Самые секретные технологии, созданные в России, спокойно переправляются на Запад
На днях в Москве вновь всколыхнулись шпионские страсти. Российский гражданин передал секретную документацию по технологии производства новейших ракет сотруднику западных спецслужб, работавшему «под крышей» одной из частных фирм. В информационных выпусках эта новость продержалась один день и исчезла. Не по соображениям секретности, а из-за обыденности ситуации.
С не меньшим успехом подобную операцию ФСБ могла бы провести в любом российском городе, имеющем отношение к оборонке. Было бы желание, ибо «промышленный шпионаж в России приобрел беспрецедентный размах, и имеется острейшая необходимость укрепления в стране правового режима коммерческой тайны». Приведенная цитата заимствована из заявления Лиги содействия оборонным предприятиям. Оглядываясь на то, что происходит вокруг, в такой вывод поверить нетрудно.
Сегодня для роста шпионажа в России созданы все условия. В этом смысле наш край представляет собой непаханую целину, по которой бегают аборигены-индейцы, у которых за бусы или красочную банку из-под пива можно выменять золотые украшения.
Промышленным шпионажем на территории России занимаются вполне легально представительства многих крупных западных фирм. Среди их персонала нет Джеймсов Бондов. Во-первых, в «агентах 007» на территории России просто нет нужды. Умрут со скуки или, хуже того, сопьются. Во-вторых, большинство служащих западных фирм — наши граждане, которые на совесть тянут свою трудовую лямку у западного хозяина.
«Сами предложат и сами все отдадут!» Это изречение Воланда, ставшее классическим, можно без преувеличения назвать формулой промышленного шпионажа в России. Легализовавшись, западная фирма для начала нанимает большое количество молодых людей, которых называет «охотниками за технологиями». На инструктаже им дается четкая установка, о каких технологиях идет речь. «Охотники» получают по 500 долларов в месяц. Плюс премиальные, если удается «заарканить объект» с закрытого предприятия, интересующего фирму. Сеть расставляется на тех сотрудников оборонного НИИ, чей уровень превышает должность заведующего лабораторией, — вплоть до директора.
Контакт между «охотником» и его «объектом» происходит на специализированных выставках или в других местах пребывания технократов. Завязывается разговор. «Наша фирма стремится к сотрудничеству, нас интересуют проблемы конверсии...» «Охотник» популярно объясняет «объекту» о том, как хорошо сотрудничать с его фирмой. Разумеется, беседа носит частный, доверительный характер. Слово за слово... и собеседник, утомленный нищетой и проблемами, в которых застряли наши наука и производство, с надеждой в голосе вопрошает: знаете, удалось получить (открыть) то-то. Нельзя ли запатентовать это на мое имя? С этого момента клиент, что называется, дозрел.
Все эти детали мне откровенно рассказали в одном из пабов, ставших привычными для центра столицы. Напротив сидел элегантно одетый мужчина, как выяснилось, работающий в качестве эксперта в одной из «продвинутых» транснациональных корпораций. Наша встреча не была случайной. Ее организовали, взяв с меня слово забыть название фирмы, профиль ее деятельности. И, конечно, забыть имя моего собеседника.
— Что волнует хозяев фирмы в первую очередь? Кто будет нести ответственность, если фирму поймают при передаче ей изобретения. Все взаимоотношения должны быть построены таким образом, чтобы ответственность нес только тот, кто обратился в фирму. Он же сам пришел, его не звали. На крайний случай дело должно быть обставлено так, чтобы вместе с ним отвечал «охотник». Ни фирма, ни западный менеджер отвечать не должны, — пояснил мой собеседник.
Раскрывая промышленные секреты, изобретатель несет в западную фирму то, что может стоить и 5, и 7 или 10 млн долларов. Ему же платят 10—20 тысяч долларов. Может быть, предлагают место работы за границей. Однако если впоследствии он будет схвачен за руку, то ни при каком варианте с него нельзя взыскать сумму, эквивалентную потерям, причиненным государству. Как нельзя ее взять с девочек или мальчиков, охотящихся за технологиями.
По данным экспертов Министерства юстиции РФ, за последние годы фирмами и правительственными ведомствами США получено свыше 800 патентов по технологиям, созданным российскими авторами при исполнении оборонного заказа. До конца 1991 года такое было просто немыслимо.
Сколько всего технологий в реальности утекает за рубеж — оценить сложно. Нет такой статистики. Но получить представление о масштабах нашей беды все-таки можно. В ряде стран, в частности в США, принято докладывать общественности о том, сколько выдается патентов за текущий период. (На Западе срок рассмотрения заявки составляет три года.) Но в США нельзя выдать патент той или иной фирме, не обозначив при этом изобретателя. Четко выполняя законодательство США, клерки добросовестно записывают того, кто является изобретателем: фамилия и гражданство. При этом случаются любопытные ситуации, когда хозяином патента может оказаться не просто фирма, а, например, округ Колумбия, штат Пенсильвания или Комиссия по атомной энергии США.
На этом «статистика» обрывается, поскольку законодательство целого ряда стран (например, восточных) сведений об изобретателях не требует. В то же время по данным из хорошо информированных источников известно, что промышленным шпионажем в России активно занимается, например, Южная Корея. Отличается этим и Китай...
По каким научно-техническим направлениям осуществляется такая охота? На сегодня это могут быть, например, ядерные и космические технологии. По космическим двигателям мы являемся лучшими в мире. Повышенный интерес представляют специальные сверхпрочные сплавы, лазерная техника, устройства и специальные программы по сжатию информации (особенно графической). Здесь достижения России известны и неоспоримы. Многие из них — это в первую очередь достижения оборонных отраслей. На кухне такие открытия не сделаешь.
Исследования, проведенные Лигой содействия оборонным предприятиям, показали, что самым уязвимым и опасным с точки зрения промышленного шпионажа является период, когда ценные технологии перестают быть государственной тайной. То есть с них снимают гриф секретности, и документы становятся беззащитными для добровольных шпионов.
Был случай, когда в одном из ядерных центров России рассекретили документацию, содержащую ценнейшую технологическую информацию. Куда передавать документы, не было представления. Нет ни закона, ни технологии перевода из государственной в коммерческую тайну. Выбросить — рука не поднялась. В итоге документ просто сожгли. Пропал ценнейший труд многих научных коллективов. В другом варианте — все сразу разглашается. В третьем случае — без шума выносится за проходную института.
Такая судьба была уготована рассекреченному изделию под названием «Экраноплан» нижегородского предприятия «Красное Сормово». Его документацию растащили по частям. Образовалось три группы, каждая из которых пыталась пристроить свой кусок в разные места. Но серьезных денег никто не заработал, поскольку западных покупателей интересовали не отдельные куски, а все изделие в целом.
Особенности промышленного шпионажа в России заключаются еще и в том, что западным фирмам совсем не обязательно переправлять изделие или документацию через океан. Патент на него можно получить и в самой России. В соответствии с нашим законодательством любая фирма может подать заявку на получение патента на некоторый технический узел. Это в американском законодательстве нужно доказывать, что данный узел изобретен тобой. В России главное — кто первым добежит до дверей Роспатента и представит заявку (пусть даже ворованную) на изобретение. И у Роспатента нет оснований, чтобы отказать. Ему даже выгодно выдать патент именно западной фирме. Ведь тогда Роспатент берет с нее свой кусок — госпошлину.
Ну а как же проверка на чистоту? Да, она делается. Другое дело — как делается и какие для этого есть возможности. Существует объективный показатель работы патентных бюро тех или иных стран. Например, в Германии удовлетворяются лишь 35 процентов заявок, в США — 60, во Франции — 85. Эти цифры говорят о жесткости проверки. В России удовлетворяется 95—98 процентов поданных заявок!
Ситуация зашла настолько далеко, что фирмы США начали получать в России патенты на производство ключевых узлов к новым, недавно созданным видам оружия. По информации из неофициальных источников, работающих в Федеральном агентстве по правовой защите интеллектуальной собственности, якобы западными фирмами уже запатентованы в России основные узлы нашего знаменитого вертолета «Черная акула». Если эта информация соответствует действительности (во что верить не хочется), то создавшееся положение может привести к тому, что нам — на территории России — могут запретить производить «Черную акулу».
Через некоторое время Россия может оказаться импортером оружия, разработанного у нас же. На своей территории мы его производить не сможем!
...Как остановить вал промышленного шпионажа, обрушившийся на российскую оборонку? «Пока никак, — считает вице-президент Лиги, бывший заместитель секретаря Совета безопасности России Владимир Рубанов. — Таким заслоном мог бы стать разработанный закон о коммерческой тайне. Но вместо него действует норма в Гражданском кодексе — статья 139, которая содержит юридические ошибки. Почва для промышленного шпионажа в России сохраняется. Последний случай — тому подтверждение. Убежден, что это не деятельность государственных спецслужб США против России, а так называемое частное дело частной западной фирмы».
Парадокс в том, что необходимый государству закон уже принят Государственной Думой и одобрен Советом Федерации. Но год назад на него было наложено вето президента. Воз и ныне там.
...По поступившей информации, «заинтересованные лица» стараются внести определенные поправки в замороженный закон, чтобы размыть его суть. Это значит, что «охотники» и их хозяева будут снова безнаказанно шпионить в России.
