А

лександра Литвиненко, бывшего подполковника одного из самых секретных подразделений ФСБ, заочно осудили на прошлой неделе. Дали 3,5 года условно. Проживающий в Лондоне А. Литвиненко приговор намерен обжаловать, а параллельно с этим готовит к изданию книгу «Лубянская преступная группировка» («ЛПГ»). В которой, понятно, боец вспоминает минувшие дни. Характерные отрывки с согласия автора публикуем.

О

сенью 1997 года, когда мы только перешли в УРПО, ко мне подошел начальник моего отдела подполковник Гусак и сказал: «Есть такой Трепашкин, его надо разыскать. Он бывший сотрудник ФСБ, не сдал удостоверение и ездит «бомбить» водочные киоски, деньги получает. Надо это удостоверение изъять». Я говорю: «Хорошо. А где он работает?» Гусак ответил: в налоговой полиции. Я удивился: «Как это, в налоговой полиции? И его найти никто не может? А кем он там работает?» — «Начальником следственного отдела».

— Саша, — говорю я, — а тебе не кажется смешным, что начальник следственного отдела налоговой полиции Московской области «бомбит» водочные киоски с удостоверением ФСБ? Если вымогать, то лучше с удостоверением налоговой полиции. С ним можно не с киосков, а с заводов водочных брать. И как это он удостоверение не сдает? У него же есть начальник, который может приказать: «Товарищ подполковник, мы вам приказываем сдать удостоверение ФСБ».

Гусак замялся:

— Саша, тут вопрос деликатный, я не хотел тебе говорить. Трепашкин подал на руководство, на Ковалева в суд. И тот лично просил с ним разобраться.

— Как разобраться?

— Ну короче, Саша, ему надо заткнуть рот. Он пошел в газету, дал интервью, надо ему чего-нибудь подбросить, чтоб посадить его.

Мы спустились в отдел кадров. Мне показали личное дело, фотографию, где он еще молодой, старший лейтенант... Лицо симпатичное, приятное. Трепашкин, оказывается, более десяти лет проработал в следственном управлении КГБ СССР. Дослужился чуть ли не до начальника следственного отдела.

Я говорю:

— Слушай, подкинуть пистолет следователю — ты чего, смеешься? Он сразу дело развалит.

Гусак согласился:

— Да, я тоже так думаю. Знаешь чего, давай его просто звезданем — и все. Чего с ним возиться? Для всех понятно: шли, мол, за удостоверением, а он оказал сопротивление, вот его и звезданули. Только чтобы ни в коем случае не узнали, что мы из ФСБ.

— Сань, ты понимаешь, он же в суд заявил, — упрямство Гусака меня поражало. — Он же — особо охраняемое государством лицо. Если кто-нибудь узнает, что мы с ним сделали, что с нами будет? У них же есть управление собственной безопасности.

— Слушай, — потерял терпение Гусак, — там все схвачено. И вообще, ты понимаешь, для чего нас всех сюда перевели? Ты чего, не понял? Мы —заказной отдел. Мы обязаны решать проблемы руководства. Ты понимаешь, какую нам честь оказали? А ты вопросы задаешь. Давай, думай. Я тебе даю в помощь Щеглова, Шебалина и Понькина.

Делать нечего, я начал разрабатывать Трепашкина...

Н

ас везли в автозаке. Заехали в изолятор временного содержания на Петровке. Там подсадили несколько человек, среди них оказался Пичуга, известный вор. Его этапировали в «Матросскую Тишину».

Вот он сел, и я впервые видел, как вор, уважаемый в преступном мире, ведет себя среди осужденных. Вытащил сумку большую — «сидор» называется в тюрьме, — достал сигареты, а они на вес золота, с фильтром особенно, и говорит: «Кто хочет покурить?» И всем начал раздавать. Потом попросил милиционера:

— Старшой, а передай в соседнюю камеру пачку сигарет ребятам покурить.

Тот отвечает, что не имеет права. Тогда Пичуга берет еще пачку и говорит:

— На, старшой, передай — одну себе, одну им.

Милиционер одну пачку сигарет забрал себе, а вторую передал в соседнюю камеру. Пичуга объяснил:

— Вот видите, это мусор. — А тот слушает. — Мусор, мразь. Вот сейчас он за пачку сигарет продал свое служебное положение, присяге изменил, нарушил закон. В тюрьме есть люди, преступившие закон, и есть вот эти — мусора. Они от нас отличаются тем, что за копейку их можно купить. Если мы будем с ними за одним столом есть, то станем такими же. Поэтому от них надо ограждаться.

Он наглядно всем показал, как власть продается. Классическая ситуация. Потом представился: «Я вор, еду в «Матросскую Тишину». Кто есть с «Матросской Тишины»?» Тут один говорит: «Я». — «А кто там из воров?» А тот отвечает: «Да там одни пиковые». На тюремном языке — это черные.

Тогда Пичуга сказал: «Запомни, в тюрьме нет национальностей. Нету грузин, армян, русских, черных. Попал в тюрьму, живи по нашим законам, и нам без разницы, кто ты — негр, синий, зеленый. Никогда больше не говори — пиковые».

Пичуга оказался просто политработником.

К

огда ... (следует фамилия одного из руководителей ФСБ — в нашей редакции — «руководитель». — Ред.) — был в командировке в Чечне, туда приехал Умар Паша и сказал, что люди готовы сдать Басаева и указать место, где он сейчас будет с кем-то встречаться. «Давайте сорок тысяч долларов». — «Нет, давайте сначала Басаева». Тогда Умар Паша сказал: «Он может быть неживой. Его могут убить». — «Давайте хоть мертвого, тогда отдам деньги». Согласился Умар. Приехали к какому-то вагончику. «Вот там, — говорят, — Басаев, но туда опасно входить».

Этот вагончик расстреляли из автоматов и пулеметов. Потом оттуда повытаскивали трупы. Басаева среди них не оказалось. Какие-то крестьяне были. Семь или восемь трупов вытащили. Руководитель говорит: «Отдал бы деньги, а потом чего? Басаева-то нету».

…Закопали и уехали. А руководитель радовался, что деньги не отдал. И Умара Пашу все упрекал: «Такие деньги просишь, каких-то крестьян постреляли, а Басаева нет?». А Умар ответил: «Рано стреляли. Надо было подождать. Он бы приехал»…