СюжетыОбщество

«ЛЮБИЛ ДЕВОЧКУ ХВОРУЮ…»

Этот материал вышел в номере № 46 от 01 Июля 2002 г.
Читать
«Преступление и наказание». МХАТ им. А. П. Чехова. Режиссер Елена Невежина Под музыку Раскольников лихорадочно расписывает стены цифрами и вычислениями, втискивает их между надписей «убивец», «смерть» и «художник». Первое обращение одной...

«Преступление и наказание». МХАТ им. А. П. Чехова. Режиссер Елена Невежина

П

од музыку Раскольников лихорадочно расписывает стены цифрами и вычислениями, втискивает их между надписей «убивец», «смерть» и «художник».

Первое обращение одной из лучших учениц Петра Фоменко к русской литературе: все предыдущие постановки Невежиной в Москве были по западной драматургии XX века. Самыми известными стали «Контрабас» Патрика Зюскинда, «Жак и его господин» Милана Кундеры, «Слуги и снег» Айрис Мердок в «Сатириконе», «Загадочные вариации» Эрика Шмитта в Театре Маяковского. «Люблю западную литературу, — признавалась Невежина пару лет назад. – По отношению к русскому театру у нее есть налет сказочности: реалии их жизни знакомы нам меньше».

Но и Невежина не убежала от реалий: аккурат в день школьного выпускного вечера во МХАТе прошла премьера ее спектакля по «Преступлению и наказанию» Ф.М. Достоевского.

«Сочинение по роману»... Из романа удалены сцены убийства старушки Алены Ивановны и сестры ее Лизаветы, и основное время отдано диалогам Родиона Романовича с Порфирием Петровичем, крикам-дракам с Разумихиным, Соней и семьей. Так же поступил, к примеру, режиссер Эльмо Нюганен в своем четырехчасовом «Преступлении и наказании», которое привозили прошлой осенью на фестиваль «Балтийский дом». Тогда еще ходили слухи, что спектакль будет перенесен на мхатовские подмостки. Но в итоге решили обойтись своими силами. Есть и некоторое сходство декораций нюганеновского и невежинского спектаклей – у эстонца сцена была перегорожена замысловато подсвеченными деревянными щитами, за которыми просматривались узкие лестницы доходных домов, у Невежиной вместо щитов — каменные плиты с ломаными краями, сквозь которые герои протискиваются к авансцене с большим трудом. Но как проще и эффектнее изобразить петербургские трущобы и в буквальном смысле заедающую, затирающую среду?

У актера «Мастерской Петра Фоменко» Евгения Цыганова получился классический Раскольников в шинели, с сальными волосами, безумным взглядом и громким тревожным голосом. Он воплощает собой главную мысль Невежиной в этом спектакле: человек ходит по земле, как обычно, но на самом деле — мертв. Мертв не от осознания того, что права не имеет (а и действительно, по Невежиной, не имеет), а оттого, что переступил, и не нашел в этом радости, и двигаться дальше ему некуда. «Любил девочку хворую – о монастыре мечтала, нищим любила подавать. Была бы она больная или хромая – любил бы еще больше. Давно это было, и сейчас все для меня как будто на том свете делается».

Нежный, однообразный, щиплющий глаза наигрыш шарманки. Под музыку Раскольников лихорадочно расписывает стены цифрами и вычислениями, втискивает их между надписей «убивец», «смерть» и «художник». Это единственные приготовления, упражнения к преступлению, которые мы видим, – зримые подсчеты, сколько человек может убить, право имеющий, метящий в наполеоны. Львиная же доля «сочинения» посвящена именно дотошному анализу преступления Порфирием Петровичем, анализу, который уже суть наказание. Подтверждение тому – плохо спрятанное, то и дело выглядывающее из затравленных, занавешенных волосами глаз Раскольникова, желание все рассказать. Христианское смирение, к которому он равнодушно и будто из принуждения приходит в финале, и есть самая большая кара.

Блистательный антагонист, следователь, каким его изобразил Андрей Ильин, олицетворенное наказание – мечта преступника, любящего психологическую игру. Он ближе матери родной, все знает заранее, предупредителен, ласков необыкновенно. Только Раскольников с Разумихиным в драку – он тут как тут: в оранжевых резиновых перчатках, в кожаном фартуке: «Стулья-то зачем ломать? Казне сплошной убыток».

При всей режиссерской изобретательности, традиционно явленной в невежинских спектаклях (в сценах объяснений с Соней на подмостках феерически громоздятся табуретки, во тьме раскачивается на ветру железный фонарь, бросая на Сонины плечи и волосы изломанные тени), Невежина не скрывает усталости художественной формы русского психологического театра, каким только и может быть у нас театр Достоевского. Но относится к традиции крайне уважительно. И согласно лучшим традициям эстетики фоменковской школы даже в сочинении по Достоевскому обходится без «достоевской» истерики и заставляет уверовать в победу высших сил и в необходимость для русского человека сладкого очистительного страдания.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow