СюжетыОбщество

ДВА ТОВАРИЩА, ДВА ЧЕМОДАНА И ОДИН ВЕЛОСИПЕД

ЛЮДИ

Этот материал вышел в номере № 49 от 12 Июля 2004 г.
Читать
Человек теряет близких. Теряет иллюзии. Разочаровывается. Рвет с прошлым. Уезжает в другую страну. Начинает новую жизнь. Опять разочаровывается. Уже ничему не верит. Ничего не хочет. А все равно остается. Может, потому, что дружит.Другой...

Человек теряет близких. Теряет иллюзии. Разочаровывается. Рвет с прошлым. Уезжает в другую страну. Начинает новую жизнь. Опять разочаровывается. Уже ничему не верит. Ничего не хочет. А все равно остается. Может, потому, что дружит.

Другой тоже теряет близких. Тоже теряет иллюзии. Много, много чего теряет. Но он тоже дружит. И остается. Остается он, и остается ему.

Дружба выше любви — Пушкин сказал.

Хирург и шофер. Чеховский земский врач и шукшинский чудик. Тимофей Сергеич и Валерий Иваныч.

Их дружба выглядела бы трогательно, если не знать их судеб. Сентиментально — если не знать истории этой дружбы. Неправдоподобно — если не видеть всего этого своими глазами.

— Ой, дурной ты, Валерка!

Он часто произносит эту фразу. Вроде бы сердится, вроде раздражен. А его друг — как ребенок: голову набок, лицо серьезное, глаза хитрые. Ты меня, говорит, не ругай. Невозможно сердиться.

На этот раз Валерий Иваныч решил смастерить для друга венэкстрактор — к трактору эта штуковина не имеет отношения, это зонд такой с металлической штукой на конце. А то операции на венах совсем нечем делать. А Валерий Иваныч изобретать любит. Взял трос сцепления от «девятки», железную штуку выпилил по образцу из какого-то ненужного инструмента. Никуда этот зонд, конечно, не годится, но и те, что есть в больнице, заводские, тоже никчемные.

— Брось ты это дело, ничего у тебя не выйдет, — машет рукой Тимофей Сергеич.

— Нет, ты мне скажи, что в нем не так, я усовершенствую. — Валерий Иваныч — упертый.

Валерий Иваныч подмигивает, гримасничает — ведет себя как мальчишка. Может, оттого у него так много мелких морщинок у глаз. Худощавый, ушастый, с маленькими усиками и почти всегда румяный. Заметно и как-то комично прихрамывает — профессия дальнобойщика наложила отпечаток.

Тимофей Сергеич, напротив, солидный такой, неторопливый. Он и поплотнее будет, и морщины у него крупные и солидные. Он, может быть, выглядел бы суровым, если бы не глаза с длинными и пушистыми ресницами. И еще у него большие мягкие ладони. Он тоже прихрамывает, но почти незаметно, — профессия хирурга наложила отпечаток.

Больница большая, трехэтажная. А поселок небольшой. Обычный фабричный поселок. Дальнее Подмосковье. На границе с Владимирской областью. Церковь, старинная усадьба, фабрика. Немного пятиэтажек, а так — вполне деревенский пейзаж. А вокруг — леса, леса… Естественно, речка. Красиво.

В поселке — обычный фабричный люд. Хирург для них — самый уважаемый человек. Уехал — расстроились. Вернулся — радовались, благодарили. Искренне радовались. И потекли к нему. Один дед бутылку водки принес. Бабка одна — грибочки. Просто так — за то, что вернулся. Особенно из окрестных деревень народ шел. Их тут штук пятнадцать, деревень. А больница одна. И хирург один.

Судьба у хирурга сложная. Профессорский сынок, поздний ребенок. Профессор, конечно, его баловал в детстве. А потом, восемнадцатилетнего, выгнал на улицу с беременной женой.

Родил дочь. Выучился на хирурга. Талантлив. Мог быть в науке — попал в мордовскую глушь, патологоанатомом. Из-за доноса. Понятно, ложного. Но все-таки повезло — попал на работу в морг, а не в ближайший мордовский лагерь.

Потом родил сына. Переехал в Подмосковье. А когда потерял жену и дочь, уехал с сыном в другую страну. Но не смог там, вернулся.

У дальнобойщика тоже сложная судьба. Тоже хлебнул. Рос без родителей, у бабушки. Сидел по малолетке — хватило на всю жизнь. А потом исколесил всю страну.

Талантлив. Может сделать все что угодно. Даже зубной протез сделал себе сам. И не из страха перед дантистом — из непреодолимого любопытства. Сложись условия чуть иначе, выучился бы.

Родил двух сыновей. Оба погибли. Родил дочь.

Когда у Тимофея Сергеича выходной, а друг на дежурстве, Тимофей Сергеич скучает в одиночестве. Когда у Валерия Иваныча выходной, а у друга дежурство, Валерий Иваныч едет к нему в больницу — навестить. Едет не с пустыми руками. Сварит, например, суп, нальет в банку и везет другу.

А приедет — обязательно дело себе найдет: починить что-нибудь или еще чего. Три месяца назад, когда Тимофей Сергеич вернулся в поселок, его ординаторская выглядела очень жалко. Валерий Иваныч врезал замок, провел телефон, наладил проводку, повесил полки для книг, починил холодильник, душ… Навел красоту.

В 57 лет трудно начинать жизнь с начала. От всей прежней жизни у Тимофея Сергеича было ровно два чемодана с вещами и один велосипед — с ними он вернулся в Россию. А в России его ждал друг.

Нет, Валерий Иваныч и раньше всячески опекал Тимофея Сергеича. Но теперь, после возвращения, это превратилось чуть ли не в главную его заботу. Дома ничего не делает, все свободное время пропадает у друга.

Раньше Тимофей Сергеич любил бывать на автобазе. Дальнобойщики ему нравились. Настоящие мужики, без выпендрежа. А в смутные времена они и вовсе оказались самой сознательной частью населения. В 90-м году хирург бегал перед работой по поселку, расклеивал листовки. На выборах был председателем избирательной комиссии, а дальнобойщики — наблюдателями. Потому выборы и были честными. Травкин, Блохин, Глеб Якунин — прошли. Теперь Тимофею Сергеичу смешно: поиграли, говорит, в демократию.

Потом дальнобойщики помогли Тимофею Сергеичу отстоять окрестную природу от мидовских дач. Весь народ тогда подняли, даже менты местные присоединились. Теперь, вернувшись, Тимофей Сергеич узнал, что на том самом месте, которое они отвоевали у МИДа, снимают какой-то фильм. Рубят деревья, проводят коммуникации — не для съемочной группы, для будущих дач. На этот раз он не будет воевать. Устал.

А вот рисовать, может, и будет. Раньше он рисовал в больнице на дежурствах. Сидел ночью у себя в ординаторской и рисовал. Пейзажи, маслом. У Валерия Иваныча висит дома несколько картинок. Где-то у кого-то еще висит. У Тимофея Сергеича ни одной не осталось.

Однажды Валерий Иваныч привез ему превосходные краски из Армении. Это была целая эпопея. Валерий Иваныч перевозил из Армении свою маму. Денег, которые удалось выручить за шикарную квартиру в центре Еревана, еле-еле хватило на красный «жигуль». Вот на нем Валерий Иваныч и привез свою родительницу и краски, оставшиеся от ее последнего мужа, известного армянского художника.

Но краски-то он, понятно, вез другу, который рисует, а вот зачем он привез из Кабардино-Балкарии ишака?

А что, говорит, недорого обошелся: 50 рэ продавцу плюс столько же на взятки гаишникам. Ишака назвали Машей. Вся деревня хохотала. Маша прожила в Подмосковье пять лет. На ней пахали, катали детей, сами ездили. Однажды играли в деревне свадьбу: Машу нарядили, посадили в телегу 12 человек, и она ничего — везла.

Валерий Иваныч говорит, что Маша не просто скотину пасла — она, мол, ее еще и воспитывала. Она была влюблена в одного коня из соседней деревни и бегала к нему на свидания. Иногда надолго, но всегда возвращалась. А дома за ней ухаживали оба бычка. К одному она была благосклонна, другого близко не подпускала. Вот этот, отвергнутый, Машу и забодал. Валерий Иваныч похоронил ее под рябиной и очень расстраивался.

Когда Тимофей Сергеич решил уехать в Израиль, Валерий Иваныч ему ничего не сказал. Не отговаривал, не охал — ничего. Принял как факт. Он тактичный. Стал учить Тимофей Сергеича машину водить. «У тебя, — говорит, — будет там машина, и ты будешь на ней ездить».

Не было у него там никакой машины. И его тридцатилетний хирургический стаж там ничего не значил. В общем, не смог Тимофей Сергеич долго без работы. А может, еще без чего-то не смог. Какая разница — вернулся.

В Израиле у Тимофея Сергеича остался сын. Это, наверное, самая большая его боль. Он очень надеется, что сын тоже вернется.

В соседней с поселком деревне у Тимофея Сергеича была дача — маленький деревянный домик. Они его вместе с сыном сами построили. Жили там с весны до осени. На работу Тимофей Сергеич ездил на велосипеде. Его жене было легче на даче, чем в хрущевке. Она очень болела.

Из корпуса старой стиральной машины Валерий Иваныч смастерил им дачный душ. А однажды возился-возился что-то, а потом, довольный, говорит:

— Я вам 380 вольт подвел.

— Зачем? — удивился Тимофей Сергеич.

— А вдруг ты купишь циркулярную пилу.

— Ой, дурной ты, Валерка! На кой черт мне эта пила?

С тех пор как Тимофей Сергеич уехал, Валерий Иваныч там не бывал ни разу — ему было бы неприятно за резным забором, выпиленным его другом, увидеть других людей. А когда Тимофей Сергеич вернулся, друг посадил его в машину и отвез. Вышли, постояли в сугробе, посмотрели, помолчали.

— Смотри, все как тогда: и дом, и забор, — вздохнул Валерий Иваныч.

— Да… Но как они выросли, а! Мои кедры… — вздохнул Тимофей Сергеич.

И Тимофей Сергеич подумал: «Буду строить новый дом. Может, сын вернется». А Валерий Иваныч подумал: «Помогу». И они улыбнулись. Друг — другу.

P.S. Валерий Иваныч предложил мне: возьми, говорит, фотографию с Машей, где она 12 человек везет. А то, говорит, не поверит никто, что у нас в Подмосковье ишак жил.

Я фотографию не взяла. А то можно было еще и зонд из троса сцепления сфотографировать, и суп в банке. А еще двух широко улыбающихся друзей в обнимку. Чтобы поверили.

Я сейчас скажу гадость. Люди вот верят рекламе. Бреют ноги, пьют жидкости по ноль калорий… А если появится реклама прокладок для подмышек — начнут носить и это.

Нормальные человеческие отношения в информационное общество не вписываются.

А что, может, дружба — это уже литература? Эти двое не вписываются в эту жизнь? Они вписываются только в литературу, авторов которой уже нет?

Но я же их видела! Только что.

Да, Шукшина нет. А в Подмосковье живет шукшинский герой. Только ли там?

Чехова нет уже давно. А чеховский герой живет в том же Подмосковье. В одном месте и в одно время с шукшинским. Только ли там?

Они — уходящая натура? Мне повезло?

Откуда они? Ну не из литературы же, черт возьми!

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow