В капкан из квадратных метров попадают простаки
Ильдар Гайфуллин летает самолетом «Аэрофлота». Говорят, психофизическая нагрузка у летчиков крайне высока. У него наоборот: нагрузка, а точнее, гнет на земле такой, что в полетах ощущения нагрузки просто нет. В небе ему сегодня надежнее, чем на земле.Там он твердо знает, что никто не выбьет из рук штурвал, знает, где приземлится. На земле же он держит «штурвал» из последних сил и не знает, где окажется завтра. «Нигде!» — решил за него Головинский межмуниципальный (районный) суд города Москвы и приказал срочно вылететь в никуда. Вместе со всеми членами семьи: женой-фельдшером, 14-летним сыном и 13-летней дочерью. Когда летчик Гайфуллин не в самолете, нет для него запасных аэродромов
Он и сегодня в свои 39 помнит название книжки, которая подарила мечту, — «Серебрянные крылья». Прочитал на одном дыхании, учась в младших классах школы в далеком Ижевске.
Ильдар закончил школу с отличием и поступил в высшее летное училище в городе Актюбинск. Поработав по окончании училища совсем недолго, был назначен командиром корабля, еще через три с половиной года стал командиром эскадрильи. В среднем у него сегодня девять тысяч часов лета. Вообще-то летчики говорят «налета», но уж слишком это как-то по-бандитски звучит в сегодняшней нашей бандитской действительности.
Налет или скорее наезд на Ильдара начался в Москве. Здесь он оказался по службе — в порядке перевода его пригласили в московскую авиакомпанию «Аэрофлот-1». И все складывалось удачно: доброжелательное отношение, дружный коллектив, интересная работа — полеты каждый день. Оставалось только решить вопрос жилья, чтобы перевезти жену и детей. Четырехкомнатная кооперативная квартира в Ижевске легла в основу покупки трехкомнатной московской в районе Речного вокзала. Но основы не хватило, пришлось подзанять. Влезть в долги надо было еще и потому, что без ремонта въехать в дом с детьми было невозможно — квартира, если говорить сленгом агентов недвижимости, была «убитая»: грязь почти под самый потолок, лохматые обои, ни плиты, ни раковин — ничего. Ильдар сделал ремонт, и семья въехала.
Ох и въехала же эта семья...
* * *
— А ничего мы вам выдать не можем, ваша квартира проверяется... — заявили ему в паспортном столе домоуправления. Ильдар пошел за разъяснениями к начальнику РЭУ, и тот заявил, что предупрежден о прокурорской проверке, которая по сути замораживает все возможные действия с этой квартирой: никакой купли-продажи, прописок. Как давно замораживает, если не прошло и месяца на тот момент, как Ильдар эту квартиру купил?
Бумага о прокурорской проверке лежала в РЭУ на протяжении семи месяцев.
— Было ощущение капкана, — говорит сегодня Ильдар, — раз прокуратура взялась за проверку квартиры — значит на неe должны были сразу наложить арест. Тогда бы мне сказали: «Эта квартира под арестом, никаких договоров по ее поводу оформлять нельзя». Меня же никто ни о какой проверке не предупреждал, мне позволили оформить договор. Более того, на Зеленом проспекте в Департаменте муниципального жилья сделку по поводу купли этой квартиры зарегистрировали. Семь месяцев вели проверку и, как только я купил, — наложили арест. Значит, ждали, когда куплю?
Самое страшное для летчика, когда видимость нулевая. Чтобы хоть что-то высветить, он пошел на прием к прокурору Головинского района господину Н. Улыбышеву. Улыбышев улыбался: да, мол, я знаю, что вы добросовестный покупатель. И вы к тому же нормальный человек, вы работаете, а значит, сможете себе купить еще квартирку. А вот те люди — они уже не купят. Наркоманы они, алкоголики, трое деток у них.
Какие детки? Ильдар помнил все документы на квартиру, которую приобретал. Он показывает: вот финансово-лицевой счет за номером 007167 с подписью, печатью и резолюцией о том, что квартира приватизирована верно. Проживающие: мать П. Беляева 1926 г.р. — умерла. Беляев Ю. 1962 г.р. — сын.
Никаких деток. Сын Беляев квартиру приватизировал и продал человеку по фамилии Шерстнев, тот — Ильдару. Все по закону, все сделки купли-продажи зарегистрированы Департаментом муниципального жилья.
«Ну и что? — сказали Ильдару. — Детки-то все равно были до приватизации».
Чьи? «Oй, — вздрогнули соседи, — только не надо напоминать.
* * *
«...Сообщаем, что по адресу Москва, ул. Клинская... ранее действительно проживали Беляев Ю. 1962 г.р. с сестрой Беляевой И. 1962 г.р., которая имеет трех несовершеннолетних детей... Указанная квартира и проживающие в ней Беляевы находились под постоянным контролем ОВД МО «Ховрино» УВД САО г. Москвы в связи с неоднократно поступающей информацией по поводу употребления в квартире наркотических веществ и организацией притона для этих целей». В этом официальном письме, подписанном участковым инспектором ОВД «Ховрино» А. Бегайкиным, говорится еще о том, что оба взрослых проживающих — и брат, и сестра — были ранее судимы, что со стороны жильцов дома поступали многочисленные жалобы по поводу сборищ в квартире, в которой даже «имели место очаги возгорания, приводившие к пожару и вызову службы пожарной охраны»
Сбитый с толку Ильдар недоумевал: брат — вот он, есть во всех документах на квартиру. Куда же подевалась его близняшка-дама с пожарами и тремя детьми? Вскоре выяснилось: ей подарили полдома в городе Тверь. Она выписалась из московской квартиры и переехала на новое место жительства вместе с детьми. А потом вдруг, как утопленница из воды, всплыла в Москве: «Хочу назад в свою квартиру, увезли меня из нее насильно, обкололи, мучали, угрожали, вынудили подписывать бумаги...» И как бы в интересах ее детей органы опеки и попечительства управы «Ховрино» инициировали дело по поводу квартиры, купленной Ильдаром Гайфуллиным. А прокурор района обратился к нему с иском через суд.
— На первом этапе я ходил в суд 27 раз, — говорит Ильдар.
Первая повестка пришла Гайфуллину в ноябре 1996 года. Настоящее судебное заседание, действительно состоявшееся, вынесло решение, которое датировано декабрем 1998 года. Сделка, то есть купля Гайфуллиным квартиры, признана в этом решении «ничтожной».
18 лет работы, девять тысяч часов лета.
* * *
— Да это люди у нас ничтожны с точки зрения судов, нет у них никаких прав, и раздавить их можно, как тараканов, — говорит член Московской коллегии адвокатов Евгений Данилов. — Беляева выезжала из квартиры, которая не была на тот момент собственностью, она принадлежала муниципальному фонду. Нет такой нормативной базы, чтобы в расторжение договора найма жилого помещения вмешивались органы опеки. В сделку — да, но выписка Беляевой из квартиры не была сделкой. Она захотела поменять место жительства — это ее право, и никто не должен по закону в это право вмешиваться. На тот момент она не состояла на учете ни как наркоман, ни как алкоголик, не была лишена родительских прав — не... не... не... То есть опять же по закону — дееспособный человек, отвечающий за свои поступки. А то, что через полтора года она заявляет, что ее «обкололи», вынудили уехать, — это надо доказывать. Таких доказательств нет, есть только ее собственные показания и большое желание суда. Суд заявляет, что в интересах детей Беляевой надо выселить Гайфуллина с семьей. Но обратите внимание: буквально через несколько дней после этого суда тот же состав — судья Зайцева, представитель органов опеки и попечительства Баскакова принимают решение об ограничении Беляевой родительских прав. Она, как мы помним, прописана в Твери, там что — нет прокуратуры, нет своих местных органов опеки? Это там имеют право ограничивать ее в правах, там она проживает. Однако очень хочется сделать это здесь, и сделали. Знаете, где сегодня дети, в интересах которых как бы рассматривался иск? Они уже заранее очень предусмотрительно помещены в московский детский дом — интернат «Слава». Следующий шаг? Все просто до безобразия: Беляеву официально восстановят в правах на квартиру и сразу выбросят из столицы в тверской домик. Дети — в «Славе». Квартиру-капкан продадут новой жертве, а через какое-то время снова вернут в Москву Беляеву и возбудят иск в интересах ее детей...
* * *
По данным прокуратуры, сегодня в московских судах более ста исков, организованных органами опеки и попечительства. По многим из них уже вынесены решения о выселении из квартир ни в чем не повинных добросовестных приобретателей и их детей. Есть жесткая конкретика: вооруженные люди взламывают двери, врываются в квартиры, выбрасывают на улицу вещи — выполняют решения судов. С Алевтиной Соловьевой поступили именно так по решению суда опять же Головинского: той же судьи Зайцевой и той же защитницей интересов одних детей за счет других — Баскаковой. Городской суд подтвердил их решение, и в Москву вернули алкашей с тремя детьми, которые в свое время точно так же, как Беляева, выписались и уехали в какой-то подаренный домик. Прошло полгода, выселенная силой Алевтина Соловьева не молчит, отстаивает свои права, и в итоге Верховный суд отменяет решение городского, дело возвращается в Головинский. Тем временем выясняется: алкоголики — вечные странники — уже успели заново квартиру продать. Вместе «с интересами детей». И так оперативно, так грамотно эти давно опустившиеся, спившиеся люди смогли все оформить, пройти все этапы с бумагами, все провернуть, что те, кто их видел хотя бы раз, твердо верят — сами это сделать они бы не смогли. Кто-то их вел. Кто?
А и в самом деле — кто? И почему этому кому-то все удается? Может быть, где-то есть все-таки если не вина, так хотя бы беспечность того же Гайфуллина? Может быть, он чего-то не знал?
— Покупка квартиры — нотариальная сделка. Человек получил документы на руки и пошел заключать сделку к нотариусу. Заплатил деньги. За что? За то, что тот удостоверяет: квартира чистая, под спором не состоит, — говорит адвокат Е. Данилов. — Дальше государственные органы ревизуют нотариуса, и человек снова должен платить и платит за это деньги. Штамп поставлен — государство удостоверило сделку, которая прошла двойной барьер. И гражданин вселился. А его выселяют. Значит, закон о регистрации сделок не имеет силы, государственный контроль — никакая не гарантия в этом государстве. Чья тут вина?
— Я нашел хвост, наступил на него, и завиляло это животное! — весело сообщил мне Андрей Косарев.
Кто он? Шесть лет назад этот человек купил квартиру в Кузьминках... продолжать? Ну да, трое социально неблагополучных детей, лишившихся столичного жилья, их интересы. И девять московских семей с детьми (квартира за это время была несколько раз продана и обменена) должны по решению суда вернуться по собственному следу. Массовое такое выселение.
— Моей ситуации была посвящена передача «Суд идет», которую вел ваш главный редактор Дмитрий Муратов, — говорит Косарев. — И в телеверсии я этот суд выиграл. В телеверсии — да, а в жизни на тот момент — нет, но зато после этой передачи ко мне стало стекаться столько историй, аналогичных моей, что я, перелопатив их и проанализировав, увидел всю картину целиком. На квартирах всегда можно было наварить капитал. Была такая практика мошенничества — семьям алкоголиков за столичное жилье давали какую-то сумму, покупали домишки где-то за Можайском, а дальше квартиры быстренько продавали. Потом изменилась законодательная база, появилось спецразъяснение Верховного суда РФ, предписывающее в обязательном порядке учитывать интересы несовершеннолетних при приватизации квартир. И вот с этого момента стала складываться качественно новая практика мошенничества. Предприимчивые люди, в основном юристы, сообразили: вот где можно заработать. Пошли они в органы опеки и попечительства или сами эти органы их нашли — я не знаю. Но без них бы не обошлось: как еще можно было разыскивать бывшие столичные неблагополучные семьи, которые живут теперь за Можайском? Их стали искать и предлагать: мы вашу старую квартиру вернем, продадим, вы жить там не будете, но оформим на вас. Деньги поделим — по рукам? От вас генеральная доверенность и вот такие-то показания в суде. Это не только версия, поверьте, все так и есть на самом деле. Я достаточно много лет прожил в этом капкане и «всей кровью пророс» в этой теме. Как нашел хвост? Я просто сел и подумал: ко мне иск по поводу того, что нарушены права несовершеннолетних, когда-то проживавших в этой квартире. Я их прав не нарушал. Кто позволил мне купить их квартиру? Стал смотреть бумаги — вот он, приватизационный лист, который украшает факсимиле Лужкова. То есть он кому-то делегировал права, и все обязанности возвращаются к нему. Если ошиблись, создали питательную среду для мошенников — значит он отвечает. Я просто взял и подал встречный иск. И все забегали, стали заводить со мной знакомства, Комитет муниципального жилья своего адвоката предложил. Представляете? Я же все это время только на то и работал, что на адвокатов. А тут — бесплатный. Что взамен? «Откажитись от своего иска — и тогда ваше дело будет решено»... Я отказался от их услуг...
* * *
— Был момент, когда уже казалось, ничего сделать нельзя. Прокурорский иск, как наезд рэкетиров: найди деньги любой ценой, залезь в долги и купи детям этих несчастных квартиру, — говорит Ильдар Гайфуллин. — Так, кстати, экономя нервы и здоровье, многие и поступают. Люди молчат, а те, кто говорит, перезнакомились и помагают друг другу, как могут. Андрей Косарев и Алевтина Соловьева — преподаватели, я — летчик, то есть мы те люди, которые могут себе позволить купить квартиру только один раз в жизни и на пределе.
... — Скажите, в чем моя вина, и как мне, добросовестному покупателю, теперь быть? — спросил прокурора Кузьминской прокуратуры А. Маврова Андрей Косарев. И прокурор ответил: «Ну не повезло тебе, дружок. Вылетаешь, значит, из квартиры. Вишь, нувориш... — и почему-то очень довольно потер при этом руки.
... — Прошу защитить права выселяемых детей Гайфуллина, — сказал на суде адвокат.
— Гайфуллин не лишен родительских прав и может сам защитить права своих детей, — ответил прокурор.
«На улице?» — горестно подумал в тот момент Ильдар.
— А надо было знать, что в Москве всех обманывают, — с удивительной смесью торжества и сочувствия в голосе сказала Баскакова.
— Кто? — очень серьезно спросил он у нее.
Ответа не последовало.
