Деньги россиян отнимали больше 40 крупнейших отечественных банковских структур. При помощи госудаоства
Филькина грамота
С самого возникновения в России коммерческие банки поразили воображение обывателей своими новыми быстро возникающими друг за другом солидными зданиями, вежливостью персонала, но более всего небывалыми процентными ставками. Перед дефолтом, например, процент по трехмесячным срочным вкладам достигал и 30, и 40. Люди особо не опасались за свои сбережения: банки гарантировали вкладчику возврат суммы вклада всем своим имуществом. После дефолта никакого раздела имущества не последовало. Вкладчики остались с носом, банки впали в летаргический сон. Посыпались исковые заявления, от которых суды дружно отбояривались. Правительство помалкивало в тряпочку, клиенты Сбербанка тихо радовались, что избежали злой участи, на стенания обманутых вкладчиков повсеместно отвечали: сами виноваты, надо было смотреть, куда шли...
А шли, выходило, туда же, куда и небезызвестная унтер-офицерская вдова — такова уж наша российская практика: революция, перестройка, реформы — непременно сами себя высечем. Люди-то полагали, что с помощью коммерческих банков строят демократическое общество, а на самом деле помогали строительству гигантского лохотрона, санкционированного правительством, как бы и не предполагавшего, что все обернется именно таким позорным образом. А потому лишь тихое изумление вызвало у разоренных миллионов граждан решение Конституционного суда, тоже, как ни говори, государственного учреждения, запретившее банкам самовольно изменять процентную ставку по вкладам. Проснулись, их высокостепенство!
Вызывает изумление и тот прискорбный факт, что никто со стороны правительства как бы и не следил за деятельностью коммерческих банков после дефолта. Да, было выпущено правительственное постановление о передаче рублевых вкладов тех, кто выразит согласие, в Сбербанк РФ, оно даже дважды продлевалось, но за тем, как именно осуществлялся этот перевод, в ЦБ наблюдение не велось. Именно Центробанк первым поставил подопечные ему коммерческие банки в ложное положение, вынудив их в нарушение договора прекратить выдачу вкладов задолго до отзыва у них лицензии (в Инкомбанке, например, за месяц с лишним). Не с ведома ли ЦБ был изменен и курс обмена валюты для тех, кто соглашался перевести свои вклады в Сбербанк? Никакой собственной ответственности за это ЦБ не предполагал и, судя по всему, не предполагает, предоставив банкам возможность выкручиваться самим. И вот вместо того, чтобы перевести вклады в Сбербанк в три этапа, Инкомбанк, например, под видом сложности составления реестров передачи (это в компьютерную-то эпоху!) тянул с этой самой передачей четыре месяца, в результате чего вклады на момент выдачи потеряли в весе в 3—4 раза. Банку, разумеется, это было выгодно: во-первых, он усиленно скупал валюту как клиентскую, так и на стороне, во-вторых, несмотря на отсутствие лицензии он продолжал оперировать своими авуарами, что позволяет делать статья 29 банковского законодательства о банковской тайне. Шел прямой мошеннический обман клиентов безо всякой возможности вмешательства в этот беспрецедентный процесс государственных правоохранительных органов.
Договор коммерческого банка с клиентом оказался филькиной грамотой, крючком для ловли вкладчика — пусть глотает, мы его ужотко!
По гамбургскому счету
Я прекрасно знаю, что такое гамбургский счет. Что такое гамбургер, я тоже знаю. Но есть существенная разница между их и нашим гамбургером: их — голод утоляет, а наш — разжигает. Насуют туда леший его знает чего — кампомос какой-то.
Смена руководства в ЦБ в конце позапрошлого года привела к созданию специальной комиссии. Под ее временное управление попали все зашатавшиеся банки. Такая временная администрация в лице арбитражного управляющего В. Алексеева была, в частности, назначена и в Инкомбанк, задолжавший вкладчикам 200 млн долларов. Это было время возрождения надежд: всем (более 300 000 человек) пострадавшим было предложено составить требования к банку и направить их в арбитражный суд на Басманной, 10, а копию — управляющему, который вправе оспорить эти требования на суде.
Были высланы и акты сверки задолженности банка — по невыплаченным своевременно процентам или целиком. Согласные с указанной суммой могли поставить об этом в известность управляющего, не обращаясь в суд. Исаийя, ликуй! Уже в феврале должен был собраться арбитражный суд. Начало года для многих стало настоящими рождественскими каникулами, благостными и утешительными.
Но вот уж и новый февраль, а арбитражный суд так и не собрался. Четырежды за год откладывался, и опять банковские реестры виноваты: не все-де успели к нужному сроку составить свои требования, а суд рассматривает все вместе. И тут уже идет ссылка на демократические принципы: это, мол, вам не революция с ее судами-тройками. А как будут приглашать в суд ну пусть не триста, а двести или даже сто тысяч человек защищать свои требования — на этот счет у суда есть, видимо, свои соображения. В наших судах умеют скомкать любое дело. Однако вкладчики уже начинают вспоминать, как долго тянул Инкомбанк с переводом их вкладов по правительственному постановлению. Без него это можно делать неограниченно долго, рубль же продолжает обесцениваться, что конечно же на руку банку: проценты по вкладу не только не увеличили сумму вклада, как то принято в банковской практике, но успели уже уменьшиться гораздо больше его самого. Коммерческие банки стали филиалом Королевства Кривых Зеркал.
Долговые обязательства имеют право на хождение там, где курс денег более или менее устойчив. Там же, где он меняется так быстро, как сейчас у нас, в долговом обязательстве должны быть предусмотрены на этот счет оговорки. Инкомбанк об этом как будто не знает, ЦБ, его покровитель, закрывает на этот факт глаза, а арбитражный суд не иначе как подкуплен, если держит свои намерения в тайне от всех. Видимо, существует еще и судебная тайна.
В марте 1999 года, когда председатель ЦБ г-н Геращенко высказался по телевидению в том смысле, что предприятия, подобные Инкомбанку, надо бы закрыть, на Неглинке, где находится ЦБ, произошла небольшая демонстрация: пикетчики требовали дать банку шанс. Арбитражный суд был тогда отложен только во второй раз, и люди не могли знать того, что знал, вероятно, г-н Геращенко. Они этот шанс получили. И вот теперь, когда опять назначено заседание арбитражного суда, благодарный банк начал в середине ноября оповещать по телефону своих кредиторов, что у него появилась возможность выплаты задолженности. Банк уже не банкрот, о чем бодро заявляют его сотрудники, но лицензии пока еще не имеет, а потому не может производить выплаты самостоятельно. Вам предлагается подписать договор цессии с неким ООО «Флорест», который выплатит вам задолженность Инкомбанка... в обмен на уступку права требования к должнику. Задумано хитро, ничего не скажешь. Юристы поработали над документами еще год назад. Допустим, вы согласны с признанной банком суммой его задолженности перед вами. Вы отправляете подписанный вами акт сверки управляющему и на бланке под названием «требование» подтверждаете это. Несогласные акт сверки оставляют у себя, а «требование» с собственным расчетом истинной банковской задолженности направили в суд и копию в банк. По телефону же вызывали всех — и согласных, и несогласных в надежде на то, что кто-то действительно, устав ждать, перейдет в разряд согласных, а кто-то попадет туда, запутавшись в юридических тенетах. Конечно, людям хотелось бы получить и хоть что-то (за год обесценившееся в 5 раз!), но лишь как малую часть своего требования к банку, однако после вашей подписи в договоре цессии вас вычеркивают из реестра кредиторов, и в арбитражный суд путь вам уже закрыт.
От «хоть сколько-нибудь» до «применительно к подлости» — бессмертный Салтыков-Щедрин! И банк, несомненно, поступает подло по отношению к своим кредиторам, пытаясь от них поскорее и подешевле избавиться. Ведь даже тот, кто спохватится и попробует расторгнуть договор цессии, не сможет этого сделать, поскольку заказное письмо с уведомлением о расторжении договора не найдет адресата: адрес в договоре о цессии приведен фальшивый, среднепотолочный, что только подтверждает мошеннический характер сделки.
Что ни договор, то крючок. Может быть, именно таким образом они и составляются — ответственности никакой, а возможность урвать — огромная. Вот мы и на деле, а не от драматурга Островского узнаем, что означает крючкотворство.
За семью печатями
Госдума, утверждая ст. 29 Закона о банковской тайне, вряд ли предполагала, что статья эта станет для банков столь надежным щитом, отражающим любые попытки интересующихся — от аудиторов до милиции — проверить деятельность банков. На поверку же за истекший год банки показали себя организациями для скрытого хищения народных денег, причем в колоссальных размерах. Называются 40 крупных банков, которые не так уж нам и нужны, во всяком случае бо€льшая часть из них и в том виде, в каком они продолжают существовать и чем заниматься. Сейчас снова у всех на устах приватизация и национализация промышленных предприятий. О банках почему-то молчат. А ведь это тоже предприятия, непромышленные, но так же в принципе приносящие прибыль и уплачивающие налоги. Уплачивают ли они их сейчас, когда у них нет лицензии, а они все-таки работают? Национализировать их нельзя — государственными они никогда не были, а вот продать за долги вполне можно — с тем, чтобы раздать долги кредиторами. Тут и МВФ поступил очень удачно, ставя одним из условий оказания транша признание банкротов банкротами. И аферы свои они совершали если не сообща, то в одно и то же время, беря друг с друга пример и взаимодействуя различным образом, покупая друг у друга и даже покупая друг друга (история с Промстройбанком). Осенью 98-го года они дружно скупали дешевую валюту, отказав в ней обладателям валютных вкладов. Сейчас, продолжая обирать своих кредиторов, Инкомбанк, чей долг, напомню, составляет 200 млн долларов, передал 50 млн Гута-банку.
Временное управление комиссии ЦБ должно было оздоровить банки, но что-то оздоровление это слишком затянулось. За счет чего, интересно, намереваются они улучшить свою деятельность, если они все сделали для того, чтобы к ним было утрачено доверие? Страна обнищала, на рынке застой, потому что банки присвоили деньги, которые могли быть пущены в оборот. Не тот, не межбанковский, которым они занимаются сейчас и для себя, а тот, с которого они начинали — для страны, для народа.
Можно, конечно, называть жалкие щепки валютой РФ, а на самом деле шарахаться от нее в сторону вечнозеленых долларов, но никакие комиссии не помогут тому, кто уже привык двигаться по пути махинаций.
