СюжетыОбщество

ГОРОД В ОГНЕ

Этот материал вышел в номере № 21 от 24 Марта 2003 г.
Читать
НАШ СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ ПЕРЕДАЕТ ИЗ БАГДАДА Весь город на правом берегу охвачен огнем. Яркие желто-красные языки пламени легко отпускают в небо черные грибы облаков дыма. Внизу сумасшедшими отражениями полыхает река. Кажется, в Тигр...

НАШ СПЕЦИАЛЬНЫЙ КОРРЕСПОНДЕНТ ПЕРЕДАЕТ ИЗ БАГДАДА

В

есь город на правом берегу охвачен огнем. Яркие желто-красные языки пламени легко отпускают в небо черные грибы облаков дыма.

Внизу сумасшедшими отражениями полыхает река. Кажется, в Тигр опрокинули нефть поверх привычно мутно-коричневой воды. Сошедший с небес огонь сжирает помпезные дворцы президента, выплевывает языки огня из выпотрошенных пламенем зданий и перекатывается на другой берег Тигра.

Я чувствую, что не могу не любоваться этим ожившим новыми красками полотном, но тут балкон опять уходит у меня из-под ног. Огненный пейзаж приподнимается и опускается вместе с моими руками, вцепившимися в балкон, вместе с бетонной махиной 17-этажного отеля, вместе с землей, принимающей одну за другой крылатые ракеты и тяжелые бомбы. Еще один дворец на том берегу набухает и лопается, как огненный нарыв.

Город странно не тушит свои электрические огни, и они, словно факелы, опоясывают живые очаги пламени со всех сторон, и кажется, что горит весь город. На самом деле взрываются и горят только дворцы и правительственные учреждения. Это только видимость ковровой бомбардировки. Это высокоточное оружие в деле. Умные бомбы и ракеты падают точно в цель и буквально выедают ее изнутри, так что дальше гореть там почти нечему, и уже через полчаса город перестает плясать вокруг буйных костров и будто вновь погружается в прерванный ночной бомбардировкой сон. Не слышно ни сирен, ни пожарных машин, ни машин «скорой помощи». Тушить там уже нечего, и похоже, что раненых тоже нет. Настоящая хирургия войны ХХI века. Красиво, до жути страшно и почти безопасно.

Операция «Шок и трепет» входит в решающую фазу. Не знаю, как чувствуют себя багдадцы, приникшие друг к другу в своих домах и убежищах, но я точно испытал шок и немножко трепет. Возможно, читая этот номер газеты, вы уже знаете исход войны, но еще в пятницу днем блицкригом совсем не пахло. А начиналось все это так.

Среда

Последний представитель выброшенной на свалку истории ООН покинул Ирак еще во вторник. Башмаком по столу никто не стукнул. Кузькина мать отдыхает. Подлодки не всплыли, потому что разучились всплывать. И американские морпехи, напоминающие лукасовских солдат из «Звездных войн», начали чистить свои лазерные мечи в похожей на другую планету пустыне Кувейта, на самом пороге демилитаризованной зоны.

Буря окутала Багдад густым песочным туманом. Часов с двух дня многочисленные магазины, лавки, рестораны и кафе опустели и закрылись. Багдад вдруг неестественно посуровел, замер и превратился в город мужчин. Женщины в черных чадорах (длинных национальных платках) исчезли с улиц. Мальчишки, постоянно гонявшие в футбол, испарились с пустырей. Нищенки со своими окуклившимися чадами уползли от своих помоек. Большей частью раздолбанные, расхристанные и облупившиеся машины попрятались по дворам и гаражам. Исчезли все, даже неизменные часовые улиц — чистильщики обуви. Город потускнел. Усатые, хмурые, пузатые, нескладные мужики надели зеленые партийные робы, достали из комода свои «калашниковы» и пошли занимать позиции на каждом перекрестке за укреплениями из мешков с землей, напоминающих брустверы с панорамы «Оборона Севастополя».

Среди журналистов — паника. Никто не может себе представить, что будет дальше и каковы их шансы на выживание. Всех заставляют переехать в два отеля — «Аль-Рашид» и «Аль-Мансур». Оба расположены на правом берегу и окружены основными мишенями для бомб и ракет США. CNN упрямо остается на последнем, 17-м этаже самого безопасного отеля в Багдаде — «Палестины».

«Палестина» переполнена. Жуликоватые администраторы просят 500 долларов (США!) сверху за заселение в убогий номер. Журналисты — народ горячий, щеки надули — на войну приехали, но деньги платят и вселяются. Переводчики, почти не говорящие ни по-русски, ни по-английски, или исчезают бесследно, или требуют 100 баксов в день, как, впрочем, и водители. Пресс-центр в министерстве информации вообще официально берет 100 долларов в день за работу в стране. Тем не менее сюда приехали толпы журналистов, и все за все платят, не исключая чудовищных взяток за продление виз.

И вот журналистам, уже въехавшим за бешеные по иракским понятиям деньги, чиновники мининформа приказывают в срочном порядке переехать в «Аль-Рашид» и «Аль-Мансур», то есть стать живыми щитами для многочисленных министерских зданий и дворцов Саддама. Но есть и другая причина. Надо ведь дать и другим отелям заработать. А пока что начинаются форменная паника и истерика. Один известный журналист, красавец и герой, не пьет, не курит, утром на зарядку даже в Багдаде бегает, вдруг срывается с катушек, кричит: «Fuck the story!», нанимает машину и мчится в Иорданию что есть мочи. За ним следуют толпы других обезумевших от страха искателей адреналина. Цены на поездку до спасительной Иордании, где в отличие от сегодняшнего Ирака есть банкоматы, настоящая кока-кола и будущее, за один предвоенный день подскакивают с двухсот до трех—пяти тысяч долларов. Те, кто остается, завозят в свои номера генераторы и канистры с бензином.

Надвигается ночь. Город не спит, но затихает. Все ждут войны. Это вам не 41-й год, все давно заранее объявили — было время подготовиться, никакого вероломства. Все честно. Даже сказали, что будут делать, — обрушат на Ирак, в основном на Багдад, 3000 крылатых ракет в первые 48 часов. Попробуйте тут уснуть. Туман наконец рассеивается. По телевизору — бесконечные ролики про Саддама, перемежаемые песнями про Саддама. Вот Саддам целует детей, вот он курит кубинскую сигару, вот стреляет из ружья. Моральный дух крепчает не по часам, а минутам. И — пять тридцать утра — долгожданная сирена. Началось.

Четверг

И вправду началось. Минут через семь послышались сначала далекие, а потом близкие раскаты зенитного огня. И вот первый разрыв. Где-то далеко на юго-востоке Багдада. На горизонте ползет облачко дыма. Затем еще два или три – поближе. На этом налет заканчивается.

К вечеру выясняется, что метили в частные резиденции президента и его семьи. Резиденции разрушили, но ни в кого из семьи не попали. Ранили человек двадцать мирных жителей. Еще разрушена распределительная подстанция электростанции Аль-Дора, но перебоев с подачей электроэнергии нет. Все раненые доставлены в больницы.

Самое страшное – сама воздушная тревога. Никогда не привыкнешь. И даже сами багдадцы не могут привыкнуть.

«Конечно, боимся, а что делать, — говорит единственная встретившаяся на улицах Багдада женщина, 62-летняя Захра Хасун, укутанная в черный чадор. — Вот пошла в конец улицы купить хлеба, а все закрыто. Мои любят хлеб свежим. Теперь придется ждать свежего хлеба до конца войны».

У Захры — дом без сада: убежище и колодец негде выкопать. Муж работает, как многие иракцы, водителем. Сейчас работы много, может быть, после войны и купят дом с садиком.

«Выкопаем там себе колодец и убежище к следующей войне, и нам не придется прятаться под кроватью, как сейчас».

Все магазины закрыты, но все же попадается один открытый – это лавка Азета Саида, безногого инвалида 39 лет, который продает нархиллы (вроде нашего кальяна) и ароматизированный табак на маленькой улочке в районе Тахтариат. «Война не война, а людям все равно надо расслабляться. А мои ароматные нархиллы помогут им хоть на минуту забыть о страхе».

В его магазине одетый в форму и подпоясанный ремнем с пистолетом на боку партиец выбирает себе вкусный табачок. Он внимательно прислушивается к нашему разговору и рассказывает про своих детей и их страх: «Утром, как завыла тревога, они прибежали к нам с женой в постель. Мы их укрыли, прижали к себе. Мой трехлетний сын уткнулся мне лицом в грудь. Чувствую, мокро на груди. Он лежит и тихо плачет, почти беззвучно. Боится. Я его прижал к себе, а сам лежу и думаю: «Вот так вот люди становятся фанатиками».

Вторую атаку ожидают в 8 вечера. Все приготовились к самому худшему. На улицах, кроме солдат и ополченцев, никого нет. Время от времени деловито проезжают джипы и «уазики» с крупнокалиберными пулеметами, установленными на крыше кабины.

Слухи ходят, что будет что-то страшное. Оказалось даже менее страшно, чем утром. Где-то ухнуло за городом, а потом ракета на глазах у всех вошла в дом правительства и превратила его в одну секунду в дом сержанта Павлова.

И все пока. В общем, от Буша ждали зверств, а он взял да чижика съел. Ни шока тебе, ни трепета.

Пятница

С утра сирены не было. Народ потихоньку выползает на улицы. Магазины стали снова открываться. Появились женщины и потащили куда-то детей и авоськи.

В больницы доставили еще тридцать семь раненых. Среди них — 18-летний Ахмед Саббар Кадым, школьник, который сидел на пороге дома с друзьями, когда раздался взрыв на военной базе Аль-Рашид, километрах в десяти на юг от Багдада.

«Чувствую, падаю, — говорит Ахмед. — Смотрю, обе ноги в крови, и я их плохо ощущаю. Встать не могу. Боль ужасная».

Ахмеда и его друзей доставили в больницу Аль-Кинди, теперь пытаются спасти одну ногу с косым, двойным переломом. Осколками также посекло левую руку.

Несмотря на несколько десятков раненых, убитых пока еще нет. Вот вам и обещанный «Шок и трепет» — чудо психологической войны.

«Широкомасштабная кампания, рассчитанная на то, чтобы запугать и деморализовать иракский народ и армию, провалилась, — считает один европейский дипломат, все еще остающийся в Багдаде. — Американцы надеялись, что режим Саддама рухнет сам собой, развалится как карточный домик. Но этого не произошло. Народ видит, что после двух дней войны режим полностью контролирует ситуацию. Если так будет продолжаться, то война затянется и превратится в кровавую. Американцы с трудом продвигаются в глубь Ирака».

Днем министр информации и министр внутренних дел дали пресс-конференцию. Оба были в военной форме и при оружии. Причем в отличие от своего коллеги министр внутренних дел имел с собой не только пистолет, но и автомат Калашникова с пристегнутым, хромированным карабином и с четырьмя полными магазинами в разгрузке на груди.

Министр Махмуд Тиаб Аль-Ахмад заявил, что они подбили два вертолета США с 12 бойцами на борту и несколько танков на юге Ирака. Министр все время держал палец на курке и водил автоматом вверх и вниз, дулом в сторону журналистов. «Я положу свой автомат только в день победы, как и мой 12-летний сын», — заключил он. Президент Саддам издал указ, согласно которому каждый иракец, кто собьет самолет противника, получит сумму, равную 40 000 долларов; кто собьет вертолет, — 20 000, кто убьет американского солдата, — 10 000. А тот, кто возьмет в плен американского солдата, получит 20 000.

Ходят слухи, что на западе Ирака, в районе Иорданской границы, потерпел аварию самолет США, а летчик катапультировался. Так вот говорят, что местные жители целыми деревнями ищут его, чтобы сказочно разбогатеть. Не знаю, успеют ли.

Жизнь немного расслабилась. Мальчишки опять стали гонять мяч. «Шок и трепет»?

Но вот 300 крылатых ракет «Томагавк» и пять «Б-52» долетели до Багдада, и мы узнали, что имели в виду американцы.

Я дописываю свою статью в семь часов утра, после пяти воздушных тревог и четырех налетов. На мне каска и пуленепробиваемый жилет. Ужасно хочется спать. Но опять звучит серена.

Когда вы читаете эти строки, мы, может быть, уже знаем, чем закончилась война. Если она закончилась. А пока что из страны выезжает CNN по настоятельной просьбе иракской стороны. У журналистов начали отбирать камеры и отнимать пленки и кассеты. Кто мы? Все еще гости или уже заложники?

Скорей бы конец войне. Чтобы 12-летний сын министра убрал палец с курка и пошел учиться.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow