Офицерам-десантникам элитного разведывательного полка приказывают обучать стрельбе из секретного оружия «подольских» и «солнцевских»

3

сентября в Одинцовском (Московского военного округа) гарнизонном суде продолжатся слушания по иску майора-разведчика Рината Шафикова к командованию 45-го разведывательно-десантного полка Воздушно-десантных войск Министерства обороны (судья — подполковник юстиции Алексей Шалякин). Шафиков — один из тех боевых офицеров этого элитного подразделения нашей армии, с которым отцы-командиры пытаются расправиться самым жестоким образом. То есть уволить на улицу — в полном смысле этого слова. Без жилья, которого у боевого офицера, бывшего детдомовца, «афганца», всю жизнь провоевавшего по «горячим точкам», и в конце концов отца-одиночки, после трагической гибели жены воспитывающего 12-летнего сына, никогда не было. Вообще. Только временные койки в казармах, общежитиях и палатках.

Истинной причиной конфликта группы офицеров и командования 45-го полка стал, конечно, не лично майор Шафиков, а совершенно недопустимая атмосфера, сложившаяся в этом подразделении, — по сути межофицерская дедовщина. Как только офицер заявляет о своих законных правах на жилье или вообще о каких-то своих правах, из «хорошего» он тут же становится «самым плохим». Его начинают чернить, пытаются выгнать из армии с позором, то есть потерявшим всякие права и льготы. Естественно, чтобы избежать такой дискредитации, многие уволились из 45-го полка, отказавшись от жилья, которое давным-давно заработали.

Мы уже дважды писали об этой трагедии, однако так и не получили ответов ни от штаба ВДВ, ни из Министерства обороны. В результате за лето ситуация резко ухудшилась, и сегодня она — на грани жизни и смерти.

– Я

не чувствовал опасности. Это странно… — недоумевает майор-разведчик, военная специальность которого — именно чувствовать опасность прежде, чем она накрыла тебя с головой. — Но ведь я был прямо у своего КПП, пять метров до поста… Шел к себе в общежитие. Вдруг удар сзади. Дальше потерял сознание и помню все лишь фрагментами. Очнулся и понял, что кто-то один на мне сидит, бьет по голове, другой лупит по телу… Потом опять сознание ушло. Теперь вот ослеп на один глаз.

Жилищное правдоискательство Рината Шафикова привело к печальным результатам, хотя неизвестные злоумышленники, естественно, не оставили визитных карточек. Но… Из этой песни слов не выкинешь: сначала майор потребовал себе жилье, потом его оклеветали, выкинули из очереди, подделав документы; майор, конечно, уперся, подал на обидчиков в суд, ему пригрозили несколько раз, чтобы отступился… И вот, жестокое избиение.

— Я лежал в госпитале — об этом командование отлично знало, я сам докладывал, — продолжает Ринат, — а Эдик, сын, остался совсем один в общежитии. Кстати, нас в мае выселили из той комнаты, в которой мы жили она была побольше — в другую, маленькую. От штаба до общежития — десять минут ходьбы, все на территории военного городка. Так Эдику даже моих денег, очередное жалованье, не принесли. Ему не на что было есть. Вообще. В госпиталь ездили меня проверять, лежу ли, не симулирую ли, а мальчика даже не навестили. Пятнадцать дней Эдик выживал! Общежитие, где у нас комната, в основном для контрактников — тут находится особая рота, временно. Конечно, пьют парни… Вот контрактники Эдика и подкармливали, пока мой друг Николай Вахтин, с которым мы в Афганистане были, не забрал его к себе в Наро-Фоминск до моей выписки.

— А как же то, о чем мы много слышали от генералов ВДВ — об особой «десантной дружбе»? И что вы — «семья»?

Офицеры смеются — изгой Шафиков ведь такой не один, который не желает мириться с тем, что творится в полку. Мы общаемся с ним совсем не тет-а-тет, и то, что рассказывают боевые офицеры (преследуют только боевых, штабных не трогают) о нравах, укоренившихся в полку, о шантаже, который к ним постоянно применяет командование, чтобы морально уничтожить и заставить служить себе беспрекословно о том, как «простых» солдат безжалостно шлют в Чечню, по горам ползать и умирать, а «блатных», детей столичных начальников, полагается офицерам холить и лелеять под Москвой, — эти офицерские рассказы совсем не вызывают смеха… Они приводят в шок. Все что угодно, но 45-й полк сегодня — это не армия, которую стоит сохранять.

— Вы знаете, как нас уже давно называют? «Омский развлекательный полк». — Офицеры просят не называть пока их фамилий (но редакции они известны). Шафикову, уверяют офицеры, слишком дорого обошлось его правдоискательство. («Знаете, как перед строем его унижали за то, что в вашу газету обратился!») У многих за спинами — офицерские жены и дети, бесквартирные и потому совершенно беззащитные перед зарвавшимися командирами их мужей и отцов.

— А почему, собственно, «Омский»? — Интересуюсь. — Вы же в подмосковной Кубинке находитесь?

— Командиры наши из Омска — друг друга тянут. Как «питерские», к примеру… Калыгин (недавно ушел по годам) — Концевой — Петров… А «развлекательный» — это потому, что командиры зарабатывают деньги на организации шоу для богатых и бандитов.

— Что значит «шоу»? Показательное разбивание кирпичей?

— Нет. Надо заплатить напрямую нашим командирам сумму не ниже двух тысяч долларов — о сумме нам говорят сами клиенты, и нас посылают обеспечивать стрельбы для них.

— И из специальных видов оружия, которым располагает разведполк?

— Конечно. Из всех, которые пожелает клиент.

— А где это происходит?

— На наших полигонах.

— Но ведь получается, вы обеспечиваете специальную боевую подготовку, в том числе и киллеров?

— Да, платят ведь самые разные ребята. Некоторые прямо так и говорят нам: «Мы — братва. «Подольские» мы». Приезжали пристреливаться и «солнцевские». Однако и просто банкиры, депутаты… Так, поразвлечься. С девушками.

— Солдаты это видят?

— Естественно. Они ведь сами и заряжают. И, думаете, не понимают, когда со старым мужиком приезжает их же ровесница-красавица? И он же этой девушке автомат подает…

— Как к вам относятся те, кто платит?

— Как к холуям. Как к обслуге.

— И вы терпите?

— Это приказ. Не выполнить нельзя — так нас учили.

Однажды один из них отказался: уже выехав на полигон для обеспечения «платных стрельб», возмутился, собрал своих солдат, приказал зачехлить оружие — и прямиком к заместителю командира в кабинет: мол, не буду. Тот сказал: «Шагом марш обратно». И этот капитан теперь — один из тех, кого травят и так же, как Шафикова, выкидывают из очереди на жилье. Дедовщина в 45-м полку. Офицеро-офицерская. И в качестве «дедов», измывающихся над средним и младшим офицерским составом, — полковые отцы-командиры.

— Но вам, наверное, тоже платят за такие незаконные стрельбы?

— Нет, — смеются разведчики-десантники. — Мы выполняем боевой приказ. Правда, нас угощают, конечно. Богатые прямо на полигоне обычно устраивают шашлык. Это входит в программу. И офицеров, и солдат кормят.

Ложь и двойной образ жизни, подложная документация и тройная бухгалтерия — вот что уже давно суть внутренного распорядка в 45-м полку, спрятанного за красивыми фразами об «элите ВДВ». И сынки больших московских людей — весомых чинов из столичных войсковых штабов и Министерства обороны, из властной «Единой России» (сын самого Франца Клинцевича тут юристом служит) — как система подпорок, обеспечивающая ширму, необходимое укрывательство всего, что должно остаться в тайне. Сможет ли во всем этом разобраться Одинцовский гарнизонный суд? Других надежд нет.