Наш специальный корреспондент Сергей ЛОЙКО передает из Багдада

Ж

урналисты спускаются в лифте отеля «Палестина». Он останавливается на каждом этаже. К концу этого бесконечного маршрута набирается человек пятнадцать. Все курят. Почти все кашляют. Простужены. Лифт работает на генераторе. В номерах — ни света, ни воды. Прачечная не работает. Хорошо, что курят. Хотя ощущение, как в газовой камере. Стараешься задержать дыхание. Наконец вываливаешься в темный, задымленный холл, где курят еще человек сто, ожидая, что сегодня предложит Министерство Правды.

МП, как вы догадались, — это министерство информации, которое продолжает функционировать в классическом позднесовковом стиле с примесью ленивой азиатчины, несмотря на то, что само здание министерства уже было троекратно разбомблено американскими империалистами в бессильной злобе и т.д. и т.п. Итак, сегодня МП предлагает уникальную программу, которая, как всегда, заранее не объявляется. Говорят, что покажут что-то сенсационное. Журналистов набилось три автобуса.

В результате получасового лавирования между статуями Папы (в шляпе, в берете, с ружьем и просто с протянутой рукой) и руинами президентских дворцов журналисты наконец добираются до места трагедии. На самом отшибе огромной, похожей на небольшой дальневосточный военный городок территории Багдадского университета, недалеко от здания женского богословского факультета, зияет огромная воронка глубиной метров пять и такой же ширины. И все.

Никакой особой разрухи. Стекла, правда, побиты, но никаких жертв. Тянет на злостное хулиганство, но до военного зверства далековато. И самое главное — это то, что воронка эта образовалась уже дня три назад. Журналисты плюются и лезут назад в автобус…

Все понуро и злобно едут назад, в «Палестину», где министр информации собственной персоной даст очередной брифинг, на котором подробно расскажет о героизме воинов Саддама и о том, сколько они вчера подбили самолетов, вертолетов и танков противника. Если строго арифметически относиться к этим брифингам, то американцы и англичане давно уже должны были ходить по пустыне пешком, а бомбы метать руками. А они уже в городе. Обосновались на территории Международного аэропорта им. Саддама, в 15 км от центра.

В

одиночной палате больницы Эль-Кинди в центре Багдада лежит симпатичный темноглазый 12-летний Али с короткими белыми крыльями вместо рук. Он морщит нос, переводит глаза справа налево, глядя туда, где должны быть руки, которые он до сих пор чувствует, но не видит. Он тихо говорит что-то, и дежурящая в палате двоюродная тетка быстро наклоняется и чешет ему нос.

Али не помнит, как ракета упала на их дом. Али не знает, что ракета убила почти всю его огромную семью, включая отца и беременную мать, которая обещала через три месяца подарить ему еще одного братика. В больнице — восемь его родственников. На кладбище — четырнадцать.

31-летний Самер Махсин, двоюродный брат Али, хоронил их всех два дня, а потом вернулся на руины четырех близко стоявших домов их семьи в деревне Джиссер Диала на южной окраине Багдада, чтобы попытаться понять, как жить дальше.

Самер считает, что уцелел чудом, и до сих пор не верит в это. Он бродит по серым, пыльным руинам, время от времени поднимая какие-то не имеющие больше никакого смысла предметы, как, например, игрушечный грузовик или дохлую, полуобугленную курицу. Самер внимательно смотрит на них, оценивая, пригодятся ли они в дальнейшей жизни, и бросает назад — в кучи золы, битого кирпича и обломков мебели.

24 человека жили на окраине села возле картофельного поля в четырех лачугах. У них в доме даже не было оружия. Отец Али был таксистом, остальные — крестьяне. В живых остались десять. И очумевший и оглохший Самер благодарит Аллаха, что не успел жениться и обзавестись семьей.

За узким грязным каналом, окаймляющим деревню с внешней стороны, метрах в ста от бывших домов Али и Самера начинают бухать зенитные орудия. В небе отчетливо слышится звук самолета. Затем раздается оглушительный грохот, и земля содрогается под ногами. Совсем недалеко. За полем. Самолет улетает. Мы садимся в машину.

На окраине деревни две ободранные легковушки перегородили узкую деревенскую дорогу. Перед ними шесть или семь мужиков в длинных серых и коричневых рубахах с автоматами наперевес. Младшему — лет шестнадцать. Старшему — за семьдесят. В глазах ненависть, типа мы из Кронштадта.

Передернули затворы. Дослали патрон в патронник. Все, как полагается. Целятся в голову. Точнее, в лоб. Особенно усердствует тощий, как кочерга, седой дед. Дуло его «калаша» почти касается лба вышедшего из машины журналиста, а он все целится и целится, прикрыв один глаз. Вильгельм Телль хренов.

С предохранителя снял, сразу поставил на автоматический огонь, черный морщинистый палец на курке, под ногтем — угольная шахта. Женщины в черном и девчонки в красном и зеленом стоят, замерев, в воротах дома и завороженно ждут, когда их мужчины начнут убивать неверных.

В это время гид-переводчик, который по-русски говорит, как Костя Райкин в фильме «Свой среди чужих…», а по-английски – вообще, как Пятница, проявил недюжинные познания в родном арабском и минут через пять все-таки дошел до ключевого слова – «русский». Это действительно многое объяснило. Мужики опустили автоматы. Злобный Вильгельм Телль вновь передернул затвор, и патрон с медного цвета гильзой и малинового цвета пулей вылетел из патронника и откатился к ногам журналиста.

В

Багдаде во всем городе отключили электричество. Мининфо утверждает, что американцы использовали графитовую бомбу. Журналисты засуетились. На каждом балконе — заранее припасенный генератор. Снизу тягают канистры с бензином и маслом. Журналисты пытаются высчитать, сколько им придется жить в блокаде, и обмениваются опытом выживания. Один англичанин на полном серьезе уверяет, что привез с собой специальный фильтр, в который, если пописать, то потом это снова можно пить, и вкус — как у содовой. Мининфо на таком же серьезе утверждает, что американцы в районе аэропорта окружены и сегодня ночью начнется штурм. Так все-таки — кто кого будет штурмовать?

А в больнице города Хилла, что рядом с легендарным Вавилоном, в 100 км к югу от Багдада, на высокой железной койке, накрытой почти прозрачным одеялом из грубой шерсти, сидит очень красивая и очень несчастная молодая женщина Лейали Кобар. Обе ноги у нее перебиты осколками, и осколок же засел под лопаткой. Она держит в руках двухлетнюю крошку Бенин с перевязанной головой. Вторая дочка, трехлетняя Саджад, лежит на соседней кровати с осколочным ранением руки. Их привезли из деревни Эль-Амира, что в 5 км к югу от Хиллы.

В двадцать четыре года у Лейали шестеро детей, вернее, было шестеро до трех часов дня в понедельник, когда бомба разорвалась на улице, под окнами дома Лейали, как раз в тот момент, когда там играли четверо ее сыновей от 3 до 12 лет.

«Муж уехал в Багдад на заработки, — сиплым шепотом говорит она. — Что я ему скажу, когда он вернется. Дома нет. Детей нет. Жена не ходит».

Больница просто завалена ранеными мирными жителями. За два дня бомбардировок авиацией союзников из четырех деревень вокруг Хиллы в город привезли более двухсот раненых, из которых 36 уже скончались, а сколько еще погибли на месте и до сих пор погребены под руинами? Гибли целыми семьями.

По дороге в Багдад то тут, то там видишь следы точечных ударов американских ракет. Вот дымятся три укрепления, и из почерневших пустот торчат искореженные остовы зенитных орудий. Вот на железнодорожном пути стоит полуразрушенная платформа с обуглившимися танками и двумя бронетранспортерами. Справа — в финиковом лесу — огромная серая воронка, вокруг которой разбросаны четыре перевернутых и сгоревших военных машины. На полпути к Багдаду вообще зрелище на заказ: ракета прямо на наших глазах попадает точно в зенитку, метрах в двухстах от дороги. Потрясающе. Нигде не видно американцев. Никакого контакта. А все взлетает на воздух, словно по расписанию.

Непонятно одно. Если они такие волшебники современной войны, откуда такое дикое количество жертв среди мирных жителей?

«Я абсолютно убежден, что это делается не намеренно», — заявил «Новой газете» известный бывший обозреватель CNN, NBC и National Geographic Питер Арнетт, недавно уволенный из NBC за слишком откровенное и «непатриотичное» интервью, которое он дал на прошлой неделе иракскому телевидению. — США надеялись на бескровную войну, на быструю войну. США не хотят убивать гражданских лиц. Они хотят избавиться от Саддама Хусейна. Они хотят прийти, оккупировать Ирак и пользоваться поддержкой масс. Гибель мирных жителей — это следствие массированных бомбардировок и ракетных ударов. Будет больше бомбежек и больше ракетных обстрелов. И гражданские потери в таком большом городе неизбежны».

У

Станислава Лема есть рассказ о планете, на которую все время падали метеориты, и в конце концов жители сумели приспособиться к этому небесному явлению — просто стали все очень быстро делать. Стали быстро жить.

В Багдаде, где опоздание на два часа на работу или на важную встречу считается нормой, жить быстро еще не научились, даже в условиях постоянно падающих бомб и ракет. А вот хоронить научились очень быстро...

В пятницу Багдад опустел. Новость быстро распространилась по городу – американцы в аэропорту. Люди почти исчезли с улиц. Даже нищие и чистильщики ботинок. Редкие машины ехали быстро, стараясь не останавливаться на светофорах. У многих из них были открыты багажники, из которых торчали какие-то поспешно собранные тюки. Машины, как правило, были битком набиты женщинами и детьми и направлялись на северо-запад, в Иорданию и Сирию.

Журналист попросил остановить одну из таких машин, чтобы поговорить. «Нет, нельзя, — сказал гид. — Это дезертиры, предатели. Они бегут из страны».

«А что им делать? Погибать под бомбами или под перекрестным огнем во время штурма Багдада?» — спросил журналист.

«Да, — ответил гид. — Мы же остаемся».

Да, действительно, они остаются. Остаются в отеле «Палестина» под защитой журналистов. Уже и министерства их нет. И местных «железных феликсов» скоро сдадут в металлолом, а они все равно останутся, всех переживут и изберут себе нового президента из своих.