СюжетыОбщество

НОВЫЙ РОМАН ОТАРА ЧИЛА-ДЗЕ: НАЦИОНАЛЬНОЕ САМОСОЗНАНИЕ И ОТРЕЗВЛЕНИЕ

БИБЛИОТЕКА

Этот материал вышел в номере № 23 от 05 Апреля 2004 г.
Читать
Неловко, однако же надо признаться: первые страницы романа Отара Чиладзе «Годори» («Дружба народов» № 3 и 4, перевод — отмечу, прекрасный — Александра Эбаноидзе) меня озадачили. Уж не покоробили ли? И чем — жесткостью к роли России в...

Неловко, однако же надо признаться: первые страницы романа Отара Чиладзе «Годори» («Дружба народов» № 3 и 4, перевод — отмечу, прекрасный — Александра Эбаноидзе) меня озадачили. Уж не покоробили ли? И чем — жесткостью к роли России в судьбе Грузии; притом роли не нынешней, но изначальной.

Уж не пресловутая ли, черт ее раздери, «русофобия»?

Констатирую скорбно: вот, значит, что€ делает с нами — на сей раз со мной — разобщенность последних лет, рождающая подозрительность. Ведь когда-то мог же я с пониманием, то бишь нормально, воспринять иное, чем у меня, отношение моего друга Отара к Грибоедову, автору плана жестокой капитализации-колонизации Грузии. Мог же спокойно, хоть, возможно, и не без ревнивого несогласия, внимать рассуждениям братьев Чиладзе, Тамаза и Отара, примерно как раз о том, с чего начат роман. С авторского сожаления, что шесть столетий назад, «когда Папа Римский Пий Второй задумал изгнать османов из Византии», то направил своего посланника в Грузию с надеждой на нее, — но, увы, мол, прежней страны, прославленной рыцарским благородством, уже не было. Монгольское рабство развалило и развратило Грузию, и той оставался лишь путь… Ну известно, куда и к кому.

Впрочем, все равно: спокойное восприятие романа, этого несомненного СОБЫТИЯ в нашей (хочется верить, все же общей) словесности, исключено. Не позволят ни сам роман, ни родившая его реальность.

Еще из разряда воспоминаний. Некогда я возразил замечательному Чабуа Амирэджиби, сказавшему, что не надо судить о Грузии по подонкам, осквернившим надгробие того же Грибоедова: дескать, мы же не судим о русских по тем, кто взорвал могилу Багратиона. А зря, батоно, не судите, писал я: мы-то как раз истинно стали другими, если наши российские пацаны могли, как футбольные мячи, гонять по Бородинскому полю черепа героев 12-го года.

Вот и Грузия… Ау! Где легенда о земном рае, раз теперь и Отар Чиладзе, ревнивый тбилисец, может сказать, что персонаж романа избит «по-тбилисски, с тбилисской жестокостью и беспощадностью»?

Лучший прозаик Грузии, он написал роман страшный. И — странный?

Наверняка. Подумать только, вот центральное — без шуток — событие: пятидесятилетний Ражден Кашели вожделеет свою невестку Лизико, жену «хлюпика» Антона, а та испытывает к свекру «нездоровую любовь». Господи! Не трогая наших сорокиных-ерофеевых, в западной литературе или кино инцест — всего лишь материал для психоанализа, а тут… Тут самого-то инцеста не было! Или был? Достоверно известно одно: воспаленный свекор положил на оголенные плечи невестки ладони, а в результате Лизико перерезала вены и сошла с ума, Антон поднял топор на отца…

Хотя — стоп, стоп. Чиладзе словно только и делает, что старается нас запутать. Роман — цепь внутренних монологов, прерывистый поток разных сознаний, отчего, между прочим, чтение этой густой, метафорической прозы есть процесс не для нетерпеливых (как и не для слабонервных), и читатель то и дело утыкается в тупики этого лабиринта. Лизико — родила или не родила? И от чего — от растреклятого, что ли, прикосновения? Антон — поднимал ли топор?.. И т.д.

Ответов нет — хотя, конечно, угадываются. Как и ответы на вопросы разрешения национальной, исторической трагедии.

Смею предположить: только мощный художник может позволить себе быть прямолинейным. Когда общий распад предстает в семейном раздоре: «все смешалось в доме», значит, и в мире. Когда кровосмешение, пусть привидевшееся, способно стать аналогом — не смейтесь! — того, как власть грубо трахает оппозицию. Когда бессилие Элизбара, писателя, бросившего стихи и (примета общего времени) сочиняющего памфлеты, прямо ассоциируется с «общей национальной немочью», со «следствием шестисотлетнего мрака и неподвижности».

«Бьем себя в грудь — мы прирожденные воины! Что ж, любой вшивый грузин имеет цену на черном рынке — как стиральный порошок, презерватив или же черный перец… Прибавьте поощренное властью и возведенное в государственный ранг тотальное воровство…». Выхвачено из «потока сознания» Раждена, бывшего партократа, но одновременно и «окашелившего» всю Грузию существа полумифического, особенно если учесть его родословную, будто заимствованную из эпоса про драконов и оборотней. Но, в сущности, то же твердит интеллигент Элизбар: «Грузия уже отжила одну жизнь… Мир тысячекратно менялся и перекраивался, и только для того, чтобы предоставить нам шанс еще раз явиться на свет из утробы империи, через ее прямую кишку, никто в этом мире не потеснится… Скорее, плеснут бензину и спалят, как постель чумного…».

И вот все это согласно «пунктику» Отара Чиладзе, из-за «ошибки шестивековой давности»? «Единственной (!) ошибки»? Опять же — так? Не так?

Вряд ли именно так. Да это и неважно. Когда наш капитан Лебядкин заявляет: «Россия, сударыня, есть игра ума, не более», то он, полоумный, спроста выкладывает истину, которую подтверждает любой художник; чем он крупнее, тем истина очевиднее. Идея неизбежной расплаты — вот что, а не подсчет совершенных ошибок, терзает художника Отара Чиладзе, как терзала уже в самом первом (1973) романе «Шел по дороге человек». В романе-мифе, где само море мстительно уходило из города Вани, образуя колхидские болота. И не напрасно в «Годори», романе, как говорится, «из современной жизни», Лизико отбивается от сочувствия близких, «как Орестея от кровожадных эриний…».

Ошибка ль совершена столетья назад? Кто с уверенностью может об этом судить, тем более что «шестивековая давность» мифологизирует любое событие? Главное: почти античный рок, тяготеющий над «несчастной страной», — вот центростремительная сила романа.

Центростремительная. Не центробежная.

Завзятый трагик в своем первом, давнем романе, Эсхил местного разлива, в этом, новом Отар Чиладзе — внутри трагедии. Внутри самих монологов, потоков, не стремясь к взлету над ними, по крайней мере не имея такой возможности. Ожидать сегодня иного — так же утопично, как думать, к примеру, что и на грузино-абхазский конфликт он захочет и сможет глянуть с горных высот. Наподобие, скажем, Лермонтова в «Валерике».

…В финале к безумной Лизико является — в широкополой шляпе с павлиньими перьями, в плаще цвета граната — Лодовико из Болоньи, тот самый связник Пия Второго, что шесть столетий назад был послан, дабы «образумить» Грузию, вовлекши ее в западную цивилизацию.

Символ ли это надежды? Если и так, то не конкретной, иначе договоримся до того, что «несчастная страна» вмиг обретет запоздавшее счастье, едва вступит в НАТО или в Евросоюз. Но, во всяком случае, Грузии, расставшейся со своей, нами же насаждавшейся легендой об исключительном крае изобилия и благородства, необходимо пройти через жесткое, даже жестокое самосознание — верней,

само-Осознание, — которое явлено романом Чиладзе.

Пройти, как и нам с вами, у которых романа такой силы национального отрезвления, к сожалению, пока еще, кажется, нет.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow