмитаж — самый знаменитый и любимый наш музей, куда просвещенные родители привозят своих детей из разных городов России для приобщения к ценностям мировой культуры. Эрмитажу всегда хорошо: и при царях, и при Советах, и при демократах…

— Многие Эрмитаж терпеть не могут. Кто за гигантские размеры помещений и коллекций, кто за имперский дух.

Когда я пришел работать в Эрмитаж, о нем писали только плохо. Наша активность и теперь вызывает постоянное противодействие. Я не отрицаю, что Эрмитаж, как большой корабль, выплывает при любых «бурях» — это предопределено его «императорским» статусом. Но у большого корабля бывает и судьба «Титаника».

— Почему «Титаника»? Скорей «Арго», набитого сокровищами, которому нельзя позволить затонуть, а его «аргонавтам» — или отчалить к дальним берегам…

— ...или умереть с голоду. Нас называют «агрессорами», а мы не стесняемся следовать программе, заложенной самой Екатериной Великой. Она создавала этот музей на века — жизнеспособным и наступательным. Он оставался агрессивным всегда: расширяя коллекции, строя новые экспозиционные площади, приобретая за границей не просто лучшие имена художников, но их шедевры. Актом прямой агрессии была национализация частных коллекций после революции. Национализация — всегда бандитизм, но она сделала огромное пополнение в музей.

Сейчас мы ни у кого ничего не отнимаем, но мы «агрессивны» своей открытостью и наступательной энергией. В Эрмитаже не стесняются говорить о проблемах, публиковать (впервые в музейной практике) финансовые отчеты, обнародовать еще не реализованные планы, вывешивать в залах трофейные ценности с подробной историей каждой картины.

Когда пришла необходимость заменить российский флаг, было решено отдать флаг и штандарт на хранение в Эрмитаж, где проходит вся геральдическая работа в России. Мы, в свою очередь, положили на стол президента каталог вещей, купленных за последние два года по его указу из личного президентского денежного фонда для Эрмитажа.

Впервые за 70 лет Эрмитаж действительно покупал! Нам звонили из разных стран, предлагали. На четыре миллиона долларов мы купили имена, которых у нас не было: пейзаж Эжена Будена, скульптуру Майоля (pendant к картинам Дени), Дюфи, Руо, Сутина (первого в России). Мы купили древние китайские ритуальные бронзы, которых у нас не было, в знаменитых западных коллекциях с гарантией подлинности. Нам удалось вернуть целую серию российских святынь.

— Вы не считаете, что для репутации русской культуры важно присутствие русских ценностей в западных музеях?

— В музеях — да. Но в частных коллекциях их никто не видит. Национальные святыни надо стараться возвращать. Знамена Преображенского полка времени Елизаветы Петровны (у нас хранилась только акварель) после революции через Германию попали во Францию. Слава Богу, что они всплыли, когда у нас были деньги. Неоценимой была помощь живущих в Париже потомков преображенцев. Если бы они не поспешили выкупить знамена, реликвии ушли бы в Америку. Одно знамя нам подарили, другое мы купили сами. Мы вернули из Европы кубок, который Петр подарил Мусину-Пушкину (с дарственной). Купили портсигар Александра Второго, который принадлежал княгине Юрьевской.

— Аукционы стали «биржей», на которой происходит лихорадочное взвинчивание цен на произведения искусства. Значит, они обречены попадать в частные коллекции «скупых рыцарей» и храниться далеко от глаз публики?

— То, что миром искусства правят деньги, — факт. Непомерные цены — это страшная трагедия для музеев. Я очень люблю Ван Гога, но согласиться, чтобы его картина была продана за 60 миллионов долларов, не могу. Это нагнетает истерию, работает на отношение к искусству, как к деньгам. Даже музей Гетти не может себе позволить покупать по таким ценам, что говорить о государственных музеях! Конечно, существуют коллекционеры, которые собирают, жертвуя всем, и потом отдают коллекцию музеям, а есть другие, которые манипулируют...

— «Агентурный» вопрос… Некий русский коллекционер, обосновавшийся в Париже, уверяет, что до сих пор в Европе можно купить живопись и скульптуру прошлых веков по бросовым ценам, если постоянно отслеживать их не на Сотби или Кристи, а на аукционах попроще. Эрмитаж имеет таких «агентов»?

— Когда у нас были деньги и мы жили нормальной жизнью, на нас работали благожелатели. Аукцион — это мгновение, а нам, если продается интересующая нас вещь, нужно два месяца искать деньги и три месяца согласовывать покупку. Вещь «уходит». Кроме того, нам самим появляться на аукционе нельзя, это сразу в несколько раз повышает стоимость вещи.

— Ростропович, коллекционирующий русское искусство, мне рассказывал, что приобрел на аукционе знаменитую табакерку с портретом Орлова в тяжелой «конкурентной борьбе»…

— ...верно, с Эрмитажем. Он этого не знал и потом жалел, что не поговорил предварительно с нами. Наше участие так взвинтило цену, что мы просто не смогли купить табакерку так дорого, а Ростропович оказался «жертвой» и переплатил.

— Не потому ли родилась идея расширения музея, что Эрмитажу удается сейчас выставлять только 5—7% коллекции?

— 5—7% для любого музея мира нормальная цифра. Идея «Большого Эрмитажа» опирается на «трех китов». Музей должен быть доступен. Музей должен быть комфортен. Музей должен воспитывать.

Один депутат меня допрашивал с пристрастием: почему мы не пускаем каждого желающего в запасник, тогда как право увидеть любой объект в государственном музее оговорено Конституцией? Я сказал ему: «Давайте вместе бороться за это право, а пока в запасник с трудом может протиснуться один человек в сопровождении двух охранников».

Раньше считалось: хочешь увидеть экспонаты — становись на колени, ползай, одновременно слушая экскурсовода и пытаясь что-то разглядеть. Теперь нужны комфорт и уют. Музеи становятся местом, куда люди приходят семьями провести целый день. Поэтому мы решили, что сами должны продумать все: как посетители войдут в музей, как проведут в нем время, какие фильмы посмотрят, лекции прослушают, что смогут купить поблизости, как будут отдыхать, даже в каких кафе и под какими зонтиками будут сидеть.

— Вы следуете модели «Большого Лувра», в котором под землей построена «Карусель Лувра» с магазинами, кафе, подиумами «высокой моды» и залами для концертов и кино? Вас вдохновляет такое откровенное слияние искусства и коммерции?

— В Лувре не получилось слияния — они существуют параллельно. Мы ближе к музею «Метрополитен» в Нью-Йорке. Правда, они слегка переборщили в слиянии. Но, сообразив, что, например, размещать кафе в галерее, где стоят античные статуи, как-то нелепо, переносят кафе... в галерею более поздней эпохи.

Мы — императорский дворец и остро ощущаем, что прилично, а что нет. Зарабатывать деньги музею тоже вроде бы неприлично. Английский королевский двор, который три месяца в году пускает посетителей за деньги, предпочел бы пускать бесплатно.

— Одна из английских принцесс сама водила автомобиль из экономии, «подрабатывала» таким образом…

— Мы тоже подрабатываем, но... нам стыдно. Мы «царских кровей», а дворянину всегда было неприлично зарабатывать, он мог пойти служить и быть «на обеспечении», но не торговать.

Но нельзя забывать: «зарабатывание» музеями средств — это вынужденная мера. Осуществляя наш проект, мы руководствуемся не коммерческими интересами, а хотим создать структуру, которая будет рентабельна.

В новых залах музея неожиданностью для публики будет возможность участия в цепочке. Человек рассматривает фарфор, потом может посмотреть, как его изготавливают, как реставрируют уникальные экземпляры, увидеть фильм о знаменитых фабриках фарфора, посетить театр восковых фигур с фарфором в руках, купить фарфоровые изделия в магазине, поесть и попить в кафе на копиях царских сервизов и, наконец, сам сделать чашку и раскрасить ее.

Третья и главная причина возникновения проекта «Большой Эрмитаж»: «Все для детей, их воспитания!» Многое можно придумать, чтобы увлечь посетителей и особенно детей. Надо переосмыслить процесс воспитания. У музея для этого огромные возможности. Я уверен, что сегодня музеи важнее для самосознания людей, чем театры!

— Эрмитаж отстает от Запада в использовании современных технических средств, в том числе Интернета?

— У нас самая лучшая страница Интернета в мире. Мы начали только четыре года назад, а теперь уже во многом мы — законодатели моды. У нас несколько сотен тысяч заходов в Интернет. Недавно мы открыли новую страницу, которая сделана на грант в два миллиона долларов от Ай-Би-Эм. В ней две части — статическая и динамическая. Новейшие технологии Интернета, которые раньше были только на СD-ромах, подбор картин по цветовой гамме, по композиции, увеличение деталей картин, три варианта высокого качества изображения, водяной знак на изображении, который сохраняется при тиражировании (охрана авторских прав), громадный банк данных, компьютерная галерея. Сегодня мы опередили Лувр, который первым ввел виртуальную прогулку, завтра, возможно, они выйдут вперед — процесс непрерывно развивается. Но мы — в числе лидеров.

— В вашей команде — все единомышленники?

— Мы работаем, как на Западе. С девяти до девяти. Все изменения ритма работы начинаем с дирекции. Большинство сотрудников не считают затрат физической и душевной энергии. Дирекция старается дать им материальную компенсацию (конечно, не соизмеримую с их квалификацией и западными нормами), возможность заработать на заграничном проекте. Те, кто привык работать «от и до», начинают понимать, за что в Эрмитаже можно получить, например, большую премию.

Музейная зарплата — это пособие, на которое прожить нельзя. Наши сотрудники получают одну зарплату от государства, а другую — от самого музея. Пока не получается платить третью, но мы надеемся.

— Новейшие технологии требуют молодых специалистов?

— Среди тысячи пятисот сотрудников много молодых, старых, средних: работа находится для всех. Растет музей, и надо увеличивать штат сотрудников. Особенно... охрану.

— Техника на службе безопасности разве не эффективна? Неужели автомат Калашникова и тут незаменим?

— Стрелять-то у нас как раз и нельзя — повсюду стоят, лежат и висят сокровища. Зато охранники должны уметь видеть в темноте, быстро бегать, перехватывать. Чтобы охранять Эрмитаж, надо быть суперспортивным. В этом году в Русском музее и в Эрмитаже было несколько проникновений и задержаний. Мы поняли, что спасает не техника, а люди. В Британский музей несколько месяцев назад залез вор, сигнал сработал, но... никто не пришел. Вор спокойно унес золото и через неделю пришел во второй раз. Его взяли. А не повторил бы он свой «визит»?

— Ваша позиция по вопросам реституции?

— Одно дело, когда собственники — бывшие нацисты, другое — пострадавшие от них. Нельзя принимать решение «все отдавать» или «все не отдавать». Необходимо рассматривать каждый отдельный случай. Мы никому ничего не обязаны возвращать. Мы ни у кого ничего не украли.

С архивами герцога Лихтенштейнского, которые мы забрали в Вене, была поучительная ситуация. Их наследник купил в Лондоне архив Соколова, следователя, который расследовал убийство царской семьи, и подарил архив России. После этого комитет Государственной Думы принял решение в свою очередь отдать ему архив герцогов Лихтенштейнских. Все было гласно, четко — пример возможности соблюдать взаимные интересы.

— Возможно ли сохранить Петербург заповедником, Эрмитаж — музеем-дворцом XVIII—XIX веков без «осовременивания»?

— При Эрмитаже есть консультационный совет, в который входят директора крупнейших музеев мира. Когда они хотят помочь, они иногда предлагают идеи из своего арсенала ценностей. Но каждый второй говорит: «Ради Бога, ничего не меняйте. Резная мебель Кленце (на которой разрешено сидеть посетителям), натуральные окна с видом на Неву, потертость деталей, обстановка залов, паркет должны сохраниться!» У некоторых посетителей представление о дворцах — из голливудских фильмов: все гладкое, глянцевое, все блестит. Наши проблемы великолепно понимают те, кто действительно живет во дворце: королева Англии, Бельгии. Сколько их здесь перебывало! Вместе с принцем Эндрю мы сравнивали варианты ремонта кровли Виндзора и Эрмитажа. Конечно, не обошлось и без фантастических проектов. Во дворе Эрмитажа было предложено сделать купол (еще задолго до Пирамиды Лувра) — к счастью, не решились. Париж все поглощает, даже Эйфелеву башню. В Москве татарско-европейский стиль допускает... Дворец съездов в Кремле. А Петербург все вычищает. Вот после революции взял да и «вычистил» все псевдовизантийские церкви...

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow