На днях стало известно о том, что Михаил Ходорковский фактически перестал быть бизнесменом: он передал право распоряжаться «ЮКОСом» своему давнему соратнику — Леониду Невзлину. Но вот заключенным он по-прежнему остается. Одним из защитников на этом процессе выступает знаменитый петербургский адвокат Юрий ШМИДТ… На что надеется защита, столкнувшаяся с государственной машиной? Каковы перспективы этого дела?
— Юрий Маркович, крамольный вопрос: зачем вообще нужны адвокаты на этом процессе? Что бы они ни говорили — это говорится в пустоту, суд не воспринимает ваши аргументы, неизменно отклоняет все ходатайства…
— Я хорошо понимаю, что это дело является уникальным и для нашего времени беспрецедентным. Не считая известных процессов 30-х годов, ничего похожего не было за последние полсотни лет, со времен «Ленинградского дела». Ясно, что власть затеяла этот процесс как «игру в одни ворота», не допуская и мысли о своем возможном поражении.
Но, несмотря на все это, у команды защитников нет ощущения, что мы занимаемся бесполезной работой. Сегодня все-таки не то «тысячелетье на дворе». И оказать посильную помощь Михаилу Ходорковскому — это не просто мой профессиональный долг, но и большая честь. Я не знаю, нашелся бы еще человек, который бы поступил так же, как он. Ведь еще весной 2003 года Ходорковскому уже было ясно, что против него затевается серьезное дело.
Одним из первых сигналов был арест Пичугина. Затем ему послали «черную метку», когда арестовали Лебедева и тут же на сайте Генпрокуратуры опубликовали текст предъявленного обвинения, из которого было совершенно ясно, что такое же обвинение ждет и его. Власть дала ему время подумать и принять «правильное решение»: уехать за границу. А он вместо этого бросил вызов: пусть сажают, никуда не уеду. И всякий раз возвращался из зарубежных командировок. А уж кто-кто, а он имел возможность безбедно жить до конца дней за границей, наплевав на Кремль, Путина и иже с ними…
Конечно, были в нашей новейшей истории и другие герои, бросавшие вызов власти и даже под угрозой ареста не желавшие покидать родину. Но никто из диссидентов не обладал такими финансовыми возможностями и не ходил под таким скверным обвинением. Ведь власть заявляет (и через «карманные» СМИ трубит на весь мир), что Ходорковского судят вовсе не как политического оппонента, а как мошенника и расхитителя «народного добра». Морально нести тяжесть такого обвинения куда сложнее. А жить с этим клеймом в нищей стране, где арест богатого человека проходит под громкие аплодисменты значительной части оболваненного властью общества, совсем трудно…
— Наиболее серьезная претензия властей к Ходорковскому — неуплата налогов. Обвиняемые по такой статье никогда не могли рассчитывать на общественное сочувствие.
— Конечно, в этом смысле расчет властей точен. Более того, и в глазах всего мира неуплата налогов — серьезное преступление. На дискредитацию Ходорковского в глазах мирового сообщества направлено и новое обвинение, предъявленное ему и Лебедеву, — легализация преступно нажитых доходов. Во всем мире сейчас идет жесткая борьба с отмыванием капиталов, в этом заключается причина появления нового обвинения.
— Почти всех известных американских гангстеров или итальянских мафиози формально сажали именно за это, а вовсе не за убийства или грабежи…
— Вот и мне все время говорят представители Запада: да, мы понимаем, что Ходорковский — политический оппонент Путина, он финансировал оппозиционные партии, и, возможно, с ним сводят счеты, но как же налоги?
— И что вы отвечаете на эти вопросы?
— Ни одна из компаний, которые следствие считает «подконтрольными Ходорковскому», не скрывала и не занижала суммы полученных доходов. Ходорковского обвиняют не в уклонении от уплаты законно установленных налогов, а в том, что часть добываемой нефти продавалась через фирмы, зарегистрированные в ЗАТО (закрытых административно-территориальных образованиях), где действовал льготный налоговый режим. Недавно эти льготы были отменены, но раньше-то они были совершенно законны!
В трудное время наше государство не нашло иного способа вдохнуть жизнь в «умирающие» территории — бывшие «наукограды», где из-за прекращения государственного финансирования люди годами не получали зарплаты. Бизнесменам сказали: идите в эти регионы, и часть уплаченных вами налогов наполнит местный бюджет. Сначала никто с места не двинулся. Тогда-то и был принят закон о налоговых льготах для ЗАТО — и бизнесмены, что совершенно понятно, валом повалили в эти регионы.
А теперь одного из них (подчеркиваю — одного, а не всех, кто действовал таким путем) обвиняют в том, что он воспользовался возможностью снизить свои налоговые платежи. Скажите мне, кто поступил бы иначе?
Подчеркиваю, во всех документах все доходы были отражены совершенно точно. Налоговые проверки проводились регулярно и никаких нарушений не выявили. Просто, как и в случае с приватизацией, государство сказало, что льготы были неправильные и оно хочет получить еще денег. Плюс огромные штрафы, превосходящие суммы «недоплаты».
— Обвинение утверждает, что в этих особых зонах было создано не производство, а посреднические фирмы, которые покупали нефть у производителей и перепродавали ее дальше, что, собственно, и позволяло снизить налоговые платежи.
— Во всем мире экономика построена на этом! Ни один крупный производитель никогда не продает свою продукцию непосредственно конечному покупателю. Все — и правительство, и конечно же местная власть — знали, что в поселке Лесной не открыты нефтяные поля, не построены вышки или нефтеперегонные заводы. Там созданы только посреднические (трейдерские) фирмы, через которые проводятся торгово-закупочные операции. И это не было противозаконно. Ходорковский недавно заявил, что российская власть сделала потрясающее открытие: нефтедобыча в России убыточна! Если все заплатить, что сегодня требуют с «ЮКОСа», сумма окажется большей, чем весь полученный компанией доход… Но эти, как и другие, наши аргументы обвинение «не слышит». И арбитражные суды одно за другим штампуют свои чудовищные решения.
— В таком случае результат суда предрешен точно так же, как на процессах диссидентов в 60—70-е годы. Если кого-то из них хотели посадить, ему не помогли бы лучшие адвокаты мира…
— Конечно, все приговоры по делам диссидентов выносились вовсе не в зале суда, и судьи получали абсолютно четкие инструкции, включая срок наказания. И все же: властям очень хотелось посадить Сахарова, но они не рискнули это сделать. Им очень хотелось посадить Солженицына, но уровень протестов в мире был таков, что вместо этого они решились только на то, чтобы выслать его на Запад. Их значительно больше устраивал Владимир Буковский в советской тюрьме, а Луис Корвалан — в чилийской, но им пришлось совершить крайне невыгодный обмен. Так что случаи бывали и тогда. Правда, исключительные.
— Вы думаете, что сегодня российская власть больше считается с общественным мнением Запада?
— Сегодня мы зависим от Запада значительно больше, чем зависели прежде. И потому очень важно, что на процессе мы методично разбиваем обвинение и информируем об этом мировую общественность. А на Западе влияние общественности на политиков несравненно больше, чем в России. Вода камень точит — по капле, по одной, по эпизоду, по гвоздику, вбитому в трухлявую конструкцию обвинения, мы его разрушаем.
Впереди — сессия Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ), где будут голосовать за резолюцию, одобренную Комитетом по юридическим вопросам и правам человека. Специальный доклад, подготовленный депутатом бундестага г-жой Сабиной Лойтхойзер-Шнарренбергер, которая приезжала в Россию и детально знакомилась с делом Ходорковского и Лебедева, вызвал большое раздражение в кремлевских кругах. Что же касается предрешенности результата суда… Может быть, я романтик и неисправимый оптимист, но я вообще не отношусь к этому делу как к безусловно проигранному! В свое время, когда проходил процесс «шпиона» Александра Никитина, среди юристов и правозащитников я был единственным, кто верил, что его оправдают. Хотя на меня смотрели как на сумасшедшего.
— Неужели вы верите, что Ходорковского оправдают?
— По крайней мере я не сомневаюсь, что засадить его на длительный срок, как им бы хотелось, не удастся. Запутавшись, завравшись, загнав себя в глубокую… яму, власть будет искать какой-то более или менее пристойный выход. В этом я абсолютно уверен.
— А почему, собственно?
— Изначально власть хотела вынудить Ходорковского эмигрировать. Это было бы очень удобно — посмотрите, какую ничтожную роль сегодня играет Березовский. Потом, когда этот сценарий не прошел, они решили посадить Ходорковского в тюрьму и без помех забрать его собственность…
— Что они успешно и сделали…
— Они этой собственностью еще подавятся! Уверяю вас, что предстоит множество судебных разбирательств за границей — в судах, которые Кремлю не подчиняются. И у тех, кто купил (а точнее, получил почти даром) краденое у «ЮКОСа» имущество, будут большие проблемы. Запад не питает иллюзий относительно того, кому достался «Юганскнефтегаз». Популистские объяснения о возврате нефтяной отрасли в лоно государства не могут обмануть мировое сообщество. На Западе прекрасно осознают, что посредством налоговых претензий и при помощи госаппарата происходит перераспределение прибыльной собственности в пользу совершенно конкретных физических лиц.
К тому же власть понимает: Ходорковский, заключенный под стражу на время следствия и суда, и Ходорковский, ограбленный и осужденный на длительный срок лишения свободы, — это две разные фигуры. Если с первым общественность и власти Запада пока смирились, то со вторым так не пройдет. Мы постоянно проводим мониторинг и видим: симпатии к Ходорковскому и в России, и на Западе растут. Растет и понимание истинной сути претензий власти к нему. То есть происходит перелом общественного мнения. При этом рейтинг нашей власти, отягощенный такими «блестящими» решениями в социальной сфере, как, скажем, монетизация льгот, постоянным враньем и фантастическими провалами во внешней политике, снижается. И это также увеличивает наши шансы и вселяет веру в относительно благоприятный исход этого тяжелого дела.
