Что отличает реальный мир от его «демократической» имитации

В

ыживший тут народ, повидавший столько лжи, сколько и смертей, стал крепок, как стена, и вранье рикошетит от него, будто пули. Что опасно: к стрелку же и возвратятся.

Речовка от первого лица

За неделю до голосования в Чечне президент России Путин сел перед телекамерой и принялся сам агитировать обстрелянный со всех точек народ, чтобы он «впервые свободно выбрал свою судьбу» на фоне четвертого года той самой войны, которая, собственно, и была начата ради попадания агитатора на работу в Кремль. Президент, конечно, не объявлял о конце войны — нет. Он просто говорил о том, что:

1. Граждане Чечни «должны перестать жить в страхе от ночного стука» и «прятаться от так называемых зачисток».

2. «Повседневная жизнь людей — главная забота власти».

3. «Дети Чечни — наша главная забота», и «мы поставим их на ноги».

4. Референдум — важнейший «шаг в борьбе с разрухой» и «основа подлинного урегулирования».

5. «Только сам народ вправе решать свою судьбу»...

Телеканалы поддержали высочайшую агитку дружно — по-северокорейски, одной видеокартинкой на всех. Камеры были установлены не в доме, куда приходит «так называемая зачистка», не в окружении людей, ожидающих ночного стука, а прямо в Нурэнерго, внутри широко известного грозненского оазиса-офиса РАО «ЕЭС» — зоны за очень высоким забором, где народ, внимающий своему президенту и одобряющий его, изображали заместитель Чубайса господин Усамов, запросто одетый в спортивный костюм, и группа его родственников, обычно выезжающих за периметр этого забора лишь в сопровождении могучей охраны. Может, оттого и не задающих уточняющих вопросов?

А их возникло немало. К примеру, а что имел в виду президент под «перестать жить в страхе от ночного стука»? Ведь речь не о немедленном прекращении практики ночных посещений домов неизвестными в камуфляже и масках, подъезжающими к твоему дому на БТРах, чтобы утащить кого-то из твоих близких неизвестно куда…

А следующий тезис? «Перестать прятаться от так называемых зачисток»? Больше не лезть в подвалы, встречая зачищающих?

Называется все это просто: пропаганда со смещенным смысловым центром действия. Метод распространенный и в который раз используется для якобы откровенного разговора с Чечней. Президент говорит сущую правду (разве дети — не наша главная забота?), но сплошь накачанную ложью. Как грудь звезды — силиконом. Не подкачай через полгода — спадет.

А значит, не война ли опять у нас за горами? Теперь уже посредством принятия новой конституции?

Текст

Весь сыр-бор, конечно, из-за текста. Он просто сногсшибательный. Суть проекта, понятно, в том, что Чечня — навечно в составе России.

Это означает, что 23 марта будет фактически проходить всенародное голосование по политическому статусу Чечни: «независимость» или «мы с Россией». Конечно, власти тут не педалируют — невыгодно. Но надо понимать, что после «всенародного голосования» все движения в сторону суверенитета будут преследоваться по всей строгости Основного Закона, и никакой международный трибунал уже не сможет помочь президенту Масхадову. Но и Масхадов, похоже, не смирится. Значит, война как следствие самой демократической из придуманных человечеством процедур?

Впрочем, не будем буками, компромисс — дело благородное. Может, взамен отказа от права нации на самоопределение народ Чечни получит особые дары — защиту всех остальных свобод?

Кажется, этого тоже не предусмотрено. Как утверждает руководитель консультационного пункта правозащитного центра «Мемориал» Докка Ицлаев, «проект противоречит Конституции РФ, федеральным законам, международным договорам, ратифицированным Россией, и эти противоречия — результат серьезного ограничения прав и свобод граждан, проживающих в Чеченской Республике». Текст узаконивает то, что есть сейчас: чеченцы — нация с урезанными правами по сравнению с другими, кто живет в нашей стране. Разговор о «широчайшей автономии» в условиях зоны, конечно, гипотетически увлекателен с научной точки зрения. Но не с практической.

Людям, живущим в Чечне, к примеру, будет гарантирована защита их прав только силами местных правоохранительных органов. Но не федеральных! И от не федеральных правонарушителей! То есть: что бы ни предпринималось потом против граждан Чечни, федеральные власти всегда будут невиновны перед ними.

Для ясного понимания: Буданов как представитель федеральной власти (как и любой другой военный, совершивший преступление) никогда не будет обвинен в нем, если оно совершено против гражданина Чечни. И сейчас федерал фактически неподсуден. После 23 марта он таки останется в Чечне персоной, юридически неприкосновенной.

Все то же самое касается и ответственности федеральных структур, например, за возмещение вреда, «причиненного незаконными действиями органов государственной власти». То есть войной, бомбежками, обстрелами, мародерствами силами военнослужащих Мин-обороны, МВД, Минюста, ФСБ и т.д.... Самая злоба чеченского дня. Так вот, проект конституции не предусматривает ответственности за выплату компенсаций за ущерб, причиненный федералами.

Компенсации могут быть выплачены только в качестве акта милосердия, но не по суду — и это принципиально. Ведь если на кого-то не хватит президентского милосердия, уже ничего не добиться — такова новая конституция.

Еще один пример — языковая дискриминация. Никакого чеченского языка в качестве первого и главного не предусмотрено. Докка Ицлаев называет это «политикой, выходящей за рамки приличия». И это точное определение — ни в одной другой республике России подобного нет.

Судите сами. «Языком межнационального общения и официального делопроизводства в ЧР является русский язык» (ст.10). Ни слова о чеченском. «Судопроизводство в ЧР ведется на русском языке» (ст.99). И опять — ни слова о чеченском. При этом и Конституция РФ, и УПК (Уголовно-процессуальный кодекс), и ГПК (Гражданский процессуальный кодекс) России требуют совершенно иного, уважительного к национальному языку подхода.

Впрочем, язык и компенсации — все это меркнет по сравнению с тем, какие права и свободы человека просто-напросто изъяты — «забыты» — в тексте. Вот их перечень, и это именно те права и свободы, которые согласно российской Конституции не подлежат никаким ограничениям:

- право на жизнь;

- запрет пыток и унижающего человеческое достоинство обращения;

- свобода мысли, совести и религии;

- право на жилище...

«Невключение этого перечня в проект чеченской конституции, — утверждает Докка Ицлаев, — конечно, отражает реальное состояние дел в области соблюдения прав человека в республике, где граждане лишены прав и свобод, не подлежащих согласно российской Конституции ограничению ни при каких обстоятельствах».

Проект закрепляет принципиальную для федерального центра вещь: те, кто в Чечне, — как бы неполноценные граждане России, потому что Конституция РФ в ее главной части — защиты прав и свобод — на них не распространяется. При этом народ Чечни, также в нарушение федеральной Конституции, утрачивает право обращаться и в международные органы по защите прав и свобод человека.

Вот тебе и «исторический момент — первый общенародный референдум», о чем и 17-го, и 18 марта говорил президент. «Подлинно демократическая власть позволит избрать...». «И совместными усилиями нам удастся переломить ситуацию...».

Однако в Чечне живут не дети, даже если они младшего школьного возраста, и все лимиты на ложь, которой кормят людей, давно пали тут, на войне.

Предыстория и послесловие — в одном флаконе

Кое-что от печки. Как же все это родилось? Напомним: вскоре после захвата и штурма мюзикла «Норд-Ост» в октябре 2002 года группа граждан Чечни во главе с заместителем министра сельского хозяйства Х. Таймасхановым вдруг осознала, что дальше так жить нельзя. Они образовали инициативную группу по подготовке новой конституции воюющей республики. Написали. Тут же представили сами себе на обсуждение. Обсудили. Одобрили. Пошли разыскивать членов избиркома предмасхадовского, но последудаевского времени, распущенного по домам осенью 1996 года указом Ельцина. Члены оказались тут как тут — самовосстановили свою легитимность. Сказали «да» принесенному проекту. Пошли к президенту за поддержкой. Дверь в Кремль, по счастливой случайности, оказалась открытой. И там, в Кремле, истосковавшемся по гражданским инициативам, проект тоже получил всеобщее и полное одобрям-с. Путин написал указ, что эти бумажки и есть лекарство от войны.

Только вот дежа вю проклятущее донимает... Как зуб с открытым нервом. Ну все — почти как семь лет назад. Тогда, в декабре 95-го, когда уже год как шла первая чеченская война, Москва, задумав под давлением Европы покончить с ней, тоже провела выборную кампанию, и Доку Завгаев стал «легитимным главой», а в 96-м были организованы выборы в парламент Чечни. И что? Случилось урегулирование?

Нет, потому что все было ложью. Посидел «легитимный» Завгаев под охраной войск прямо в аэропорту, а потом был вывезен в Африку, где и проживает до сих пор. А в Чечне случился август 96-го — захват Грозного, потом Лебедь, Хасавюрт и т.д. Надо ли опять действовать сходным образом? Чтобы снова исправлять все кровью?..

В тысячный раз

Что можно предложить взамен? Или параллельно? Когда ясно, что референдум, хоть десять раз его обзови лживым, никто не отменит и правоограничивающая конституция окажется реальностью Чечни уже на следующей неделе?

Кроме мира предложить, собственно, нечего. Лучшего человечество не придумало. И поэтому в тысячный раз (как и вчера, и позавчера, и год назад, и три) требуем тривиального, но единственно возможного — мирных переговоров. Войны только так и заканчиваются, даже если кому-то казалось, что никаких шансов на понимание противоборствующих сторон нет. Народное вече не спасало — а переговоры выводили. И с Чечней так будет. Весь вопрос только: когда? И какой ценой? Референдум — это очевидно — цену только взвинчивает, и мы бессильны. Но наступит завтра, и давайте звать посредников из-за границы — самим нам уже не справиться, пробивать сквозь Думу амнистию и начинать говорить о том, что же делать дальше. Разговор будут тяжким и унизительным для всех, и все должны будут спрятать амбиции и гордость куда подальше... Империя — то есть мы, конечно, будем стремиться сохранить себя именно в этом качестве. Колония — Чечня захочет с нами расстаться. Но мы все равно не сможем разъехаться по разным планетам и даже континентам — и значит, обречены договориться о правилах взаимного выживания. Ведь «дети — наша главная забота»? Не так ли?