ПРИСТРАСТИЯ:

П

онятие современного спектакля меня очень сегодня волнует. Поэтому я пытаюсь второй раз поставить "Дети Ванюшина" Найденова. Я попробую взглянуть на эту пьесу не как на семейную мелодраму, написанную в 1901 году, а как на развал дома, развал русского дома. Вывеска будет висеть: "Ванюшин и КО". А во втором акте она будет уже на английском языке. Ванюшин — и на английском языке! Мне кажется, что это может быть нашей попыткой освободиться от этих тенденций, которые осложняют восприятие богатства русской культуры.

Вот я смотрю голубой экран, а оттуда на меня лезут или игры, или дешевая забугорная культура. Все меняется, конечно, но традиции русского психологического театра не могут быть заменены ничем. У нас теперь шоу-бизнес. И кого мы выпускаем из ГИТИСа: шоуменов, продюсеров или режиссеров психологического театра? Даже со своего курса я не всех выпускаю такими, какими бы мне хотелось.

Мой ученик Някрошюс всегда был мне очень интересен. Его желания найти свой язык общения с залом, способности к поиску выразительных средств кажутся мне замечательными. Но больший интерес, чем постановки сегодняшние, для меня представляли его постановки после института. Потому что там метафорический ряд был интересен своей новизной на материале драматургии, к примеру, Коростылева. Когда же этот метафорический язык переходит на классику, то она оказывается богаче всех этих метафор, иногда очень интересно найденных. Когда он ставит, скажем, Пушкина, тот ему мешает. Пушкин, да еще на литовском языке!

В связи с этим напрашивается вопрос о зависимости театра от литературы. Нередко приходится слышать, что театр должен эту зависимость преодолеть.

А независимость от литературы делает театр совсем другим видом искусства! Вот с Бродвея, например, драматический театр изгнан. Изгнан! В ряде стран уже не существует национального драматического театра. Нам здесь пока еще принадлежит приоритет, и хорошо бы его не потерять. А отделиться от литературы — зачем? Правда, сейчас у нас нет в литературе такого богатства, какое было раньше. Я читаю наши толстые журналы, где публикуются современные писатели, и ни один из них дочитать не могу.

Мое отношение к антрепризам известно. Спектакль, который иногда шел на сцене театра, «Какая идиотская жизнь» я даже ни разу не видел. Когда актеры уходят в погоню за «зелененькими», они ничего не приобретают. Ничего. А в затылок им дышат 40 молодых актеров.

Режиссер должен все время помнить о таком триединстве: что, как и во имя чего он ставит.

Горжусь я тем, чем и должен гордиться человек в моем возрасте. Продолжением рода. Своими учениками. А сожалею о том, что так и не поставил Чехова. Потому что боялся наврать.

Я всем нам желаю вернуться к русской культуре. Мы обладаем таким богатством, которое расшвыривать нельзя. Процесс замусоривания культуры начинается с вранья. А мы так научились врать, просто не допускаем к себе правды. Вернуть способность к искреннему разговору друг с другом — миссия русского театра сегодня.