Чтобы стать чемпионом, надо заболеть астмой?
Д
авно известно: результат в спорте далеко не всегда зависит от усердия, таланта и фортуны. Политика, бизнес и новейшие технологии все больше замещают чисто спортивную борьбу. Как раз новейшим технологиям — а именно допингу — и была посвящена Всемирная конференция МОК, прошедшая недавно в Копенгагене. Спортивные функционеры приняли новый антидопинговый кодекс.
О том, повлияет ли этот шаг на существующее положение вещей, мы поговорили с
Николаем ДУРМАНОВЫМ
— главой инспекции Олимпийского комитета России, участником конференции в Копенгагене.
— Эта конференция — безусловно, одно из самых масштабных событий в мире спорта за последние годы. Мировой спорт изменился. Возник новый центр власти: WADA – всемирное антидопинговое агентство.
К тому же новый антидопинговый кодекс — это и беспрецедентный пример кооперации правительств и общественных организаций. Раньше ведь спорт был сам по себе. Да, он был предметом национальной гордости, или, как говорят психологи, средством самоидентификации народа, но правительства в проблемы спорта активно не вмешивались. Теперь стало очевидно, что без такого вмешательства спорт просто не выживет.
Хотя остается очень много открытых вопросов. Например, уже сейчас весьма живо обсуждают грядущие схватки между WADA и «жирными котами спорта» — богатыми профессиональными спортивными лигами вроде НБА и НХЛ. Все с неким затаенным любопытством ожидают, каким образом WADA будет навязывать свои стандарты организациям, чей бюджет сопоставим с бюджетом некоторых государств.
Так что присутствует определенный скептицизм...
— Не так давно в одном из интервью вы утверждали, что антидопинговые службы – это немалая часть большого спортивного бизнеса.
— Для начала надо объяснить, из каких частей состоит антидопинговая служба. Первая – это разработка методов контроля. Возникают ведь все новые и новые виды допинга. Появились, например, допинги как таковые, то есть подпольные препараты, разработанные специально для спорта. Изобрести новый препарат в состоянии теперь не только крупные компании, но и небольшие лаборатории. Все это необходимо отслеживать... На это нужны деньги.
Вторая часть — допинг-пробы. Надо посылать специальных эмиссаров с особым оборудованием, собирать допинг-образцы... Этим занимается специальное агентство. Оно также работает за деньги.
Третий элемент – лаборатории, которые должны получить специальное разрешение от WADA, чтобы результаты его деятельности признавались всеми участниками мирового спортивного сообщества. Они также работают не бесплатно. Каждая анализирует тысячи и даже десятки тысяч допинг-проб. Например, анализ эритропоэтина или дарбопоэтина стоит больше тысячи долларов. Соответственно лаборатории эти имеют очень большой оборот.
Наконец — разбор полетов. Ведь для того, чтобы спортсмен был наказан, должны приниматься во внимание все обстоятельства. Итог – дисквалификация. А дисквалификация элитного спортсмена означает, что будут перераспределены премиальные, а это также большие деньги.
В общем и целом допинг-контроль, помимо того, что это борьба за светлые идеалы спорта, еще и безусловно серьезный бизнес.
— Бизнес не может без рекламы. Создается ощущение, что лучший способ привлечь к себе внимание — устроить допинговый скандал со знаменитым спортсменом.
— Парадокс: антидопинговые агентства борются против допинга, но они немедленно погибнут, если не будет допинговых скандалов. Скажем так: некоторые антидопинговые агентства из-за каких-то плачевных финансовых обстоятельств или политических коллизий могут устроить настоящее представление с бесконечным и постоянным вылавливанием крупных фигур в мире спорта.
— Допинговые скандалы — это непосредственно спортивно-медицинские проблемы или политика, бизнес?..
— Очень трудно отделить одно от другого, хотя политической составляющей здесь мало. Как правило, это спорт и бизнес. Конечно, периодически возникают мнения, что за какой-то страной охотятся, кого-то обижают — нас, например. Если же посмотреть статистику, то выяснится, что за последний год Россия пострадала ничуть не больше других государств.
Чтобы скандал выполнил свою функцию, то бишь привлек внимание к тому или иному агентству, нужно, чтобы он был продаваем. Этого можно достигнуть, используя громкое имя. Скажем, пойман великий чемпион. Но…
Западный обыватель и так убежден, что самые задопингованные страны на земле – это Китай и Россия. Поэтому даже отсутствие хороших результатов у наших спортсменов не избавит от охоты на них. Скандалы с участием россиян всегда дадут свое место на первых полосах мировой печати.
— Зачем вообще бороться с допингом? Так или иначе его применяют практически все спортсмены. Их можно понять: возможности человеческого организма небесконечны. У этой позиции, кстати, достаточно много сторонников.
— Эта дилемма существует потому, что в представлении большинства людей допинг и спортивная фармацевтика — это одно и то же. Но допинг — это то, что опасно для здоровья и дает существенный прирост результата. А вся остальная спортивная медицина не запрещена. Без нее большой спорт вообще невозможен.
Полная отмена контроля за спортивной фармацевтикой – вещь опасная. Немедленно начнется гонка «фармацевтических вооружений». И через некоторое время на спортивных аренах останутся только те, за кем стоит мощная фармацевтическая индустрия. Тогда спорт превратится в состязания монстров: перед вашими глазами будут гладиаторы, убивающие самих себя.
Когда мы говорим «допинг», то традиционно думаем о спорте высоких достижений, великих спортсменах. На самом деле проблема применения запрещенных средств в большей степени касается молодежного спорта. Здесь же вообще никакого контроля не существует. Там нет спортивных врачей… И молодежь разживается препаратами низкого качества. Есть риск нарваться на зелье невероятной вредности.
Если же разрешить допинг в элитном спорте, произойдет эффект домино. Это станет мощным импульсом для молодежного, массового, детского спорта. И тут начнется настоящая катастрофа.
— Давайте вернемся к допинговым скандалам. Олимпиада в Солт-Лейк-Сити продолжается до сих пор, лидеров нашей женской лыжной сборной Лазутину и Данилову несправедливо лишили золотых медалей… Одно время вы совместно с руководством ОКР активно их защищали, а теперь, судя по словам адвоката Анатолия Кучерены, попросту от них отвернулись.
— Мы их защищали и защищаем. Я никогда не отказывался от помощи этим спортсменам. Мне непонятно, в чем обвиняют Леонида Тягачева и остальное руководство ОКР. Да, у нас что-то где-то недополучилось. Но так или иначе могу сказать одно: было сделано очень много. Никто и никогда не говорил нашим спортсменкам: мол, сами обкололись — сами теперь и разбирайтесь. И, кстати, история эта ведь продолжается.
— Вы будете их поддерживать?
— Cложный вопрос… Ведь ОКР признал решение верховного спортивного арбитража. И он не мог его не признать. Плюс к тому же будущая фаза судебных разбирательств — подача апелляции в гражданский суд Швейцарии — проводится по формальным процедурным признакам. Там наша помощь и не нужна. Это дело адвокатов. Хотя, если они меня попросят о помощи, видимо, я наплюю на политическую корректность и стану их поддерживать.
— Вспомните Олимпийские игры… Вам не показалось, что вы и руководство ОКР слишком серьезно воспринимали происходящее и не понимали, что вас втягивают в дешевое шоу?
— Возможно, мы тогда вели себя не совсем правильно, слишком громко били в барабаны войны. Но поймите и нас: мы были возмущены, мы и сейчас возмущены тем, как с нами обошлись. На глазах у пяти миллиардов зрителей были объявлены результаты допинг-проб, которые, как выяснилось, были экспериментальными. Нас возмутила информация о том, что метод, на который поймали наших спортсменов, ненадежен. Люди, его открывшие, еще за два месяца до Олимпиады делились сомнениями, что он никуда не годится. А в Солт-Лейк-Сити они с яростным огнем в глазах доказывали, что метод — идеальный…
Кто-то нажился, фактически взорвав Олимпиаду.
— Кстати, именно после Олимпиады в Солт-Лейк-Сити начали обсуждать проблему астматиков в спорте.
— Логическая загадка. Если у человека больные почки, то он должен принимать эритропоэтин. Допустим, он спортсмен. Приезжает на Олимпиаду и показывает лучшие результаты, а ему говорят: «Слушай, брат, у тебя гемоглобин 200, в твоем эритропоэтине мочи не обнаружено». Он отвечает: «Весь мир знает, что у меня больные почки. Вот вам справки, я имею право принимать эритропоэтин для повышения уровня гемоглобина». В лучшем случае этого спортсмена обвинят в жульничестве.
А чем астма лучше болезни почек? Почему астматику можно принимать коктейль, который является мощнейшим допингом, от которого мышцы растут, как бешеные? У них же на старте через плечи ингаляторы летят, которыми они только что напшикались. Но про астматиков говорят: «О-о-о, это больные люди. Смертельно больные. Не дай бог, умрут на трассе».
Если следовать подобной логике, то через некоторое время у нас Олимпиада станет состязанием смертельно больных людей.
В международном кодексе есть специальный раздел, посвященный исключениям из правил. Этот момент нас очень тревожит, потому как неизвестно, кто будет это решать. Представьте себе комиссию из пяти скандинавов и четырех канадцев, которая будет решать, можно ли китайскому спортсмену применять определенные препараты в связи с его состоянием здоровья или нет. Наверняка ответ будет отрицательный. Возникает элемент произвола.
— В чем выход?
— Надо сотрудничать с WADA, посылать своих представителей, учреждать свои агентства и лаборатории. Только в постоянном общении, ругани можно отстаивать свои интересы.
Задача спортивного чиновника — защищать своих в любой ситуации. И если из них кто-то напичкал себя допингом, то в первую очередь это вина чиновников — не смогли его образовать, предупредить, вовремя поймать. И нельзя шарахаться от попавшегося спортсмена, оставляя его в вакууме всеобщего негодования, – это большое свинство.
— Не проще ли установить централизованный контроль над фармакологической подготовкой спортсменов? Избавиться от их индивидуальных программ.
— Соблазн такой есть. Но централизация, элементы умеренного тоталитаризма – это не выход. Во-первых, образовательный ценз спортсменов сильно вырос. Теперь все они сами себе фармацевты. Поэтому если такой тоталитарный контроль и принесет какие-то плоды, то совсем не те, на которые рассчитываем. Единственный выход — образовывать врачей, тренеров и самих спортсменов. Потому что внутренний ценз, индивидуальная антидопинговая служба внутри каждого – самая лучшая гарантия.
Ведь пройдет совсем немного времени, и мы увидим настоящие допинги-невидимки, которые будут жить в организме три секунды, а действовать неделями. И нам что — ловить эти три секунды? Самый лучший вариант — контролировать мозги.
— Напоследок не совсем серьезный вопрос… У ваших коллег не вызывает улыбку, что человек, призванный бороться с разнообразными вредоносными зельями, носит фамилию Дурманов?
— Конечно. Моя фамилия — постоянный объект для шуток. Но, говорят, где-то в Волгоградской области был начальник уголовного розыска по фамилии Грабителев. Так что мой случай — не самый тяжелый.
