«Золотая маска»-2003: первые спектакли

«З

олотая маска» — в Петербурге, за два месяца до юбилейных торжеств все еще лежащем в руинах законсервированной стройки. Жюри почти поголовно состоит из представителей принимающей стороны (драматическое жюри возглавляет народный артист РФ Зиновий Корогодский, музыкальное — главный балетмейстер петербургского Театра оперы и балета Никита Долгушин). При всей разности первых показанных на «Маске» спектаклей их объединяло одно: театры брались за трагедии и выхолащивали из них пафос, но желали при этом достичь зрительского катарсиса и порой добивались успеха...

В

Театре на Литейном, начинавшем в 1909 году спектаклями из репертуара парижского Гранд Гиньоля и оттого именовавшемся театром ужасов и веселья, всегда экспериментировали молодые режиссеры и искали новый театральный язык. «Эдип царь» Андрея Прикотенко (номинация на лучшую работу режиссера, художника и актрисы драматического спектакля малой формы) предваряется веселой пантомимой, в традициях средневекового театра рассказывающей публике сюжет перед началом представления. Артисты под популярный мотивчик эфэмовского формата на правах греческого хора легкомысленно сыплют пророчествами, как будто они ведущие некоего утреннего радиошоу и развлекают сегодня слушателей, например, на темы древнегреческой трагедии. Однако ясно, что и их, и нас кто-то свыше настроил на волну Софокла.

С колосников спускаются обмотанные крест-накрест грубой веревкой тяжелые камни, они раскачиваются в кульминационные моменты, как жернова судьбы. Тусклый свет, ударяясь о них, падает на пыльные выжженные камни, коими выложена сцена (сценография Эмиля Капелюша, свет Евгения Ганзбурга).

Облупившиеся кувшины с водой и вином, костюмы из овечьей шерсти, замеревшие до фресок точеные тела, настоящий огонь в жертвеннике, берущее за душу гортанное женское пение-плач из-за кулис — «Эдип царь» мог стать проходной талантливой стилизацией, если бы не режиссерский страх. Гиньольные традиции театра на Литейном, обязывающие через смешное рассказывать об ужасном, трагикомическая амбивалентность Иокасты Ксении Раппопорт (когда Вестник рассказывает о том, что Эдип — приемный сын, Иокаста обильно и страшно пускает слюну), сильное ироническое начало Тараса Бибича, одинаково хорошо играющего пророков в разных ипостасях — Креонта, Тиресия, Вестника и Пастуха, мощный, аполлонический Игорь Ботвин — Эдип и его детский отказ до самого финала поверить в ужасную правду делают «Эдипа» достойной современной постановкой со сниженным содержанием пафоса и предельно сохраненным чувством собственного достоинства.

Еще одна интерпретация классической трагедии была предложена Архангельским театром кукол. Шекспировский «Гамлет» назван режиссером Юрием Лоховым «Хамлет, датский принц» и поставлен как «трагифарс грома и крови» (номинация на лучшую работу режиссера, художника и актера кукольного театра). Балаганные представления «грома и крови» разыгрывались на улицах и площадях Европы в елизаветинскую эпоху и были очень популярны у простого народа. Действие разворачивается в условном датском королевстве, засаженном цветущими вишневыми деревьями: когда кукла Клавдия вливает яд в ухо спящего короля, могильщики вырубают вишневый сад. Женщин, особенно не мудрствуя, сделали нимфоманками: Хертруда набрасывается на Клавдия с поцелуями при всем честном народе, Офелия в ночной рубашке разгуливает по двору, подлавливая Хамлета. Тот отмахивается от нее, как от назойливой мухи, и, получив предостережение от отцовской тени (три одновременно выныривающие из пола куклы короля в свете блистающих молний — одна из самых эффектных сцен «Хамлета»), превращается в Панча — главного героя английского кукольного балагана и мстит отцовским обидчикам уже не как мятущийся интеллигент, а как заправский остряк и смельчак.

Поскольку Шекспир заимствовал сюжет «Гамлета» из исторической хроники Саксона Грамматика, а традиция заимствования, переделки и интерпретации чужих текстов дожила до наших дней, назвалась постмодернизмом и уходить с арены актуального искусства не собирается, у «Хамлета» есть шансы на получение «Маски». Тем более что анонимный по народной традиции автор звучащих со сцены стихотворных виршей проявил достаточно остроумия и такта, предложив свою оригинальную балаганную версию трагедии (ни одним из известных переводов архангельцы не воспользовались).

Специализация петербургского театра «Особняк» — создание энергетических потоков из произнесенных со сцены больших массивов слов. На двух спектаклях «Особняка» — «Я… Она.. Не Я и Я» и «Активная сторона бесконечности» публика заходилась от восторга, одновременно придавленная и вознесенная странной, сгущающейся прямо в воздухе во что-то материальное энергией тысяч и тысяч слов. Новый спектакль «Lexicon» составлен из трех книг Милорада Павича — «Хазарский словарь», «Пейзаж, нарисованный чаем» и «Звездная мантия».

Но «Lexicon», демонстрируя отменные актерские работы Дмитрия Поднозова и Даниэлы Стоянович, не обнаруживает заметного присутствия режиссера Алексея Слюсарчука (номинация «Новация»): по большому счету, перед нами чистой воды литературный театр, читка текста, пусть и донельзя театрально привлекательного.

Созданная на сцене атмосфера хазарской ночи со странными звуками и не менее странными разговорами о днях, живущих в яйце, ловцах снов и смаргивании жизни дразняще плотная, грубая и зримая. Очаровательна девочка, как бы случайно вышедшая из зрительного зала со словами: «Поступки человека — это еда. Мысли и чувства — приправы. И упаси вас Господь посолить черешню или полить уксусом пирожное». Страшен контраст рассказываемых сказок и видео на кирпичной стене, демонстрирующего бомбежки Белграда, корчащегося от ожогов человека. Рассказчик в это время своим чередом запекает на углях настоящую рыбу, откупоривает бутылку вина и зовет в конце зрителей пировать.

Жанрово очерченный как «артефакт», «Lexicon» оказался лишен границ предсказуемости. Как-то устаканить созданную интерактивность пытались введением гороскоп-контроля (в разные дни пускают зрителей с соответствующим знаком зодиака). Но чувственные, пряные сказки Павича, аромат настоящей рыбы, древесного угля и вызванные воображением ароматы майорана, душицы и дикого укропа возымели на фестивальных показах буквальный магический эффект: в театре случился пожар, и все декорации «Lexicona» сгорели, восстановление под вопросом.