В каждом российском регионеПутина любят по-своему
Прошедшие выборы президента дали очередной срез настроений российского общества. Этот срез предстоит еще не раз проанализировать, но кое-что можно сказать уже сейчас. Так, в целом по стране повысилась гомогенность общества, т. е. однородность голосования. Это не означает, конечно, что рязанцы и приморцы, москвичи и дагестанцы стали голосовать одинаково.
Попробуем на примере голосования 26 марта построить текущую политико-географическую типологию российских регионов. Учитывая, что завершившаяся избирательная гонка была на деле состязанием всего лишь двух из тринадцати кандидатов, целесообразно взять за основание деления распределение голосов, поданных за двух лидеров — Владимира Путина и Геннадия Зюганова.
С этой точки зрения отчетливо выделяются три типа регионов, в каждом из которых соотношение избирательских предпочтений различно. Первый тип — однозначно пропутинские территории, население которых отдало исполняющему обязанности президента более 50% голосов (т. е. Путин победил Зюганова и в абсолютном, и в относительном исчислении). Таких областей и республик в России больше всего. Второй тип — регионы, где Путин обогнал Зюганова, но не преодолел 50-процентный рубеж. В третьей, самой малочисленной, группе регионов кандидата от «партии власти» победил лидер коммунистов (территорий, где Зюганов набрал более 50% голосов, в России нет). Каждый из выделенных типов стоит рассмотреть поподробнее — ведь проценту избирателей, проголосовавших за Зюганова или Путина, соответствует вполне специфическое восприятие этих фигур массовым сознанием, а значит, и собственная картина мира, значительно отличающаяся от усредненно-российской.
«Истинная власть» против «партии импотенции»
Среди регионов, более 50% избирателей которых однозначно предпочитают Путина Зюганову, встречаются совершенно разные по уровню социально-экономического развития, географическому положению, политическим традициям территории. Здесь представлены депрессивное Нечерноземье (Тверь, Иваново) и богатые регионы-доноры (Петербург, Тюмень); север (Коми, Якутия) и благословенный юг России (Ростов-на-Дону, Краснодар); северокавказские и поволжские национальные республики (Ингушетия, Дагестан, Татарстан, Башкортостан).
Конечно, мотивы единодушной поддержки Путина в разных областях этого типа различны. Где-то прослеживается влияние административного фактора и подданического типа голосования; где-то — уважение к проявленным Путиным силе и решительности, «военной косточке»; где-то — симпатии к молодости и относительной незапачканности и. о. в кремлевских разборках. Но вектор волеизъявления граждан здесь един: за Путина против Зюганова.
Выбирая между коммунистом и представителем «партии власти», избиратель преимущественно представляет Путина как реального руководителя, «настоящего президента», уже продемонстрировавшего обоснованность своих претензий на высший пост. Иначе говоря, налицо ситуация, когда народ «узнает истинного царя» и изъявляет свою лояльность ему через голосование. Конечно, это не более чем надежды, но надежды достаточно устойчивые, подпитываемые искренней верой, и, возможно, долговременные.
Напротив, Зюганов, хоть и рядящийся в тогу народного заступника, вызывает здесь стойкое недоверие. Его фигура никак не дотягивает до образа претендента на престол, он считается «вечной оппозицией», которой не место у власти.
Смутная надежда против знакомого зла
Там, где симпатии граждан распределились между Зюгановым и Путиным в сопоставимой пропорции с некоторым перевесом последнего, картина массовых представлений более расплывчата, смазана. По первому впечатлению эти территории еще просто «не дозрели» до общероссийского уровня. Более правдоподобно, однако, другое объяснение: иерархии ценностей и картине мира жителей этих регионов нынешние образы Путина и Зюганова приемлемы почти в равной степени, но подходят им далеко не идеально. Выбор для них еще впереди. Рискнем утверждать, что именно эти территории являются тем электоральным резервом, на который должна обратить приоритетное внимание будущая (именно будущая — нынешние кандидаты на эту роль сильно сплоховали и вряд ли поднимутся вновь) «третья сила».
Что же это за области? Как правило, это бывшие регионы «красного пояса» (Тула, Орел, Алтайский край) — здесь многие уже разочаровались в коммунистах, но еще не окончательно признали «своим» кандидатом Путина.
Затем ряд крупных и мощных, со всех точек зрения, регионов, где всегда были почти одинаково сильны как левооппозиционные, так и либерально-западнические настроения (Красноярск, Самара). Вероятно, здесь сыграла роль разочарованность в политических лидерах как общероссийского, так и местного масштаба. Для Самары это губернатор Константин Титов — крепкий руководитель регионального уровня, который, однако, слишком поспешил с участием в президентской гонке. Даже в родной области его поддержала лишь пятая часть избирателей. Схожая ситуация в Красноярске — с поправкой на то, что Александр Лебедь явно выпал из федеральной политики настолько, что отказался участвовать в выборах президента. Да и сибиряки, отдавшие за него голос в 1998 г., сегодня в большинстве своем глубоко разочарованы бестолковостью и безрезультатностью правления своего недавнего кумира.
Третий крупный пример региона с дисперсным голосованием — Москва. В столице отрыв Путина от Зюганова гораздо более заметен (46 против 19% «за»), тогда как вплотную к лидеру коммунистов примыкает Григорий Явлинский с его 18,5%. Значим также результат голосования «против всех» — почти 6%, наивысший по стране. Как видим, москвичи особенно не доверяют ни власти, ни оппозиции (будь она коммунистическая или демократическая), но, мысля по принципу «как бы не было войны», голосуют в большинстве за Путина.
Итак, 26 марта в регионах «распределенного» типа продемонстрировало, что их жители воспринимают основных кандидатов сугубо неоднозначно. Путин для них пока (или уже?) недостаточно понятен и близок; отношение к нему описывается формулой «смутная надежда без горячей веры». Зюганов на этом фоне предстает «старым знакомым» без особенных достоинств, но и без резких и неприемлемых недостатков. Особо хуже при нем не будет, но и лучше вряд ли. Многие черты этого образа Зюганова противоречат его оппозиционным лозунгам и обычно характерны для отношения избирателей к действующей власти («знакомое зло»). Вероятно, налицо последствия правления в ряде регионов этого типа «красных губернаторов», когда оппозиционность коммунистов несколько размылась. Не исключено, что именно поэтому Зюганов в «красном поясе» несколько проигрывает Путину, соединяющему в своем образе преемственность власти с осторожными ожиданиями постепенных изменений к лучшему.
«Власть тьмы» против «партии золотого века»
Зюганова предпочитают Путину жители всего нескольких российских регионов. Это Брянск, Липецк, Омск и Республика Алтай. «На подозрении» остается еще Адыгея, где, по предварительным данным, отрыв Путина от Зюганова составляет шесть сотых процента. Плюс Кузбасс — единственный регион, где Путина победил не Зюганов, а местный губернатор Аман Тулеев.
То общее, что позволяет выделить «антипутинские регионы» в единую группу, — относительно высокое отторжение действующей федеральной власти и политиков, выступающих от ее имени. С точки зрения жителей этих регионов, Путин отличается от своего предшественника на президентском посту нерадикально, а к Ельцину они испытывают сугубо отрицательные эмоции. Власть в сегодняшней России для них — власть не от Бога, скорее даже «власть тьмы». И этой власти противостоят политики, чья риторика и фразеология сильно пропитаны мифологией «золотого века» — последних двадцати лет существования СССР. В разных пропорциях и с разной степенью эффективности Зюганов и Тулеев отрабатывают также нишу «народных заступников», болеющих за народ руководителей «от сохи».
Причины поражения Путина в каждой из территорий этой группы довольно специфичны и трудно сводятся к какой-то одной причине. Наиболее прозрачен кузбасский пример. Главу Кемеровской области можно считать единственным политиком, за исключением Путина и Зюганова, который смело может записывать прошедшие выборы в свой актив. Он не только подтвердил свою безальтернативность в качестве лидера симпатий земляков, но и потеснил Явлинского на поле «третьей силы». Руководитель «ЯБЛОКА» остался таковой прежде всего в столицах, тогда как Тулеев консолидировал вокруг себя значительную — до 10% — долю избирателей нескольких сибирских регионов (Хакасия, Республика Алтай). Это уже выход за пределы исключительно внутрирегионального поля, на более широкое политическое пространство.
В другой сибирской области — Омской и в Республике Алтай — уровень поддержки Путина существенно превышает кузбасский (38 против 25%). Тем не менее и здесь и. о. президента проиграл, но Зюганову. Учитывая электоральную малозначимость Республики Алтай, интереснее подробно проанализировать омский пример. Вероятно, ключ к его пониманию — застарелый конфликт между властями города и области, дошедший к нынешней весне до стадии полного развала всей системы управления Омска. Именно поэтому избиратели-горожане, обычно настроенные антикоммунистически, в Омске активно голосуют за Зюганова. И, напротив, в сельской зоне области, плотно контролируемой губернатором, симпатии жителей — на стороне Путина (а ранее, в декабре, они же поддержали проправительственный «Медведь»).
Однако есть и серьезные отличия от других регионов, в которых конфликт также дал о себе знать (среди них — Приморский край, Новосибирская область, где результаты Путина невысоки). Среди омских особенностей — сильная местная организация КПРФ, возглавляемая секретарем ЦК партии по идеологии Александром Кравцом. Для него выборы президента в Омске были последней возможностью доказать руководству КПРФ свою полезность. Однако возможной победу коммунистов в Омске сделала не только и не столько активность Кравца, сколько позиция городских органов власти.
Конфронтационная политика мэра Валерия Рощупкина, его заигрывание с левыми уже привели к доминированию коммунистов в городском собрании. Сегодня партия Зюганова имеет все шансы стать основой городской партии власти. Административный аппарат мэрии, ощущая бесперспективность сделанной Рощупкиным ставки на конфронтацию, апеллирует за поддержкой к губернатору Леониду Полежаеву. В начале марта внутренний конфликт в городе достиг такого накала, что четверо из пяти глав районных администраций открыто обвинили мэра в развале системы управления городом. Их претензии касаются, в частности, организации здравоохранения и образования в Омске (недавно мэр без согласования упразднил районные управления здравоохранения и образования — и это в городе-миллионнике).
Еще до этого мэр вдрызг рассорился с собственниками крупнейшего предприятия города — Омского нефтеперерабатывающего завода. Теперь НПЗ платит налоги не Омску, а соседнему районному центру, а городской бюджет задыхается от безденежья (долги перед учителями и врачами в Омске столь велики, что уже стали в начале года предметом внимания федерального вице-премьера Валентины Матвиенко). Действительно, на кого и опираться мэру, как не на левых!
Надо полагать, что для нового президента решение омской проблемы станет одной из важных задач. Вряд ли федеральные органы оставят в покое мэра крупного города, который своими метаниями между «ЯБЛОКОМ», «Отечеством», «Медведем» и КПРФ сумел «достичь» феноменального результата — почти что провала путинского избирательного штаба в одном, отдельно взятом регионе. Вероятно, что и в масштабах всей страны политика Путина будет направлена на жесткое ограничение политической самодеятельности муниципальных образований.
Что касается Липецка и Брянска, то здесь мы имеем дело с наиболее ярко выраженными реликтами «красного пояса». Зюганов здесь не является объектом всеобщей симпатии, но обгоняет Путина на три—семь процентов.
Межрегиональные различия в голосовании, конечно, важны и существенны. Но, анализируя эти особенности, нужно ясно понимать: главный итог выборов-2000 в том, что все мы остаемся гражданами одной страны, ощущаем себя единой нацией, мыслим схожими категориями. Претензии губернаторов и президентов республик на самовластие и самодержавность в пределах отдельно взятого околотка не имеют никаких оснований в общественном сознании; регионализм и местничество в большинстве случаев остаются не низовым, народным движением, а лишь прикрытием мелких амбиций губернских начальников. Поэтому столь прискорбная черта современного российского общества, как феодализация под флагами федерализма, — вещь внешняя и неорганичная. А значит, вредная и обязательная к устранению.
