В

нынешнем году предчувствие весны превратилось в напряженное предощущение войны. И какие бы значимые события ни происходили, все они так или иначе вписываются в контекст этой пульсирующей в висках надвигающейся беды. В это самое время на экранах российской столицы — два заметных фильма, сейчас уже кажется, специально созданных в качестве увертюры к «моменту битвы»...

П

ервый — «Поймай меня, если сможешь», от самого Стивена Спилберга, — явно призван расслабить, успокоить, отвлечь зрителя. (Известно, что социальные катаклизмы в обществе, как правило, требуют «аккомпанемента» наилегчайших жанров: мюзик-холл, варьете, кабаре, комедия.)

Спилберга увлекла история знаменитого мошенника Фрэнка Эбэгнейла. Вполне реального персонажа. Мистер Эбэгнейл знаменит тем, что к неполным 20 годам умудрился стать пилотом на пассажирской авиалинии, главным педиатром больницы «Скорой помощи» и даже помощником прокурора Нового Орлеана. Следуя точным курсом, проложенным прототипом, герой Леонардо Ди Каприо до своего разоблачения успевает обналичить фальшивые чеки на несколько миллионов долларов в 26 странах мира. Невероятная история обаятельного американского Остапа Бендера с бережностью реставраторов восстановлена на экране. В финале герой Каприо так же, как сам Эбэгнейл, становится одним из уважаемых в мире специалистов в области предотвращения и расследования мошенничества и подделки документов.

Главный секрет Фрэнки — применение к жизни незамысловатой пословицы: «Встречают по одежке…». К примеру, если вы возникнете в банке в ослепительно белоснежной форме летчика «Пан-Америка» (в 60-е их обожали, как астронавтов), то ни одна девушка за кассовым окошечком не оторвет взора от ваших глаз, тонущих в тени козырька. Совершенно неуместным покажется проверять ваши банковские чеки.

Осуществляя в жизнь заветный лозунг новой демократии «имидж — все», Фрэнки превращается в лощеного плейбоя, прозябающего в лучших отелях разных континентов (образ самого привлекательного жениха в мире Ди Каприо тому чрезвычайно способствует). Шикарные жрицы любви, завороженные «оберткой» шарма Фрэнки, за ночь любви готовы не только удовлетвориться нарисованными фантиками-чеками, но и щедро выдают сдачу реальными зелеными купюрами. Достойный продолжатель «темных делишек» предшественников из «Аферы», «Блефа», «Если наступит завтра», «Отпетых мошенников», душка Фрэнки в отличие от них вовсе не гений мошенничества, он лишь великодушно понимает человеческие слабости, на шаг раньше просчитывая их. И всегда прощает «клиентов».

Он даже регулярно поздравляет с Рождеством спецагента ФБР, полицейскую «гончую», буквально наступающего на пятки мошеннику (в роли гордого фэбээровца — Том Хэнкс). И вскоре меж ними установятся отношения непутевого блудного сына и ждущего его «возвращения» в лоно закона отца.

Для пятидесятисемилетнего Спилберга, автора фантастических блокбастеров и драматических полотен («Список Шиндлера», «Спасти рядового Райана») новый фильм — «лакомый десерт в конце банкета». После напряженных футуристических философских размышлений он с удовольствием обретает уют и отдых, играя в стилизацию ветреных 60-х. Времена, когда мужчины во многом под воздействием кино мечтали еще о романтических преодолениях, открытиях и восхождениях к вершинам, а их не менее рискованные подруги готовились революционно резать юбки и крутили на голове умопомрачительные «бабетты». Эта светлая киноностальгия по безоблачному прошлому помогает напуганному мировой катастрофой зрителю «уснуть и видеть сны».

Только вот к добру ли сон, в котором обворожительный прохиндей с лицом душки Ди и с нарисованной ксивой беспрепятственно проходит на борт «Пан-Ам»? Той самой звездной кампании, что драматичной реальностью ныне подведена к черте банкротства.

У

режиссера Филиппа Нойса — репутация тонкого психолога, подсевшего на вечную, как перпетуум-мобиле, тему: обычный человек в логове экстремальных условий. «Слепая ярость», «Игры патриотов», «Прямая и явная угроза», «Щепка». Нойс любит крепкую литературную основу. Для нового проекта он выбирает «Тихого американца» Грина. И, экранизируя роман 55-го года, вдруг попадает в «десятку», самую болевую точку дня сегодняшнего. Действие разворачивается во Вьетнаме в начале 50-х — в разгар войны за независимость. События романа оказываются предвестниками будущей войны, самой стыдной из войн, шрамом пересекшей благолепное лицо Америки.

Грин сталкивает нос к носу двух героев: тертого циника, английского журналиста Фоулера и юного простодушного американца Пайла. Актер сэр Майкл Кейн видится чудом реинкарнации книжного персонажа в экранный. У его Фоулера — умные воспаленные глаза под набухшими веками, траченное непомерными возлияниями обрюзгшее тело, мучимое беспрестанной жарой и приступами подагры. Душевное отдохновение приходит лишь с парами опиума из курительной трубки или с прикосновением к янтарному телу восемнадцатилетней Фуонг. За последний год он отослал в «Таймс» всего три заметки. Опыт научил его следить со стороны за битвой французов с вьетнамцами, оставаясь в удобной позиции «над схваткой».

Пайл — долговязый, нелепый «воин демократии», романтичный. Всегда с книжкой в руке. Способный влюбиться в Фуонг с первого взгляда и предложить возлюбленной не жалкое ложе в Сайгоне, а руку и сердце, помноженные на виллу, состояние, солидное положение в обществе Бостона. Трогательный и отзывчивый. И собачку на улице подберет. И местных жителей излечит от глазной болезни трахомы. Грин предлагает, а Нойс охотно эксплуатирует сюжет-хамелеон. Начинает детектив (расследование причин смерти Пайла), который вдруг выворачивает в политическую драму. И герои — Грешник и Святой — постепенно в глазах зрителя облачаются в совершенно новую суть.

Потасканный, возведший ироничность в степень крайнего скептицизма, Фоулер прячется от сложностей и проблем чисто по-мужски… в горячей точке. Но именно он оказывается способным разрыдаться, впасть сначала в ярость, затем в черную яму горя из-за потери любимой (как оказывается) женщины. Смотреть на нее глазами поэта, твердя бодлеровское «Мое дитя, сестра моя…». Решиться в финале «… любить и умереть в стране, похожей на тебя». Переломным моментом в судьбе Фоулера становится поездка в Фат-Дьем через каналы, полные трупов.

Нойс, впрочем, старательно смягчает, даже декорирует шокирующие сцены романа, а эпизода, в котором Фоулер, оказавшийся в кабине с летчиком, воочию наблюдает за бомбометанием, нет вовсе. Оттого перерождение героя в фильме не слишком убедительно. В какой момент и как в ссутулившейся душе репортера происходит коренной слом? Когда он формулирует для себя личную ненависть к войне? Нойса больше интересует любовный треугольник на фоне войны. Страх пули и потеря женщины становятся равными. Поэтому свои отношения герои выясняют прямо под обстрелом.

Щекастый, рыхлый Пайл Берндана Фрейзера уже в начале фильме не вызывает симпатии. Он лишен обаяния. И мне кажется, это существенная потеря для развития знаменитого характера-хамелеона. Непонятно, почему к нему так тянет опытного Фоулера. Как и должно быть, «ботаник» Пайл на поверку оказывается агентом ЦРУ, до мозга костей проникнутым идеей спасения Индокитая от коммунистической заразы. Он пылко осуществляет миссию, «которую Соединенные Штаты выполняют по отношению ко всему человечеству». Рьяно воплощает в жизнь тогда еще не столь догматичную, но уже излюбленную американцами идею третьей силы.

У французов нет воли к победе? Тогда звездная нация ярых демократов найдет «на местах» третью силу, свободную и от коммунизма, и от клейма колониализма. Его не интересуют собственные устремления, желания вьетнамцев. Он покрыт толстым слоем брони эталона «всеобщего блага».

Пайл — лишь маленький винтик особой, почти 50 лет назад понятой и точно диагносцированной Грином болезни — идеологии, призывающей делать добро не отдельному лицу, а целым странам, частям света, всему миру. Этот вирус, который сегодня охватил американских политиков, заставляет «больных» чувствовать вселенную у своих крепких ног в начищенных ботинках. Смотреть на эту вселенную через уменьшающие стеклышки бинокля и наводить в ней по мере необходимости «порядок». Если в этом серьезном деле ботинки запачкаются кровью… то что ж, Пайл немедленно их начистит вновь.

Постоянно ощущая себя частью высшего мира: небоскребов, «скоростных лифтов, мороженого и сухих коктейлей, молока за обедом и бутербродов с курятиной», он существует не столько в реальности, сколько в особой, вымышленной системе координат. Здесь правит магия лозунгов и чисел: «пятая колонна», «день седьмой» «третья сила». Здесь руководствуются книжным девизом Гардинга «Вперед! Завоюй Восток для демократии!». Даже видя залитую кровью площадь Сайгона (взрывы совершаются с «миссионерской» помощью самого Пайла), на которой корчатся человеческие обрубки, а мать с невыносимой деликатностью прикрывает мертвого ребенка соломенной шляпой, он зомбированно твердит о «красной опасности». И любовь, «надежная, как доллар», непонятным образом точно вставлена в синтетическую, как смертоносная пластмасса, поставляемая во Вьетнам Пайлом, систему ценностей, сложно сконструированную в этой ухоженной голове.

Авторов интересует вопрос: может ли оставаться приличный человек вне политики? Когда целые страны решаются стать в оппозицию к преисполненным решимости «сеять бурю». «Тихий американец» завершен Грином в пятьдесят пятом. Через 10 лет прозвучит приказ Джонсона об отправке во Вьетнам американской пехоты, о начале бомбардировок.

В книге Фоулер называет виновником гибели Пайла автора книг «Угроза демократии» и «Миссия Запада» Йорка Гардинга. Но исследователи романа определили и реальное имя — Дуглас Пайк, автор «Вьетконга», консультант американского правительства по Вьетнаму. Его идеи вдохновили американцев сначала на скрытую (описанную Грином), а затем и самую настоящую войну, вписавшую в звездно-полосатую историю свою черную страницу.

Так вот, вдохновенные речи Пайла о спасении мира и даже его образ, в котором непроницаемая броня благих намерений надежным гримом скрывает способность к самым безнравственным деяниям, спустя почти 50 лет возродились. Воскресли в речах и поступках нынешних наследников Джонсона.

Так что приходится согласиться с Грэмом Грином. Это не «они» стали другими — люди не меняются, «просто они никогда и не были теми, за кого мы их принимали».