Публикация Юрия Данилина «Оркестр под управлением» (07.04.2005) о ситуации в Российском национальном оркестре (РНО) начала дискуссию о возможных путях выхода из кризиса в одном из лучших оркестров страны.

Михаил Плетнев, Владимир Спиваков, снова Плетнев, теперь Владимир Юровский… Пятнадцать лет Российского национального оркестра (РНО) отмечены не только бесспорными музыкальными достижениями, но и постоянной ротацией главных дирижеров. Почти всегда перемены в творческом руководстве коллектива сопровождаются если не скандалами, то весьма неприятными обстоятельствами, заявлениями и т.н. проблемными публикациями в российской прессе, где в который раз рассматриваются все те же видимые несуразицы. Например, оркестр — Российский, но в то же время — частный. Национальный, а живет в основном на деньги зарубежных спонсоров. Играет хорошо, однако Министерство культуры, несмотря на просьбы владельцев РНО, отказывается помочь коллективу материально…

История началась, можно сказать, два дирижера назад. В сентябре 2002-го Владимир Спиваков — главный дирижер и художественный руководитель РНО — ушел с этих постов задолго до окончания своего контракта с Сергеем Марковым, директором и фактическим владельцем оркестра. Среди основных причин ухода Спивакова — записи и концерты, которые директор Марков организовывал за его спиной, бесправное положение музыкантов перед администрацией оркестра. А также чрезмерно малое количество выступлений РНО в России. («Американских спонсоров не интересуют концерты в нашей стране. Оркестр потому и Российский национальный, что должен больше выступать в России», — говорил Спиваков, прощаясь с музыкантами…) В общем, Владимир Спиваков чуть ли не первым понял, что между понятием «частный» и названием «Российский национальный» угнездилось слишком много противоречий, и покинул РНО, не желая участвовать в этом предприятии.

Причинами ухода Спивакова всерьез прониклись в Министерстве культуры. Михаил Швыдкой, в то время глава Минкультуры, утверждал в одном из интервью: «Гордое имя Российский национальный вряд ли может принадлежать частному коллективу… Учредительная форма РНО в высшей степени сложна: за ним, по сути дела, стоит американская компания, что сразу же делает очень многие вещи неуправляемыми и непрозрачными». Сергей Марков, в свою очередь, соглашался с министром, что на западные инвестиции Российскому национальному оркестру жить негоже, и просил Минкультуры войти в состав учредителей РНО и принести оркестру два миллиона бюджетных долларов.

Швыдкой, понятно, денег не дал: американцы, непрозрачность, неуправляемость. Более того, делом о гордом имени оркестра занялись юристы Минкультуры. Занялись — и отошли в сторону. Сегодня чиновники, если напомнить им о предмете, разводят руками: «Оркестр получил государственное разрешение на использование слова «Российский» в начале 90-х, оно у них бессрочное».

Ситуация патовая, поскольку правы все. Владимир Спиваков до сих пор считает, что РНО должен больше работать для России и в городах России: «как любой оркестр, который несет имя нашей страны и звание «национальный». Сам Спиваков, впрочем, так и поступает: его Национальный филармонический оркестр России (НФОР) только в этом сезоне играл в Ростове, Краснодаре, Челябинске, Архангельске, Североморске, Сыктывкаре, Вологде, Перми, Уфе… Сергей Марков с этим тезисом полностью согласен, но все время просит на его обеспечение денег у государства. Последний раз — совсем недавно, когда менял Плетнева на Юровского: «Государство рано или поздно осознает ценность оркестра и примет более серьезное участие в его поддержке». А у Минкультуры желание серьезно поучаствовать в непрозрачном для него предприятии так и не проявилось. И марку «Российский» изъять из частного оборота там не могут.

Выход, похоже, один. Навскидку примерно такой: объявить перерегистрацию для «частников», пользующихся наименованием «Российский». Хотя бы в сфере культуры. И ввести в качестве нового требования жесткую — российскую же — квоту: «Будьте добры, представьте за сезон столько-то концертов в нашей стране. И, пожалуйста, не только в столицах, поскольку Россия ими не ограничивается. Иначе — какой же у вас Российский оркестр?».

Скорее всего, Сергей Марков вновь скажет, что денег у него нет, особенно на гастроли по России, и, как обычно, попросит госпомощи, которую на такое достойное дело выделить можно. С одним условием: финансовая деятельность Благотворительного фонда РНО — учредителя оркестра — будет проверена. За последние три-пять лет, но в тотальном режиме. Государство должно знать, с кем имеет дело и куда кладет свои деньги.

Выдержат Сергей Марков и его предприятие такую проверку — хорошо, значит, все прозрачно и управляемо. Не выдержат — денег не видать, пусть выкручивается, как хочет, но квоту заполняет. Если директор Марков выкрутится — найдет дополнительных спонсоров или направит имеющиеся деньги на расширение концертной деятельности РНО в России, — вдвойне хорошо: и слушатели не в обиде, и государству не тратиться. Не выйдет Марков из ситуации — значит, вопрос с наименованием «Российский» решен. По крайней мере на территории России РНО не будет. Будет, например, НО — до тех пор, пока государство не пожелает ввести лицензию на наименование «национальный». На схожих условиях…

И не надо говорить, что у государства нет денег на поддержку российской деятельности РНО, если в бумагах предприятия все в порядке. Например, на централизованное воспитание державного патриотизма они есть. И на военный телеканал «Звезда» — пожалуйста. И на создание благоприятного имиджа России за границей (пару лет назад была такая затея) деньги нашлись. На все что угодно — только не на возврат марки РНО в ситуацию, равно приемлемую и для государства, и для владельцев оркестра.

А сделать это рано или поздно придется. Хотя бы для того, чтобы имиджу России не наносился ущерб. Чтобы музыкантов оркестра не выкидывали из гостиницы раньше положенного срока (так было на испанских гастролях; дирекция объяснила это «экономией»), чтобы они не питались похлебкой от Армии спасения (так было в США). Наконец, чтобы возможные споры между дирекцией РНО — Российского, национального — и его дирижерами решались не в одном из судов Сан-Франциско, как это прописано в их контрактах, а в пределах России.