Куда делись тонны химоружия саддама? Именно на этот вопрос ирак не дает ответа
«Р
оссия стала частью Евро-Атлантического сообщества», — заявил министр иностранных дел Российской Федерации Игорь Сергеевич Иванов в своей статье «America must not return to cold war attitudes» в «Financial Times» 14 февраля 2003 года. (Перевод ее на русский под несколько иным названием — «Тень холодной войны» — появился в газете «Ведомости» 18 февраля.)
Поколения российских западников и реформаторов — от кружка сподвижников молодого царя Ивана IV до либералов, поддержавших послесентябрьский внешнеполитический курс президента В. Путина, — мечтали услышать подобные слова от русского министра иностранных дел. Но что-то удерживает от торжества и ликования. Это «что-то» — содержание статьи, полной полуправды, шитых белыми нитками натяжек и ложной помпезности.
Статья открывается вестью городу и миру о «новом явлении в мировой политике, значение которого выходит за рамки иракского кризиса». Так И. Иванов оценивает совместное заявление Франции, Германии и России по Ираку, предлагающее продлить работу инспекторов ООН еще на несколько месяцев и тем самым сделать невозможной военную операцию США и их ближайших союзников.
Похоже, у наших министров иностранных дел какая-то неистребимая тяга к «новым явлениям в мировой политике», и прежде всего к стратегическим треугольникам, к которым им почему-то хочется пристегнуть Россию. Несколько лет назад Е. Примаков во время своего визита в Дели ошарашил хозяев своей идеей стратегического треугольника Китай—Индия—Россия. Идея эта лопнула в день своего провозглашения.
Ивановскую Антанту ждет такая же участь, сколько бы он ни позировал с французским и немецким министрами иностранных дел. Развалится она, скорее всего, уже на следующей неделе. Когда американская операция в Ираке начнется, Франция наверняка, а скорее всего, и Германия захотят успеть к столу победителей и к раздаче призов после окончания первой, чисто военной стадии операции, которая будет стремительной и успешной. (Французские и немецкие военные корабли уже находятся в Заливе.)
Россия, испортив отношения с США, окажется у разбитого корыта, использованная и оставленная своими новыми «стратегическими партнерами» по ивановскому треугольнику.
Франция и Германия ведут сложную игру с США за свое влияние, за свой престиж, за свои интересы внутри реального Евро-Атлантического сообщества, к которому они вместе с США принадлежат, а не того мифологического, к которому И. Иванов приписал Россию. Прикрывается все это, разумеется, рассуждениями о незыблемости норм международного права, исключительной роли Совета Безопасности и т.д. Но помнится, что в 1999 году Франция и Германия приняли вместе с США участие в косовской операции, ничуть не смущаясь в тот раз отсутствием санкции Совета Безопасности.
Увлеченный построением очередного антиамериканского треугольника, И. Иванов забегает в своей аргументации дальше французов и немцев. Вот как лукаво излагает он в своей статье суть иракской проблемы: «Мировое сообщество, действуя через Совет Безопасности, поставило перед собой задачу выяснить, есть ли у Ирака оружие массового поражения». Мировое сообщество не ставило такой задачи. Каждый серьезный эксперт, каждый информированный политик, включая, разумеется, министра иностранных дел РФ, прекрасно знает, что у Ирака есть тонны химического и бактериологического оружия. Резолюция Совета Безопасности № 1441, за которую, кстати, проголосовала Россия, требует не выяснения, есть ли у Ирака оружие массового поражения, а уничтожения имеющихся у него запасов этого оружия. Задача инспекторов — не в том, чтобы найти канистру с нервно-паралитическим газом под кроватью в одном из дворцов Саддама, а в том, чтобы заставить Ирак отчитаться, что произошло с запасами химического и бактериологического оружия, зафиксированного инспекторами на момент их ухода из Ирака в 1999 году. Ирак отказывается это сделать.
Сознательное искажение И. Ивановым сути проблемы фактически посылает ободряющий сигнал иракскому диктатору: «Продолжай обманывать мировое общественное мнение, дорогой товарищ Саддам, мы будем это делать вместе с тобой». Подобный сигнал серьезно ослабляет шансы мирного разоружения Саддама жестким дипломатическим давлением всего мирового сообщества, не оставляющим тому никаких иллюзий и никаких лазеек.
Именно такой сценарий мирного разрешения иракского кризиса был бы самым предпочтительным. У противников войны действительно есть серьезные аргументы. И самый главный из них — неизбежность жертв среди мирного населения даже при самых точечных ударах самых «умных» бомб. И. Иванов говорит об этом: «Совершенно очевидно, что вооруженное нападение на Ирак неизбежно повлечет за собой массовые потери, в частности, среди гражданского населения». Это хорошо, конечно, что у нас такой гуманный и человеколюбивый министр иностранных дел. Жаль только, что он до сих пор не заметил десятков тысяч потерь среди гражданского населения в войне, идущей на территории его страны. Видимо, граждане России, особенно если они «неправильной» национальности, представляют для него меньшую ценность, чем граждане Ирака.
Российская официальная позиция по Ираку, в последнее время все более уверенно артикулируемая именно И. Ивановым, претерпевает на наших глазах заметные изменения. Довольно долго мы занимали выгодную позицию посредника между англо-американским подходом и франко-германским. Еще совсем недавно, во время своего визита в Киев, президент РФ заявлял, что если Ирак будет продолжать не подчиняться резолюциям СБ ООН, то, возможно, стоит подумать о применении к нему методов более жестких, чем чисто дипломатические. Можно только догадываться о борьбе группировок в окружении президента, о давлении, оказываемом с различных сторон на его внешнеполитический курс.
Известно, однако, что одна идея довольно популярна сейчас в кругах высшей внешнеполитической бюрократии. Она формулируется примерно следующим образом. В последние годы мы сделали слишком много уступок США. Мы слишком долго отступали. Сейчас, в год избирательной кампании по выборам президента, тем более необходимо проявить твердость и жесткость по отношению к США. Образ сильного и решительного лидера будет импонировать избирателям.
Эта «теория» несостоятельна, по крайней мере, по трем причинам. Во-первых, конфронтация с Америкой ради самой конфронтации и демонстрации «крутизны» не отвечает национальным интересам РФ. Нравится нам или нет, по крайней мере, в ближайшие 10—15 лет США останутся крупнейшим игроком на мировой арене. Отношения с ними будут у России непростыми, и важно выстроить для них правильную систему координат. Такой системой не может быть дискурс на тему, до какой степени поддерживать США, или противостоять США, или тем более излюбленная нашей «элитой» забава — как доставить как можно больше неприятностей США.
Для России с ее ограниченным сегодня ресурсом и спектром угроз ее безопасности на Юге и Востоке правильная постановка вопроса иная: как максимально использовать потенциал единственной в мире сверхдержавы для решения задач нашей собственной безопасности. Именно это произошло в Афганистане, где, преследуя, разумеется, свои собственные цели, США решили в то же время важную задачу безопасности России, ликвидировав плацдарм исламского радикализма на южных рубежах СНГ.
Поддержка Россией американской операции в Афганистане позволила изменить характер российско-американских отношений, придав им определенный уровень доверительного партнерства. Вряд ли «шкура» иракского диктатора или тщеславные амбиции президента Французской Республики — это те ценности, ради которых стоит пожертвовать ресурсом российской дипломатии, который может нам еще не раз пригодиться.
Во-вторых, нет никакой электоральной необходимости в новом раунде антиамериканской ожесточенности. Когда задаются вопросы об оценке тех или иных конкретных направлений деятельности президента — экономика, социальная политика, Чечня, — его 70-процентный рейтинг немедленно падает до 40 или 30 процентов. За одним исключением. Внешняя политика В. Путина одобряется теми же 70 процентами населения. Если есть у В. Путина серьезные проблемы в год выборов, то уж, во всяком случае, не в сфере внешней политики. Глухое, а в последнее время все более явное сопротивление послесентябрьскому внешнеполитическому курсу В. Путина оказывает не общество, а политическая «элита».
И, наконец, последнее, коль речь зашла о президенте и его электоральных перспективах. Если мы принимаем тезис об отступлении, неоправданных уступках и необходимости иной политики в отношении США, то естественно возникает вопрос: а кто персонально ответствен за отступление и уступки? Если США — наш враг, мировой жандарм, угрожающий свободолюбивому народу Ирака, то кто позволил войскам стратегического противника обосноваться на территории бывших среднеазиатских республик СССР? Кто ликвидировал базы на Кубе и во Вьетнаме? Кто допустил расширение НАТО и выход США из Договора по ПРО? Кто подорвал национальную безопасность России? Интересные вопросы для начала избирательной кампании.
