— Игорь Викторович! Путин как-то провел целую ночь на подлодке. Неужели не нашлось ни одного смелого офицера, который бы сказал, в каких условиях живут моряки, сколько они получают?
— Владимир Владимирович Путин с начала 90-х годов является членом военного совета ВМФ. Он знает очень многое.
— Тогда почему он ошибся, когда перечислял зарплаты подводников в Видяевском доме офицеров?
— А ваш главный редактор знает вашу зарплату?
— Вы понимаете, если бы я погибла, исполняя служебный долг, и главный редактор приехал бы к моей маме, он не стал бы говорить, что я получаю двадцать тысяч рублей.
— Думаю, что президенту достаточно было сказать, что подводники получают «мало».
— Но он не сказал «мало». Он просто не знал, сколько. И вряд ли он узнал, как живут люди в Видяеве: он пообещал пройтись по поселку и уехал сразу же после встречи с родственниками.
— Интересно, почему вы меня, начальника пресс-службы ВМФ, вытаскиваете на разговоры о президенте? Противопоставить Путина флоту никому не удастся, даже простому офицеру, у которого дома замерзают батареи.
— Да, у капитана Лячина батареи действительно замерзали, пока он не придумал заливать в них дистиллят и совать туда кипятильник… Чем, интересно, кормили президента на подлодке?
— Нормально кормили, в кают-компании.
— Я ела на госпитальном судне «Свирь» мороженую квашеную капусту и пила странный напиток: ложка кофе на чайник. Нас, правда, кормили не в кают-компании, а с матросами.
— Там, наверное, не подвезли чего-то. Это проблема отдельно взятого корабля.
— Да нет, и десять лет назад матросики питались так же.
— Я передам ваши слова в управление тыла. Возможно, там плохая организация. Но этот факт не говорит об общей картине на флоте. Проблема в другом: нам надо строить корабли, и Путин тоже так считает.
— Вы утверждаете, что президента вовремя проинформировали о случившемся. А он остался в Сочи, катался на скутере…
— Я не думаю, что президент катался на скутере. А то, что остался в Сочи, — правильно сделал. Меня это не покоробило, потому что я знаю: отпусков нет ни у военных, ни у президента. Сочи — это не отпуск, это место нахождения. Я как специалист говорю, что Путин все сделал грамотно, и он поступил честно — не стал лицемерить… Я знаю тональность «Новой газеты» относительно поведения президента…
— Это не тональность «Новой газеты», это уже общественное мнение. А почему моряки называют вас «мальчиком для битья»? Не потому, простите, что много врали?
— Нет, не поэтому. Я считаю, все сделано правильно. Теперь, правда, думаю, что такие ситуации надо освещать по-другому: вообще на кораблях не должно быть журналистов. Лучше всего иметь в составе пресс-службы профессиональную телегруппу.
— Трагедия с «Курском» стала вашим звездным часом. Вы — единственный ньюсмейкер на протяжении нескольких дней.
— Неправда! Это обычная работа пресс-службы. Просто это прецедент: ни одна страна мира раньше не информировала общество о гибели подлодок.
— Нашему государству не удалось бы скрыть трагедию с «Курском». Не те времена.
— Да, не удалось бы утаить в любом случае. Так что мы все сделали правильно, выявили всю картину.
— Картину бессилия нашего флота, армии, президента?
— Журналистам нужно еще учиться подходить к родной системе безопасности именно с тех позиций, которые полезны самой системе безопасности, а не разваливать ее, противопоставляя подчиненных своим командирам.
— Кстати, а почему вы выбрали пиар в качестве профессии, у вас же великолепная морская династия, сами служили?..
— Я давно пишу, интересуюсь историей флота, традициями, океанографией.
— А вы понимаете, в чем специфика вашей работы?
— Я считаю, что военное ведомство имеет право на некоторую секретность: не говорить то, что не считает нужным.
— Но ведь вы сами решили быть максимально открытыми и честными, почему же тогда столько вранья? Например, вы утверждали, что установлена связь с экипажем.
— Да-да, согласен, ничего отрицать не буду. Как противолодочник вам скажу, что это был технический шум.
— Похожий на «морзе»?
— Да, вполне.
— Что вас не устраивает в работе журналистов?
— Необдуманный какой-то пацифизм. Как будто у нас нет противника, все вокруг — друзья. А подводные лодки НАТО в постоянном движении, берут нас, что называется, в кольцо: Индийский океан, Тихий, Атлантика…
— То есть получается два лагеря в стране: один — за госбезопасность, другой — против. Недавно Куроедов защитил диссертацию, на защите был Путин. Можно узнать тему диссертации?
— Как раз о доктрине военно-морской политики России.
— Жаль, что диссертация главкома не на тему «Как поднять боевой дух у командира атомной подлодки, чьи жена и дети замерзают на Крайнем Севере в домах, построенных по крымскому проекту». Или это не вписывается в доктрину?
— Это не тема для диссертации, это ежедневная головная боль главного штаба. Вопрос-то один: где взять деньги.
— А вы знаете, что у Куроедова дача стоимостью приблизительно в один миллион долларов?
— Это грязные разговоры. Я слишком много служил на флоте, чтобы вести грязные разговоры. Давайте говорить цивилизованно.
— Вы меня спросили, где взять деньги, я ответила. Меньше чем за месяц до катастрофы с «Курском» Куроедов предложил россиянам скинуться на ремонт крейсера «Адмирал Ушаков».
— Не предлагал он. Было создано движение по сбору денег на ремонт первого атомного крейсера. Куроедов его подписал. Он не встал в позу, как какой-нибудь чиновник, на флоте вообще нет чиновников… По рублю с населения на нужды армии — так поступали еще в царской России.
— А как вам нравится идея собрать у народа деньги на новый «Курск»?
— Это, конечно, пронзительно. Люди-то у нас как переживают…
— Мне казалось, что моряки — это гордость нации… Никто после «Курска» из высших офицеров не положил погоны на стол президенту.
— Знакомый вопрос. Некоторые им предлагают застрелиться. А почему главком должен стреляться? Эта трагедия сократила ему столько лет жизни! А отставка… Придет новый руководитель…
— Вы этого боитесь?
— Главком дошел до деталей. Такого главкома давно ждали на флоте.
— А если начальство ворует деньги, имеет дорогущие служебные дачи, торгует списками погибших?
— Дача у адмирала должна быть. А список моряков с «Курска»… Да, «Комсомолка» сказала, что купила его за 18 тысяч у высокопоставленного чиновника ВМФ. Но, во-первых, какими моральными свойствами должен обладать покупатель? Во-вторых, я не думаю, что этот список был продан. В-третьих, получка главкома, наверное, меньше зарплаты главного редактора преуспевающей газеты.
— Если государство не может содержать…
— Вы предлагаете поставить корабли в базу? Пускай иностранные лодки ходят в наших водах, составляют точные карты наших берегов? Как будто вокруг одни друзья. Вы можете сказать, что вокруг одни друзья? Может, вам напомнить несколько фактов?
— У меня в голове только один факт. Чечня.
— Ну, тогда мы говорим на разных языках.
— Наша армия лучше справляется с уничтожением собственного народа, чем с внешним врагом.
— Я так не считаю. А что вы предлагаете?
— Я хочу услышать ваше мнение.
— Россия должна быть защищенной — вот мое мнение.
— Как ее могут защитить люди, которые живут в «видяевских» условиях?
— Точно так же, как и я, хотя получаю гораздо меньше, чем офицеры на Севере, чем корреспондент газеты. А цены в Москве! А семья! Я живу, кстати, в обыкновенной хрущевке. И у меня нет сомнений, что я люблю свою страну. Сейчас только военные могут так сказать.
— Зря вы говорите, что я против России. Я против государства, которое проделывает со своими гражданами такое. Я считаю, о безопасности государства нужно, наконец, говорить наравне с безопасностью общества.
— Обвинять действующую власть я не буду, потому что Путин — мой командир.
— Вы оцениваете поведение своих командиров, Куроедова, Попова… У вас не было такого…
— Не было!
— …ощущения, что они выслуживаются перед Путиным, спасают свою шкуру?
— Я лично им верю. Я пресс-секретарь Главкома ВМФ.
