Ингушетия может вздохнуть спокойно. Ее злой демон — начальник УФСБ Сергей Коряков — наконец покинул Ингушетию. Появилась надежда, что и похищения людей теперь будут раскрыты. Впрочем, Коряков не уезжал еще долго после нового назначения и даже ездил в Москву — просил оставить его в Ингушетии хотя бы на пару лет. Не оставили. Московские начальники уже поняли, что своими действиями Коряков компрометирует всю систему.

Похищения людей стали широко известными во многом благодаря Борису Оздоеву — федеральному судье и общественному деятелю. Он сам ищет своего сына Рашида, похищенного 11 марта 2003 года.

Год без Рашида

— Борис Османович, как продвинулось следствие за последние полгода?

— Все, что сделали правоохранительные органы за это время, — приняли переданную мной аудиозапись показаний сотрудника УФСБ Руставела Султыгова, признающегося в похищении моего сына. Я требовал фоноскопической экспертизы. До сих пор, как говорит следователь, кассету очищают от каких-то шумов. Я объяснил, что даже если ее очистят до такой степени, что там вообще ни звука не останется, у меня есть оригинал. Я пытался добиться того, чтобы следствие затребовало запись камеры наблюдения на въезде в УФСБ, сделанную 11 марта с 23 до 24 часов. Тогда будет ясно, въезжала ли машина Рашида на территорию. До сих пор видеозапись не предоставлена. Будем надеяться, что с уходом Корякова ситуация изменится.

После последнего похищения — жертвой тогда стал житель Малгобека Адам Берсанов — Сергей Коряков проводил совещание. В это время ему позвонил президент Ингушетии Мурат Зязиков: «До каких пор будет продолжаться беспредел? Вы мне за все ответите!». Телефон был включен на громкую связь, и это слышали все присутствующие. Коряков, не пытаясь даже возражать — дескать, вы о чем говорите, я ничего не знаю, — ответил: «Мурат Магометович, все вопросы к Владимиру Владимировичу!».

— Правда ли, что Султыгов опроверг собственные признания?

— Я добился очной ставки. Он сказал: «Вы все сочиняете!». Я в ответ: «А кассету куда деть?». «Ничего не знаю». Тогда я его спровоцировал, заявил: «Единственное, что я установил в ходе собственного расследования, так это факт вашего участия в похищении моего сына. Вы сидели за рулем машины, которая таранила «девятку» Рашида. И вы видели, как его расстреливали из автомата». Султыгов закричал: «Клянусь вам, это неправда! Мы не расстреливали!». Я сказал следователю: «Что и требовалось доказать…».

Расстрелян по ошибке

Беслана Арапханова из села Галашки приняли за другого. После того как неопознанные лица в камуфляже снесли ему голову «Стечкиным», строго спросили жену: «Это Хучбаров?». На ее сдавленное: «Нет, это Арапханов…» — вежливо сказали: «Тогда извините — адресом ошиблись!».

Прокуратура возбудила уголовное дело. Следователь направил запрос в УФСБ: проводилась ли в ту ночь спецоперация? Ему ответили: да, проводилась, — и даже перечислили фамилии участников. И тут же следователь уперся лбом в непробиваемую стену: оказалось, что людей с такими именами просто не существует в природе. И уж во всяком случае, в УФСБ по Ингушетии они не служат…

— Я знаю, что часто людей похищают не местные — залетные, из Чечни, — говорит Оздоев. — Их посылают в наш регион под другими фамилиями, с фальшивыми удостоверениями. Но могут ли они действовать так цинично без ведома Корякова? Вы думаете, если бы он не был в курсе, то не заявил бы тому же Зязикову, что непричастен?

Зязиков пытается противостоять этому беспределу. Все ингуши знают, что у него потому и не сложились отношения с Коряковым. Но, согласно действующему закону, президент не вправе вмешиваться в дела служб федерального подчинения. Хотя мы прекрасно понимаем, что без одобрения Путина Зязиков бы здесь не находился. Впрочем, абсолютно такие же проблемы и такие же права — у всех глав регионов Юга России: и Дагестана, и Кабардино-Балкарии, и Карачаево-Черкесии, и Чечни…

Похищенные призраками

Версию Бориса Оздоева о происхождении неопознанных бригад подтверждает еще одна история. Все те же «камуфлированные» захватили жителя Карабулака Адама Медова. Его не было трое суток, но каждый вечер Медов звонил домой и говорил: «Все в порядке, скоро вернусь». Через три дня на посту ГАИ на границе с Чечней милиционеры остановили две машины — «Волгу» и «Жигули». Водитель «Волги» предъявил спецпропуск. В это время кто-то ударом изнутри выбил багажник. Там оказались двое.

Медов кричал: «Умоляю, не дайте им меня убить!». Гаишники забрали обоих, задержали похитителей, отвезли всех в райотдел (вторая машина, как только вскрыли багажник, сорвалась с места и уехала в сторону Чечни). В милиции Медов написал объяснение: его захватили четверо русских и четверо чеченцев, отвезли в Магас, держали в УФСБ, заставляли звонить домой и говорить, что все в порядке. Адама пытали и требовали признать, что он связан с боевиками.

А потом в отделении милиции появилось официальное письмо: «Гражданин Медов задержан УФСБ Чечни, группой под руководством полковника Белецкого». Похитители во главе с Белецким были освобождены и увезли с собой Адама Медова и Аслана Куштонашвили, которых больше никто не видел. Но куда бы ни обращались их родственники, им отвечали, что полковника Белецкого в ФСБ не существует.

— Трудно определить соотношение, сколько похищений совершило чеченское УФСБ, а сколько — ингушское, — говорит председатель местного «Мемориала» Шахман Акбулатов. — Но имеющаяся информация позволяет утверждать: спецслужбы обеих республик имеют отношение к происходящему. Иногда налеты совершают группы вооруженных людей и из Северной Осетии, и из Ставропольского края. Но делают это, считаю, с ведома Корякова. Нас не может не волновать сложившаяся ситуация. Часто бывает, что человек имеет отношение к боевикам и его задержание необходимо. Но задержание, а не похищение! Бывало, человека увозили, а потом выяснялось, что он находится под следствием, в тюрьме Чечни. Почему не сказать родственникам сразу? Зязиков представил в парламент законопроект, запрещающий проезд машин со спецпропусками без досмотра, и его приняли. Машину, в которой везли Медова, остановили в соответствии с этим законом. Но он работает не всегда — сотрудники милиции боятся связываться со спецслужбой, которая намного влиятельнее.

Эпилог

Сергея Корякова переводят в Иркутск — его родной город. Почему он не рвется на родину и изо всех сил держится за Ингушетию? Думаю, причины просты, как обозначающие их термины: власть и деньги. Соседство с Чечней удобно: можно творить беспредел под эгидой «контртеррористической операции», со ссылкой на якобы имеющуюся оперативную информацию. Можно врать в лицо Оздоеву: «Я не знаю, где ваш сын. Ищем».

Кроме того, борьба с терроризмом финансируется если и не так щедро, как сам терроризм, то достаточно для сладкой жизни — если грамотно использовать бюджет. Можно зарабатывать и на терроризме, и на борьбе с ним. Почти во всех сообщениях о найденных в Ингушетии тайниках с оружием присутствуют фальшивые доллары. Но неужели боевики настолько глупы, чтобы брать фальшивки? Вероятнее всего, найденные доллары просто заменяются фальшивыми, а о судьбе настоящих можно только догадываться…

Что касается борьбы с терроризмом — там тоже все достаточно просто. После гибели случайно или намеренно выбранной жертвы составляется отчет, в котором подробно описывается, что на выявление пособника боевиков ушло полгода оперативной работы: встречи с источниками, оплата информации и технических средств — и так далее до бесконечности. Потому и звучат едва ли не каждый день сообщения о том, что в Ингушетии обнаружен очередной схрон, — для отчетности, для лапши на начальственные уши, для выделения новых средств на борьбу с терроризмом в регионе.

Хочется надеяться, что больше Сергей Коряков не появится в Ингушетии. Этому народу и от матери-истории, и от советской власти, и от террористов, и от спецслужб досталось столько, что пережитого горя хватило бы на весь земной шар. Сегодня они хотят одного: жить спокойно. Без войны, без депортаций, без боевиков и без Корякова. Главное — чтобы их оставили в покое.