Мирон Черненко. Последний из благородных романтиков, превративший кропотливое киноведческое ремесло в высокое благородное служение кинематографу. Многолетний президент Российской гильдии киноведов и кинокритиков…
Армен МЕДВЕДЕВ:
— Ушел лучший среди нас. Его книги о Фернанделе, Вайде, бесчисленные статьи о европейском кино… В них — не только талант исследователя, но мушкетерская отвага и веселье, вне которой он не представлял свое кропотливое ремесло. Был поэтом киноведения, поэтом любви к кинематографу.
И еще: он одним из последних нес щит необычайной порядочности. Ведь морок последних лет коснулся и нашего цеха, и гильдия грязла в состоянии нелюбви, раздоров… до его прихода. Он сумел собрать нас, превратить в единомышленников. Он блестяще знал польский, югославский кинематограф. Но главной его книгой стала «Красная звезда — Желтая звезда»: о еврейском кино. Мирон — первооткрыватель многих имен. Лент. Целых кинематографических школ.
Ольга РЕЙЗЕН:
— Его называли самым остроумным человеком на три редакции: старые «Искусство кино», «Советский экран» и «Литературка».
Наум КЛЕЙМАН:
— В 56-м он приехал поступать во ВГИК. Наша дружба с ним началась с невольной вины, потому что не полагалось брать двух евреев на курс. Я говорил на экзаменах банальности. А Мирон на вопрос о том, какую любит музыку, ответил: «Джаз». Поэзию? — «Пастернака».
Он позволял себе говорить то, что не полагалось, и делать то, что любил. Он так любил кино, хотел быть в кино. И одарил собой кино. Ведь особенность его любви — в том, что она продуктивна. Он полюбил Вайду и сделал лучшую книгу о нем. А поразительный юмор был щитом, который оберегал душу романтика.
Редакция «Новой»:
Мирон Черненко был близок и нам. Он активно участвовал в проекте «Кино, которое мы потеряли», написал о главном режиссере «оттепели» Марлене Хуциеве. Он был нашим внимательным и требовательным читателем, которого нам так будет не хватать.