У

жасно жаль, что из-за этого проклятого ситечного дождя Арарат стал невидимым. Но путешествие к горе невозможно отменить: «добро» от командующего пограничными войсками Армении генерал-майора Левона Степаняна получено именно на сегодня. В сущности, погода мало что могла изменить в восприятии библейского исполина. «Может, это и к лучшему, — утешал я себя, — написать о том, чего нет перед глазами, значит, дать волю воображению, как бы спиритизмом вызвать на разговор дух желанного объекта». Путешествие к Арарату началось с такой странной творческой раздвоенности.

Отмерь-1

У этого старожила земли две вершины, если хотите, две высоты: большая и малая. Соответственно 5165 и 3925 метров. Имеются разночтения, но они в пределах одного-двух метров. Да ведь не это важно! Вон Джомолунгма едва ли не вдвое выше его, но Арарат куда величественнее и краше. И дело вовсе не в легендах, связанных с ним. Тайна превосходства в том, что рост великана из Библии от каменного ложа до вершины — четыре километра, а Джомолунгма возвышается над окружающей грядой всего километра на два. Один приземист, хотя и высок, другой парит в воздухе во весь рост. Я аккуратно выписал из энциклопедии высоту знаменитых гор: Казбек — 5033 м, Килиманджаро — 5895, Монблан — 4807, Урал (гм, гм…) — 1895, Эверест — 8848… А еще есть Этна и Везувий. У первой — самый высокий пик в Европе: 3340 м. Вторая же гора... Какая же она гора — кипящий котел, историческая трагедия, унесшая жизнь Плиния Старшего, город Помпей с тысячами жителей, погубившая роскошные сады, виноградники, сосновые рощи…

А есть еще Арарат. Чтобы дойти до него, надо пройти четырнадцать километров в глубь Турции. Он — там.

Отмерь-2

Какая же погода была при потопе? Ливень, а до него, естественно, невыносимая жара. Библия — как источник прогноза синоптиков: «Я буду изливать дождь сорок дней и сорок ночей, — пригрозил Господь, — и истреблю все сущее, что я создал, с лица земли». Здесь же, в Библии, сказано, что всевышний наказывал, ибо «велико развращение человеков на земле».

С божьей карой вроде все ясно, а вот насчет потопа есть разногласия. К примеру, венский профессор геологии Александр Толманн с женой-этнографом считают, что потоп произошел из-за столкновения Земли с кометой. Отсюда и волны высотой аж в четыреста метров, которые слизнули племена и страны, да чего мелочиться — планету целиком. Так ли это, пусть спорят исследователи. Они написали около 100 тысяч работ на 72 языках (это если считать Библию, эпосы европейских, африканских, азиатских и латиноамериканских народов, изложенные на папирусе, глиняных табличках, вавилонской клинописью). Вот эта гора, к которой держим путь, и есть центр притяжения научного интереса и жгучего внимания всех верующих и неверующих. И я пристально, до боли в глазах, вглядываюсь в горизонт, туда, где должен возвышаться Арарат, где должны проявляться его родные очертания, и — не нахожу. Серая пелена дождя, сплошная серость. Это всегда так, когда не находишь желаемое и ожидаемое: мир в момент окрашивается в гнусный серый цвет, и свет становится немил.

Черт побери, я путешествую словно бы к отсутствию, я незваный гость, дверь заперта… Но сердце знает, сердце знает, что он — за дверью.

Восприятие сердцем — не есть ли это духовный взор?

Отмерь-3

Некоторые ученые утверждают, что катастрофа произошла в 15.00 по среднеевропейскому времени 23 октября 9548 лет назад. Прямо уж! Будильник зазвенел — и тут началось! Я верю в науку, но подобная точность в событиях десятитысячелетней давности — типичное пижонство.

Что хорошо в мифах? А то, что они хоть и плод вымысла или как минимум домыслов к достоверному, философию, однако ж, нравственное поучение несут в себе преогромнейшие. В армянском эпосе о всемирном потопе, конечно же, много общего с эпосами шумеров, арабов или, допустим, индусов. Но есть в нем и нечто отличительное: гуманный фактор. Когда верховный бог спустя лет эдак двести после случившегося посетил стоянку Ноя на араратских склонах, то увидел стадо дикарей во главе с белобородым стариком, надо полагать, первым аксакалом земли. Вожак дикого племени, узрев высокого пришельца с неба, прослезился. «Ты плачешь, Ной? — изумился визитер. — Значит, человеком становишься». Кто знает, быть может, это и была первая, конечно же, скупая, конечно же, мужская слеза после второго сотворения мира.

Плач-раскаяние в том, что «все мысли и помышления сердца их было зло во всякое время». Национальное сказание уверяет, что господь в этот миг сожалел о содеянном.

Еще раз примериваюсь к поверьям о всемирном потопе, еще раз отмериваю сказанное, чтобы отрезать — извлечь для себя урок.

Насколько оправдан этот бодрячески-убедительный тон в разговоре о Ноевом ковчеге? Существовало ли в действительности подобное плавсредство, этот первый водный экспресс-транспорт, товарный паром наконец? Вот что повествует величайший враль всех времен и народов барон Мюнхаузен: «Мать моя Версавия однажды поспорила с моим отцом, царем Давидом, по весьма важному вопросу, а именно о том, в каком месте был построен Ноев ковчег и где он после всемирного потопа пристал к берегу… Последствием был разрыв». Даже у этого канонизированного мечтателя, фантазера и трепача язык не повернулся наплести лишнее вокруг загадки тысячелетий. Священное писание дает параметры спасательного судна, последующие обмеры и фотосъемки вроде подтвердили ветхозаветные размеры: длина — 160—170 метров, ширина — 25—35 метров, высота — полтора десятка метров. Впечатляет! Прибавим к этому, что балки, обнаруженные в седловине горы, — из дуба, а отколотые куски хранятся в музее святого Эчмиадзина.

Честно говоря, в легенде о потопе мне нравится то, что спасся праведник, что у этого, в сущности, хорошего человека-выпивохи один из сыновей оказался циником, что добрую весть о прекращении ливня и спаде уровня воды принес голубь…

И что жизнь с абзаца началась с Араратской долины, и первый очаг развели на моей родной земле. Я верю в легенду.

Отмерь-4

Арарат — потухший вулкан. Он свое отговорил, он уже произнес свой монолог, свое «быть или не быть», и перестал кипятиться и встревать по разным поводам. Таков и человек. Если по каждому поводу есть что сказать — это зрелость. Если по каждому поводу есть что вспомнить — это старость. А если по каждому поводу есть что сказать и есть что вспомнить, но он молчит — это мудрость. Не потому ли остыли жерла вершин?

Как ничто другое, священный пейзаж — гора и прильнувшая к ней долина — вызывает исторические ассоциации. Мнится, приложи ухо к земле — и услышишь удары сапог римских легионеров с Антонием во главе, мягкое, почти неслышное подкрадывание парфянских стрелков, неспешный ход пера Геродота и Ксенофонта, описавших и гору, и жизнь окрест нее. Боже, какие звуки времени поглотило это ветхозаветное пространство! Потом, много позже, проснулся вулкан человеческого красноречия, и мир разомкнул уста филиппиками Цицерона, шекспировскими монологами, ньютоновскими законами, излился страданиями юного Вертера… Но первые истины, первый вздох любви и печали познали обитатели древнего ковчега.

…Горы не видать, но я общаюсь с ней. Разве с вами не бывает, что вы разговариваете с любимым человеком, не видя его?

Отмерь-5

Цель все ближе, вот уже появились приграничные деревни. На улицах народу мало — то ли по причине дождя, то ли вообще оттока. Небритый мужчина гнал перед собой корову, та нехотя переставляла ноги и никак не реагировала на удары хворостинкой. Потом дорогу перебежал мальчишка, потом опять пошла пустая улица, и так до самых пограничных постов.

В войсковой части показали казарму, сауну, уголок информации, столовую, баскетбольную площадку — все на зависть гражданским «объектам». У семнадцатиметровой вышки задержались.

— Можно? — поднял я глаза вверх.

— Вообще-то нет, — не очень уверенно ответил молоденький лейтенант и покосился на подполковника.

— А где турецкая вышка?

— А взгляните налево.

И вправду, чуть левее от нас на расстоянии километра стояла турецкая вышка. Она уступала нашей по высоте и имела жалкий, заброшенный вид.

Но разрешение получено, и я поднимаюсь на пограничную вышку, отмеривая теперь уже не протяженность, а высоту. Обзор со смотрового пятачка мало что добавляет к увиденному с плоского пространства. Вдоль границы течет река Аракс, вода мутно-желтая, мартовская. В хорошую погоду армяне на этом бережку, турки на том ловят рыбу.

— Общаетесь?

— Не приходится, — уклончиво отвечает пограничник.

— Не положено или говорить не о чем?

— И то, и другое.

Окуляр только укрупняет серость — сплошная пелена, и сквозь нее видны сосновая роща, хмурые поля без живности. А турецкая вышка и впрямь невзрачная, словно наспех сколочена: ну какой армянин нарушит границу, чтобы перейти в Турцию? Однако с другой стороны нарушения случаются. Редко, но случаются.

Где-то я читал, кажется, у Паррота, что с араратской вершины виден Севан. Как интересно. Гора громадная, еще Марко Поло писал, что обойти ее можно за несколько дней. А людскому множеству знаком Арарат с одного надоевшего ракурса, где на переднем плане — два тополя, которые Александр Довженко презрительно называл вениками и требовал убрать их из кадра.

На вышке зябковато. Аракс неслышно несет свои воды. Тополя окутаны слабым туманом. Чуть поодаль от них стоит Арарат — я его не вижу, он размазан в атмосфере, но он есть, он на ногах, и склоны его покрыты густым снежным покровом. Чудо-гора! Ученые доказали, что под ней — озеро, образовавшееся от таяния ледников. Из этого источника берут начало две великие реки, два истока древнейшей цивилизации — Тигр и Евфрат. Выходит, Арарат питает Двуречье, Месопотамскую низменность, Вавилон, колыбель цивилизации, и, что самое примечательное, из христианской купели идет животворящая сила иной цивилизации — мусульманской. А я и не ведал, гуляя вдоль реки Тигр, что своим рождением она обязана араратским ледникам.

На простенькой дощатой вышке стою, а чувствую себя на высоте, ибо думаю не свысока. Осознание простых истин здесь и сейчас неизбежно — едины истоки человечности, один родник на все человечество. Небо тому свидетель.

Отмерь-6

Гете нравился Ной, он называл его спасителем, «который, выращивая виноград, избавляет человечество от муки горестей и забот». (В резиденции армянского президента стоит совершенно жуткий памятник Ною — старик с сумасбродными глазами и всклокоченной бородой. Какой же он прародитель народов! Фанатичный сектант, месяцами не получающий пенсии.) Дескать, неслучайно повторное рождение мира началось с виноградной лозы. Ну может быть, кто знает. Скажешь: сотворение возможно только под солнцем — укажут на пустыню Сахару; скажешь: светило вовсе не обязательно — почему тогда стойбищем беженцев не стала тайга или какой-нибудь заполярный поселок? Теперь уже это не важно, география случая уступила место истории выбора. И что бы мы сегодня ни говорили, какие бы подробности ни приводили, сколько бы версий ни перебрали, ясно одно: мир христианской памяти отсюда начинается. Арарат с долиной — пейзаж библейский, колыбель нашей общей судьбы. Общей. Так уж распорядилась грустная история, что гора — там, а долина ее — тут. То есть мадонна в комнате по соседству с той, где плачет младенец.

Арарат для моей родины больше, чем гора. Да и для всей земли. Неужели есть исключение?

Отмерь-7

30 августа 2000 года сто человек из 11 стран взошли на вершину Арарата. Среди них был и Сергей Кайфаджян с Украины. Единственный армянин — украинский гражданин. На груди он донес до святого пика армянский флаг. Турки позже поняли, что дали маху…

Пора обратно. В последний раз бросаю взгляд на недоступный, а теперь и незримый Арарат.

Спустя каких-нибудь полчаса я уже дома, в центре Еревана.

Чуточку грустно от несостоявшегося свидания. Ничего, говорю я себе, деда не оказалось дома, он засиделся где-то, вот незадача…

Отрежь

Повторюсь: от армянской границы до горы Арарат — четырнадцать километров. Если маршем, то двадцать тысяч солдатских шагов.

Лучше в километрах.

Во всяком случае, кажется ближе.