ВЕЛИКАЯ СТРАНА НЕ МОЖЕТ ТЕРПЕТЬ СЕРОСТЬ ВЛАСТИ
«У
никальный творческий коллектив» ТВС расползается по каналам. Шахова — на Первый, Листова и Кондулуков — на «Россию», Осокин, Соловьев и корреспонденты информационной службы — на НТВ, Максимовская — на REN TV… Историк Кара-Мурза удивил всех. Он устроился работать в пристанище романтиков и философов — котельную неподалеку от своего дома, в Центральном административном округе. Но телевизионные привычки оказались сильнее — Кара-Мурза возвращается «в ящик». Правда, увидеть его можно будет только за границей. О ТВС, о власти и о будущем — Владимир Кара-Мурза «Новой газете»
— Как обстоят дела с трудоустройством?
— Сейчас я формально работаю в котельной. Но реально я проработал этот месяц на «Эхе Москвы», делал каждый день авторскую «Реплику» вместо Черкизова — он ушел в отпуск. Эта же реплика записывается и для нью-йоркского телеканала Гусинского RTV International (RTVI). Тряхнул стариной и поработал в своем прежнем качестве. Тем более что RTVI находится в бывшем здании «Медиа-Моста» на Палашевке. Сейчас там маленький телецентр, они делают два выпуска новостей, в вечернем выпуске была моя «Реплика».
С 18 августа меня уговорили вести вечерний выпуск новостей «Сейчас в России» телекомпании «ЭхоТВ», которое вещает на RTVI. Я буду третьим ведущим вместе с Андреем Норкиным и Вячеславом Крискевичем. А ближе к выборам «ЭхоТВ» хотят сделать итоговую воскресную аналитическую передачу. Может, будет называться «Грани», если это название еще никто не зарегистрировал. Поскольку у меня будет вечерний выпуск, то я думаю сделать его похожим на «Грани» на ТВС — аналитики в рубрике «Тема дня», обзор газет. Естественно, за это я ни копейки не получаю. Просто нельзя терять форму. Недавно в интервью я пошутил, что вдруг произойдет мировая революция — и нам снова достанутся Первый и Второй каналы, кто же там будет работать? А тут мы как раз вернемся и будем вести программу «Время».
— Мировая революция? Если серьезно, может быть, что скоро все изменится?
— Конечно. Все мыслящие люди понимают, что нынешний смехотворный режим никакой жизнеспособностью не обладает. Все это ненадолго: какие-то федеральные округа, представители президента, которых нет в Конституции. Теракт в Моздоке — еще одно подтверждение тому, что не все в порядке. Просто надо дожить до того, когда режим рухнет так же, как это было в Советском Союзе. Тогда у меня была аудитория не пять миллионов, которые меня смотрели на НТВ, а пять человек, с которыми я всю жизнь провел. Я тогда им говорил, что страна такая не может долго существовать. Надо мной все смеялись, называли историческим оптимистом. Этот режим тоже рухнет, главное — дожить до этого момента. Если не я, то мой сын, внуки увидят…
— Если все понимают, почему же общество молчит?
— Оно и тогда молчало. Я дружу с Владимиром Буковским, он сейчас живет в Кембридже, старший товарищ моего сына. Они в 68-м вышли на Красную площадь против ввода войск в Чехословакию. Но все молчали, ходили на заседания парткома, голосовали за Брежнева. А Буковский отсидел в психушке, там его обкалывали парамидолом, так что он не мог говорить полгода. Потом его обменяли на Луиса Корвалана. Была тогда частушка: «Обменяли хулигана на Луиса Корвалана». Сейчас Буковскому не дают возможности вернуться в Россию. Считают, что такие люди здесь опасны. Так что молчало общество всегда.
— Какое из независимых СМИ на очереди после ТВС? «Эхо Москвы»?
— Дыбаль, глава «Газпром-Медиа», — у них 75 процентов акций «Эха» — уже звонил Венедиктову, сказал, что работать им до сентября. Два раза приходили следователи из ФСБ, переписывали мою «Реплику». Они просто сейчас не добивают «Эхо» — это было бы совсем откровенно. И ловить радио «Свобода» за пределами Москвы уже сложнее — помех все больше…
— Давайте о бывшей команде ТВС. Осокин вернулся на НТВ…
— Честно говоря, мне это не нравится. Я Мишу очень люблю, это мой любимый ведущий. Но он нас всех отчасти подставил, потому что в глазах зрителей наш уход с НТВ получился непринципиальным. Выходит, что можно туда безболезненно вернуться. И я считаю, что не надо было этого делать. Хотя Миша из ложно понятой порядочности просто хотел сохранить свой коллектив. Но порядочнее было бы туда не возвращаться ни под каким видом. Остальные в более приличные места ушли.
— Разве? Марианна Максимовская ушла на REN TV, Зимин, Токменев — тоже на НТВ, Листова с Кондулуковым — на «Россию».
— Что делать, они себя считают тележурналистами. Я себя тележурналистом не считаю. Я всю жизнь был репетитором по истории и недолго дворником. Начал я работать на ТВ совершенно случайно. Попал в кадр тоже после долгих уговоров. На телевидении ведь везде интриги, я просто в них не участвую. На меня где сядешь, там и слезешь. Никогда ни в каких собраниях, ни в написании коллективных писем не участвовал. «Останкино» — это серпентарий. А для меня главное — моя семья, мои друзья. У меня нервная система сформировалась до того, как я попал в «Останкино». А они попали туда в неокрепшем возрасте. И я за них отнюдь не спокоен. Потому что я видел, в кого превратились те журналисты, которые со мной работали на НТВ, а потом ушли за Добродеевым на ВГТРК: Лена Масюк, Аркаша Мамонтов, Женя Ревенко, Славик Грунский, Саня Хабаров. Эти люди деградировали в профессиональном отношении. Лена Масюк из ложно понятой профессиональной чести сама же ее и заложила. А ведь она была лучшим репортером на НТВ. Фактически она сорвала первую войну в Чечне, правда, ценой своего здоровья. А теперь она на канале, который эту войну воспевает. Обидно за них. Поэтому я не уверен, что, например, у Лизы Листовой это профессиональный взлет. Какая разница вроде бы: работала она ведущей на ТВС, а сейчас — на «России»? А это две принципиально разные профессии. У нас была борьба за свободу слова, а там узаконенная, государственная проституция.
— Приближение к власти всегда ведет к творческой деградации?
— Конечно, это продажность. Тебя держат на крючке. Покупают дачу, возят на казенной машине и т.д. И тогда все — как журналист ты пропал. Мы держались за счет того, что мы были частным телевидением, не связанным с государством. Ошибку мои коллеги сделали в 96-м году, когда дали власти подумать, что нами можно манипулировать. Когда сам Малашенко вошел в предвыборный штаб Ельцина и превратил НТВ в один из агитационных каналов. С какой стати — и так бы за него проголосовали. Я всегда давал слово в своих ночных новостях и Зюганову, и другим коммунистам, потому что это 25 процентов электората. Я это понял в 96-м году и не участвовал в этом.
— Что теперь делать-то? Просто пассивно ждать?
— По мере сил. В России надо жить долго и уметь терпеть. У меня вся семья привыкла, что я — телеведущий. Мне перед ними неудобно ничего не делать. Для самого себя я все давно уже понял — и уже не рыпаюсь. Десять лет в команде с Киселевым я не считаю работой — это была наша семья. Если у человека всю семью сожгли фашисты, он же с утра новую семью не заводит?! Это был коллектив единомышленников: Лиза Листова, Леша Кондулуков, Женя Киселев… А куда я теперь денусь, когда нет Осокина? Они же за меня всю работу делали! Я лишь заказывал им сюжеты, снимал свою «Тему дня» и обзор газет. И получался выпуск, который все смотрели. Это было ассорти всей гигантской службы новостей НТВ. Сейчас этой семьи нет. Закрыли канал, и даже конкурс никто не объявлял — бросили нам вызов. И я дозволенными мне средствами буду защищаться. Великая страна, где жили Пушкин и Высоцкий, не может долго терпеть такую серость власти.
