C
пециальная следственная бригада, расследующая обстоятельства гибели в авиакатастрофе известного российского предпринимателя Зии Бажаева и талантливого журналиста Артема Боровика, продолжает свою работу, постепенно отсеивая первоначальные версии и умело переключая внимание прессы на второстепенные заявления различных официальных лиц.
Благодаря этим отвлекающим заявлениям общественность уже почти все знает про принцип работы «черного ящика», про количество параметров, длину пленки, про внешнюю форму, цвет, вес, срок службы... Общественности подробно сообщили, сколько лет еще можно было летать на самолете Як-40, как он умеет планировать, какое предпочитает топливо... Всех подробно проинформировали о высоком профессионализме погибшего экипажа, об исправности двигателей и отсутствии следов взрывчатки. А руководство Межгосударственного авиакомитета даже обнародовало своего рода сенсацию о том, что причиной катастрофы могло стать обледенение самолета, который почему-то не обработали противообледенительной жидкостью.
Все эти подробности, безусловно, важны, но они не дают ответа на самый главный вопрос — по чьей воле рухнул самолет. По воле судьбы или по «техническим причинам», которые могут умело создать профессионалы своего дела?
Коллеги Артема Боровика упорно склоняются ко второй версии. И у них для этого действительно немало оснований. Артем был не просто талантливым журналистом, но и вызывающе смелым человеком, который не боялся публиковать в своих изданиях материалы расследований, затрагивающих самые высокие этажи власти и самых могущественных олигархов. Причем делал это невзирая на многочисленные угрозы, к которым он относился достаточно серьезно и поэтому был вынужден пользоваться услугами охраны, бронированным автомобилем и прочими атрибутами зоны риска.
Однако еще больше оснований опасаться за свою жизнь было у Зии Бажаева, хотя ни ему самому, ни его коллегам никто в открытую не угрожал. Весь трагический парадокс ситуации заключается в том, что чем успешнее развивался бизнес Бажаева, чем больший деловой и политический авторитет набирал он сам, тем серьезней становилась и опасность, которой он себя подвергал. Чрезвычайно влиятельные конкуренты не могли не понимать, что этот «самый молодой в России нефтяной генерал», как его уже не один год называли журналисты, не остановится на достигнутых победах, а будет непременно развивать свой успех, лишая их тем самым насиженных территорий и гарантированных благ. Бажаев был не просто амбициозным, решительным и жестким бизнесменом, умеющим добиваться заметного результата в любом деле, за которое брался. Он был и исключительно яркой личностью, для которой рамки обычного бизнеса становились все более тесными. Зия любил и умел мыслить масштабно, примеряя на себя решение различных государственных проблем из тех сфер, которые ему были близки и понятны.
Эту струнку «государственника» в нем наши власти весьма умело распознали еще в 1995 году, когда тогдашний премьер Черномырдин неожиданно предложил мало известному в России президенту швейцарской фирмы «Лиа Ойл» Зие Бажаеву создать в охваченной войной Чечне государственную унитарную нефтяную компанию ЮНКО. И Бажаев эту компанию создал. Буквально за год. Он опирался на поддержку Москвы, на поддержку Чечни в лице Хаджиева и сумел вдохнуть жизнь в умирающий нефтекомплекс республики.
Пришедший на смену профессору Хаджиеву секретарь обкома Завгаев первым делом попытался подмять ЮНКО под себя, избавившись от молодого, но излишне принципиального президента компании. На одно из инспирированных писем в адрес руководства страны с просьбой о снятии основателя ЮНКО Черномырдин наложил короткую и жесткую резолюцию: «Бажаева оставить». Но Зия ушел сам, отказавшись работать с Завгаевым и его командой, которая уже приступала к дележу средств, выделенных на восстановление. Честное имя для Бажаева всегда было дороже любых, даже самых выгодных проектов. Этому же принципу он следовал и в Питерской топливной компании, в руководство которой пришел ненадолго, и затем в «СИДАНКО», президентом которой стал в тридцать шесть лет.
Роль пусть и высокопоставленного, но все же наемного менеджера довольно скоро наскучила чрезвычайно энергичному, фонтанирующему идеями и честолюбивому нефтяному генералу, который мечтал стать маршалом. Он сумел выстроить разваливающийся бизнес «СИДАНКО», но работать на людей, которые озабочены только личной наживой и которые с легкостью «кидают» партнеров, Бажаев не захотел. По тем же мотивам: имя — дороже всего.
Уйдя из «СИДАНКО» вместе с наиболее дееспособной частью команды этой компании, Бажаев решил создать уникальный даже для постоянно реформируемой России бизнес. Его «Группа Альянс» занялась антикризисным управлением. И снова струнка государственника сыграла свою роль — Бажаев сделал ставку на губернаторов, и 15 субъектов Федерации стали соучредителями «Альянса». Своей энергией, своим делом он стремился объединить интересы уже не просто российских регионов, но и стран СНГ, разделенных всевозможными искусственными барьерами. Взявшись за реанимацию Херсонского НПЗ, одного из крупнейших на Украине, Бажаев по сути стал российским посредником между Украиной и Казахстаном, доказывая на деле, что честный и масштабный бизнес — межнационален и исключительно выгоден. На фоне этого удачного на Украине примера резко снизилась роль «ЛУКОЙЛа», использующего Одесский НПЗ исключительно в своих интересах. Встревоженное успехом Бажаева, руководство «ЛУКОЙЛа» попыталось перехватить инициативу, предприняло ряд усилий, чтобы выжить «Альянс» из Херсона, но потерпело фиаско.
А
«Группа Альянс» между тем стремительно набирала вес, имя Бажаева становилось авторитетным уже не только в деловых кругах, но и в высших политических сферах стран СНГ и России. Он умел находить общий язык со всеми, и в первую очередь с теми, кто был всерьез озабочен не только проблемами бизнеса, но и будущим государства. В кругу ближайших друзей он гордился тем, что в него поверил Черномырдин, не скрывал своего уважения к команде Кириенко, с которой активно работал, дорожил расположением Примакова, доверием Степашина. У него сложились надежные отношения с питерской командой, и вероятная победа Путина, которого он поддерживал без принятой ныне публичности, открывала перед ним интереснейшие перспективы. Сегодня уже ни для кого не секрет, что Бажаев был одним из весьма вероятных претендентов на пост руководителя Минтопа. Это, впрочем, не мешало рассматривать его кандидатуру и на место лидера Чечни. Безусловный авторитет в диаспоре, незапятнанное имя и уникальный организаторский талант давали ему все шансы стать тем лидером, который бы сумел объединить народ измученной республики идеей созидания и сотрудничества, а не размежевания и войны.
Он заметно готовился к новому рывку в своей и без того блистательной карьере и заранее стал формировать команду, на которую бы мог оставить свое любимое детище — «Группу Альянс». Роль будущего лидера в «Альянсе» Зия отводил своему младшему брату Мусе, который после окончания нефтяного института участвовал вместе с Зией в развитии той самой швейцарской компании «Лиа Ойл», затем стал ее президентом. После создания «Группы Альянс» Муса перешел в ее состав и возглавил одно из дочерних предприятий, стремительно постигая университеты своего талантливого брата и готовясь принять у него в будущем бразды правления.
Но успехи Бажаева радовали лишь его друзей и коллег. Все более масштабный бизнес волей-неволей обрекал его и на все более масштабных соперников. Включившись в борьбу за акции Томского нефтехимического комбината и заручившись в этой борьбе поддержкой государства, «Группа Альянс» столкнулась с жестким сопротивлением могущественного «Газпрома». Бажаеву по сути была объявлена война, на кону которой стоят сотни миллионов долларов. Зия со свойственной ему решительностью этот вызов принял и не скрывал, что отступать не намерен.
Еще яростней напряглась группа «Интеррос», у которой, чего скрывать, для такой ярости были все основания. Мало того что Бажаев увел с собой из «СИДАНКО» лучшую часть команды, мало того что он приобрел пакет акций дочерней структуры «СИДАНКО» — добывающей компании «Варьеганнефть», но «Альянс» вместе с тем начал и реализацию проекта по управлению Ангарской нефтехимической компанией, Хабаровским НПЗ и целым рядом сбытовых предприятий Западной Сибири и Дальнего Востока. Таким образом, потанинцы совершенно официально лишались огромной и наиболее прибыльной части своей империи, что не могло добавить любви к Бажаеву. Однако в отличие от «Газпрома» «Интеррос» не пошел на открытую войну, а стал использовать свою излюбленную тактику — удары исподтишка, в спину.
Э
та тактика выдала себя уже и после гибели Бажаева, когда именно потанинская пресса начала атаку на своего погибшего соперника, стремясь не только очернить его имя, но и бросить тень на его дело. Причем удар был рассчитан с иезуитской точностью. Вначале его нанесли по «национальному фактору» — и мусульманскую общественность проинформировали, что «родная земля не приняла Зию Бажаева», поскольку его родные во время похорон нарушили все каноны ислама и тем самым предали свой тейп. Лишь вмешательство муфтия Чечни Кадырова, подтвердившего, что погребение Бажаева в Москве соответствует всем канонам ислама, помогло значительно смягчить удар этой явно спровоцированной фальшивки.
Затем последовал удар по империи Бажаева уже через агентства и региональную прессу — и снова муссировался чеченский фактор, но на этот раз уже для российской аудитории: пресловутая помощь боевикам. Ложь не менее чудовищная по отношению к Бажаеву, чем «нарушение канонов ислама». Но Бажаев — мертв. И, значит, теперь в средствах можно себя не стеснять.
Все эти посмертные удары вослед волей-неволей выстраиваются в один ряд с трагической гибелью президента «Группы Альянс». С его нелогичной смертью на взлете, на старте новых проектов, задумок, идей. Он становился опасным и в бизнесе — потому что предпочитал играть в открытую с опорой на государство. И в политике — потому что в случае прихода на Минтоп явно бы сократил диапазон нефтяных художеств «ЛУКОЙЛа» и «Интерроса». И в чеченском вопросе — потому что в случае избрания лидером не допустил бы разворовывания тех гигантских средств, которые вот-вот хлынут в разрушенную республику. Все это вместе взятое, как и многие другие детали, о которых еще рано писать, наводят не просто на грустные размышления о методах борьбы с соперниками в современном российском бизнесе, но и вызывают серьезные сомнения по поводу «трагической случайности» на взлете, ибо гибель Бажаева отдельным влиятельным фигурантам была слишком выгодна, чтобы быть случайной.
