Когда наша хата с краю, можно и квартиру отнять
В
середине марта в Бутырском межмуниципальном суде Москвы начнутся заседания по делу о самой крупной за последние годы организованной разбойной группе, промышлявшей в столице наглым квартирным мошенничеством (ст. 159 ч. 3 — от 6 до 10 лет лишения свободы). Однако дело это угнетает сознание не в связи с его габаритами: 12 доказанных эпизодов, почти 40 «обутых» квартир, 6 бандитов-участников, уже привлеченных к уголовной ответственности.
Трагедия в том, что на протяжении двух лет, пока развивалось это многоступенчатое злодейство по отношению к беззащитным людям, никто из тех, кто силой обстоятельств оказывался рядом с выбранной преступниками очередной жертвой, даже не пытался остановить разбой. Кстати, чаще всего прекрасно понимая, что в действительности происходит.
Люди неожиданно умирали, исчезали, лишались всего нажитого, их права попирались самым гнусным образом, а никого из окружающих это не волновало! Совершенные преступления можно было предотвратить, но никто не пожелал вмешиваться. Собственно, и уголовного-то дела могло не приключиться — следователи вышли на банду совершенно случайно.
…Ж
ил-был Сергей Ставцев, 1957 года рождения, инвалид первой группы по тяжелому психическому заболеванию, состоящий на постоянном учете в столичном психоневрологическом диспансере № 21. Периодически Сергей попадал в больницу соответствующего профиля, проходил там курс лечения и снова оказывался в своей квартире по улице Островитянова, где жил вместе с мамой — психически здоровой мамой неизлечимо больного человека. Особо заметим — больше на свете у них не было никого.
В марте 1998 года некий участковый инспектор К. (по просьбе следствия фамилия не называется) из ОВД «Коньково» вдруг решил инициировать очередной курс лечения для Ставцева. Официальной причиной участковый выбрал «социальную запущенность» — несколько дней Сергею действительно нечего было есть. Почему и отчего все произошло именно в марте, следствию так и осталось неясным, то бишь документально не подтвержденным, но факт остается фактом: к моменту очередной госпитализации Сергей был уже на заметке у мошенников. Не лично он, конечно, а его с мамой двухкомнатная квартира. Причем совершенно понятно, что охота шла не за Ставцевым конкретно, под колпаком были все душевнобольные, проживающие в округе Коньково.
Вопрос, который нельзя не задать: а кто мог дать бандитам информацию о том, по каким адресам они живут и каково их семейное положение? Тут только два источника — это паспортные столы бывших РЭУ, ныне переименованных в УД (управления домами), а также районный психоневрологический диспансер. Конечно, сотрудники этих организаций сегодня категорически отрицают подобное, но дело оказалось сделано. В больницу Ставцев приехал (совпадение?) уже без паспорта, хотя точно известно, что в момент вызова врача и психоперевозки тот у него еще был (лежал под подушкой).
Итак, первый шаг мошенниками был сделан сразу же — паспорт оказался в их руках. Между прочим, участковый инспектор, тот самый инициатор госпитализации, присутствовал при сем акте, а значит, должностью своей отвечал за то, чтобы паспорт уехал вместе с тяжелым пациентом. (Впрочем, следствие не слишком копалось в этой детали — участковый все же из своей системы, и поэтому милиционер до сих пор трудится на том же участке...)
Но пойдем дальше: а что же врачи? Задумались ли в 15-й психбольнице, куда поступил Ставцев, там, где постоянно сталкиваются с квартирными махинациями в отношении их пациентов, — задумались ли, почему это человек из дома, не с улицы, планово госпитализируемый — и без паспорта? Заявили ли тут же об этом в милицию — ну хотя бы звонком, чтобы по свежим следам распознать планы мошенников и отвести беду?
Нет. Никто не задумался. Никто не заявил. Никто не захотел нагружать себя, любимого, чем-то дополнительным, лишним. И это был второй подарок мошенникам со стороны нашего равнодушного сообщества... Спустя некоторое время из домовой книги привезли выписку, и на этом все успокоились. На два года (в марте 2000-го — юбилей беспрерывного пребывания Ставцева в 15-й психушке). На что ушли эти годы? И почему ему сегодня некуда выписываться, кроме как под соседний забор?
Тут пришла пора сделать криминальное отступление. Да, по мнению Сергея Чижикова, руководителя следственной бригады УВД Северо-Восточного округа по этому делу, именно врачи, перед которыми появился человек без документов, и должны были настоять на его паспортизации. Но позиция врачей другая: это — дело родственников.
Но где же мама больного — Валентина Михайловна Ставцева?
На этот день и час она числится неизвестно кем. И эта жуткая фраза — сущая правда.
Дело было так: накануне госпитализации сына Валентина Михайловна пропала из квартиры. (Именно поэтому Сергей тогда долго ничего не ел.) Спустя какое-то время в паспортный стол УД-6 неизвестными людьми было представлено свидетельство о смерти Ставцевой В. М. № 3МЮ-329687, выданное Черемушкинским отделом ЗАГСа Москвы. В паспортном столе сей факт никого не взволновал, и на основании свидетельства, без всякой дополнительной проверки, которую, как известно, так любят милицейские сотрудники, Ставцеву оперативно выписали из ее квартиры... Сергей остался один.
Пройдет еще очень много времени, пока случайно начнется следствие, которое выяснит, что у Валентины Михайловны нет могилы, не существует каких-либо следов пребывания ее тела в крематориях, а на свидетельстве о смерти (хотя бланк и не фальшивый) — поддельные подписи от имени реальных судмедэкспертов. Когда все это вскрылось, Валентину Михайловну решили признать без вести пропавшей, но теперь дело по факту ее исчезновения — в прокуратуре, и необходимы следствие и суд, чтобы расставить все точки.
И
з всего этого следует, что вопрос, заданный выше, остается в силе: если нет родственников, кто должен был подумать о правах Ставцева, лишенного паспорта (если не врачи)? Ответ напрашивается: повсеместно существуют органы опеки и попечительства (в данном случае — округа Коньково), а также диспансеры, где больные состоят на учете (здесь — диспансер № 21). Увы, и те, и другие в деле Ставцева полностью устранились от выполнения обязанностей, за которые они, собственно, и получают свою зарплату.
Но есть ли еще кто-то, кто мог бы?.. Возможно, вездесущие соседи?
Спустя много месяцев после того, как Сергея отправили в больницу, а его мама исчезла, к советнику районного собрания «Коньково» Наталье Генерозовой пришла Ольга Романовна Бурцева, соседка этой семьи, пенсионерка, с просьбой принять меры к новым шумным гражданам, поселившимся в квартире Ставцевых. Давайте зафиксируем: Бурцева не ходила к Генерозовой, во-первых, когда пропала Валентина Михайловна, во-вторых, когда участковый почему-то не опечатал квартиру, как это положено, в-третьих, когда через некоторое время после госпитализации Сергея из его дома вынесли все вещи семьи и начался ремонт силами неизвестных граждан... Ольга Романовна встретилась с советником исключительно в связи с собой, любимой. И это был уже октябрь 1998 года. Ох уж эти катакомбы нашего сознания, дозволяющие нам абсолютно все...
Наталья Генерозова отправилась по указанному адресу и узнала, что те люди, что шумят, владеют квартирой Ставцевых на правах собственности, — за 40 тысяч долларов купили ее, приватизированную, через солидную риэлтерскую фирму. Более того, согласно документам, которые потребовала Генерозова в ДУ-5 (управляющий домами — Золотарев), Сергей Ставцев, не выходя из больницы, сначала обменял квартиру на комнату в коммуналке в Кузьминках, после чего новая хозяйка продала ее следующей, нынешней. В паспортном столе лежало заявление, написанное якобы рукой Ставцева, из которого следовало, что он согласен на обмен.
Рассказывает Наталья Генерозова: «Когда я стала рассматривать этот документ, меня удивила печать на заявлении Ставцева: печать больничная, но — 9-й клинической больницы. А Сергей — в 15-й психиатрической...»
Генерозова начала собственное расследование. Написала десятки писем во все возможные правоохранительные инстанции, и вскоре их пути со следственной бригадой, уже приступившей к распутыванию дела о квартирных мошенниках, встретились.
Постепенно прояснилась хронологическая картина того, что случилось с квадратными метрами Ставцевых. Март — госпитализация. Апрель–май — сбор подложных документов, представление их в обменное бюро. Май–июнь — собственно незаконный обмен. Август — приватизация квартиры одним из членов банды. Сентябрь — продажа ее новым хозяевам.
Н
адо сказать, что даже когда все ясно, то по ныне действующему законодательству повернуть дело вспять может только суд. Именно поэтому Ставцев должен теперь находиться в больнице до окончательного приговора. Да, Валентина Михайловна перестала существовать, Сергей оказался в психушке, но ведь вскоре их квартира была продана новым хозяевам, которые даже не догадывались о том, что стали жертвами мошенников. И только суд может лишить их приобретенной собственности, признав сделку ничтожной...
Кое-что о мошенниках. Они знали, как действовать. Все это люди весьма опытные в квартирных делах — бывшие сотрудники риэлтерской конторы, бросившие легальную работу и переквалифицировавшиеся в черных маклеров. Но кто-то и в их мире должен был им противостоять? Например, тоже очень опытные в подобных делах сотрудники паспортных столов, обменного бюро?
По словам следователя Чижикова, их бригада специально исследовала вопрос, почему никто этого не сделал. (Примитивную и первую мысль о взятках придется вынести за скобки — они в этом деле доказательства не получили.) С моральной ответственностью вышеназванных сотрудников все ясно. Но и с юридической — еще яснее. Оказалось, нет ни единой должностной инструкции, в соответствии с которой УД обязано отвечать по закону за подобные нарушения в оформлении документов, даже если они повлекли за собой тяжкие последствия!
Что же касается трудяг из обменного бюро, то их причастность к укрывательству подлога очевидна. Например, Ставцев «делает обмен» с улицы Островитянова в Кузьминки. Обмен беспрепятственно фиксируется, хотя в Кузьминках нет даже такого адреса, и об этом не могут не знать в обменном бюро! Надо сказать, организация незаконного обмена шла через самую, пожалуй, солидную и старую столичную фирму в этой области — Мосжилагентство. Москвичи знают ее как «Банный переулок». Именно на месте обменного бюро советских времен и существует сегодня Мосжилагентство. Там работают сверхопытные люди, и они НЕ МОГЛИ НЕ УВИДЕТЬ, что на справке из больницы печать не психбольницы, а адреса в Кузьминках не существует!
Однако факт остается фактом: не могли не увидеть, но все равно не увидели. Можно сказать, что имели место всего лишь «ошибки с оформлением документов», и так оно сегодня официально и выглядит. Но ведь «ошибки» цементировали преступления! Ставцев остался без квартиры, а его мама лишилась жизни! Когда вы в очередной раз решите закрыть на что-то глаза, вспомните эту историю.
В
ернемся к некоторым важным деталям. Когда следствие уже вовсю работало, в 15-ю больницу явились две дамы — одна представилась бабушкой Сергея, желающей его, любимого, немедленно забрать к себе домой, другая — ее молодая «соседка».
Врачи на всякий случай позвонили Генерозовой и сказали, что они намерены выписать Ставцева на руки нашедшейся родственнице: дальше держать его в стационаре смысла нет. Генерозова немедленно приехала в больницу, и лишь благодаря ее настойчивости и упорству удалось оставить Сергея на месте. А врачи признались, что никаких подтверждающих родство документов они обычно не требуют и отдают больных, веря на слово...
Как выяснилось позже, «бабушка» была нанята бандой на эту роль, а ее молодая «соседка» и есть мошенница.
Так как следствие по делу быстро продвигалось, бандиты, оставшиеся на свободе, решили просто убрать Ставцева. (Подобное же произошло и недавно: как только в конце нынешнего января дело было передано в суд, еще один важный свидетель, единственный по «его» эпизоду, — совершенно здоровый мужчина скоропостижно скончался от отравления. Это дает основания полагать, что если бы «бабушка» забрала любимого «внука», жить ему оставалось бы недолго.)
Но вообразите позицию врачей: они, понимая, что может произойти, даже милицию не вызвали! Прокуратуру не побеспокоили! А «бабушку» с «соседкой» просто выставили на улицу, и ничего больше.
Алексей Новиков, лечащий врач Ставцева, считает, что в руках у психиатров нет сейчас никаких инструментов, чтобы противодействовать таким лжеродственникам, кроме, конечно, личной инициативы и соучастия. Но последние, как правило, в ход совсем не идут — слишком велика, по мнению врачей, нагрузка на них, слишком мала зарплата... Видите, наша тривиальная песня: потому я не хорош, что у меня денег мало, а вот куплю велосипед — и буду добрый-предобрый...
Доктор Новиков признает, что история со Ставцевым не уникальна. Из 25—30 его постоянных пациентов к двум-трем обязательно приходят лжеродственники. Таким образом, процент интереса мошенников к психически больным людям — 1/10. Слишком большая цифра!
А
где же многочисленные правозащитные организации? Ведь они могли бы тут помочь? Взять наконец на себя социальный патронаж психбольниц, если больше некому?..
К сожалению, правозащитники не рвутся подставить плечо душевнобольным. По мнению психиатров-клиницистов, практикующих в московских больницах, к ним правозащитники не ходят, свою помощь не предлагают. В 15-й, например, их не видели вообще ни разу. Общество, какое проявление его ни возьми, глубоко равнодушно к тем, кто без его помощи вообще не выживает. И сколько бы мы сами себя ни заклинали в обратном — в том, например, что мы самая душевная нация на свете, что интеллигенция наша лучшая в мире и вечно ходит по земле с болью в сердце за слезы ребенка, — это в общем-то вранье.
И такая жестокая война идет на Кавказе только потому, что хата с краю. И выбираем кого попало — потому что хата с краю. А начинаем вопить, исключительно если пожар лижет языками наш личный шифоньер. Во всех же остальных случаях предпочитаем ускорить шаг и протащиться мимо...
