Скучно нашим звездам эстрады, ох как скучно. На российском музыкальном олимпе все давно поделено, победители всех местных конкурсов известны за полгода до их начала, звание народного артиста давно обесценилось. А так хочется наград, признания — не российского, но мирового. Вот только в мире певцы наши никому не нужны. Мастодонтов с концертами не приглашают, начинающих на конкурсы не берут. Поэтому и выезжают наши воротилы шоу-бизнеса каждый год на «славянские базары» и «новые волны» — себя показать и своих протеже продвинуть. Выступают на местечковых международных фестивалях со второсортными западными артистами и мечтают о большой сцене.
Правда, есть у наших звезд маленькая лазейка, пусть не в мир, но хотя бы в Европу — музыкальный песенный конкурс «Евровидение». «Евровидение» для музыкальной России — что «Оскар» для кинематографической Америки. Вся страна прилипает к экранам, переживая как личную трагедию второе место Алсу и третье «Тату». И совсем немногие задают себе вопрос: а оно нам надо?
Мы отправились на «Евровидение»-2005 в Киев для того, чтобы разобраться, нужен ли России подобный фестиваль и кому он нужен вообще.
Кому это надо
В первую очередь «Евровидение» было нужно оранжевому правительству Украины.
Благодаря майдану и палаточному городку на Трухановом острове, украшенным в духе оранжевой революции, многочисленным буклетам и путеводителям по Киеву с картами, на которых были отмечены места революционных событий, и обилию оранжевой символики вся Европа прониклась духом и значимостью оранжевого переворота. Иностранцы здоровались друг с другом по-украински, с удовольствием посещали достопримечательности и с готовностью распевали перед камерами «Разом нас багато».
Авторы революционного хита — группа «Гринджолы» — тоже должны были стать важным звеном в раскрутке новой Украины, но заняли почетное 20-е место. Правда, покровитель группы — вице-премьер Украины по гуманитарным вопросам Николай Томенко — не расстроился. После финала он заявил: «Мы стояли перед фактом: или сделать лучшее «Евровидение», или сделать победителями «Гринджолы». На их нормальную раскрутку уже не было ни денег, ни возможностей. Но я убежден, что Украине лучше было представить версию гимна оранжевой революции, чем показ стриптиза». В общем, несмотря ни на что, свою главную задачу — популяризацию Украины в мире — правительство выполнило.
Еще «Евровидение» привлекает звезд российской эстрады. Хоть так засветиться в Европе.
Четверг. В пресс-центре получают бейджики очередные журналисты из России, аккредитованные Первым каналом. Среди них… Иван Шаповалов со спутницей. Невысокий и незаметный Иван в темных очках раскладывает на столе компакт-диски. На черной обложке название: «Нато» — российским слушателям девушка Наташа из Челябинска, тщетно выдающая себя за шахидку, не понравилась. Иван повез ее творчество в Украину, налепив под словом «Нато» яркий слоган Eurovision — для пущей связи с текущим моментом. Два года назад, в то счастливое для продюсера время, когда девицы из «Тату» еще любили друг друга, а не своих детей, Шаповалов приезжал на конкурс победителем и красовался на экранах в прайм-тайм. В этом году он распространял листовки о презентации «Нато» в пресс-центре в три часа дня.
Отошедший от сольных дел скандалист Филипп Киркоров приехал на «Евровидение» в качестве продюсера белорусской конкурсанки Анжелики Агурбаш — проживающей в Подмосковье супруги президента российской мясоперерабатывающей компании.
С мужем Анжелики — греком по национальности — Киркоров познакомился на презентации своего нового сингла, записанного вместе с греческим певцом Сакисом Рувасом. Другие греки, отправившие на «Евровидение» чемпионку Елену Папаризу, Киркорова в ее продюсеры не позвали — к сожалению для России и к счастью для себя. Приложиться к чужому успеху нам не удалось — Агурбаш на конкурсе громко провалилась, даже не попав в финал.
Но и также провалившейся Подольской «Евровидение» принесло свою пользу. Побеждать на конкурсе она, судя по всему, вообще не готовилась. Еще на пресс-конференции в Москве ее продюсер Виктор Дробыш прилюдно пошутил, что в Киеве Наташе исполнится 20 лет, выступать она будет двадцатой и займет, по-видимому, 20-е место. Зато в России Подольскую обсуждали все. Не беда, что ненормативно: плохой пиар — самый лучший. Да и иностранцы с радостью уносили из пресс-центра бесплатные диски, с обложки которых им улыбалась русская Наташа в расстегнутых штанах.
Ну а Первый канал упрочил себя в качестве главного экспортера представителей российской эстрады. Для телеканала причастность к «Евровидению» скорее вопрос престижа, нежели денег. «Количество SМS, отправленных российскими абонентами за два дня — полуфинал и финал, — это конфиденциальная информация компании, но я могу сказать, что это многие десятки тысяч SМS и небольшие десятки тысяч звонков по наземным линиям, — рассказал «Новой» Алексей Чуйкин, исполнительный директор компании «Эдмар+», организовавшей для «Евровидения» телефонное и SMS-голосование на территории России. — В первую очередь доход с этой суммы получают сотовые и наземные операторы, во вторую — Европейский вещательный союз, который отдает часть полученных средств Первому каналу, и небольшую часть дохода получаем мы. Поэтому Первый канал, как и большинство медиа в России, в первую очередь развивает интерактив как долгосрочное направление и рассматривает его как возможность разнообразить формы взаимодействия канала с аудиторией, а не как серьезный источник доходов.
Впрочем, многие уверены, что Первый занимался Подольской не только ради будущего своего интерактива. Чуйкин, правда, убежден, что голосование в российском финале было честным. «Голосование проводилось двумя абсолютно независимыми компаниями, голоса складывались по наземным линиям и SМS, — объясняет он. — К тому же проведение нашего отборочного тура достаточно жестко контролировалось со стороны ЕВС». Так это или нет, вопрос цены попадания Подольской на «Фабрику звезд» и в число претендентов на участие в российском финале в любом случае остается открытым.
Кому это не нужно
Местным бизнесменам, далеким от праздника жизни.
Маленькое киевское кафе напротив Палаца спорта. Перед входом — вывеска на английском: «Европейские завтраки», в меню — задранные вдвое цены, за столиком — представитель крупнейшего украинского фотоагентства. Обсуждаем внешний вид Дворца спорта, затянутого зеленым материалом, обвешанным многочисленными фонариками.
— А организаторы обещали, что дворец будет оформлен в виде подводной лодки, — разочарованно замечаю я.
— Так и есть, — смеется бизнесмен. — Вы, наверное, просто не знакомы с историей нашей единственной подлодки «Запорожье», которая так никогда и не вошла в боевой состав ВМФ Украины. Два президентских срока для нее не могли найти аккумуляторы, проданные в первую очередь. Когда наконец аккумуляторы нашлись, отказали дизеля.
Бизнесмен на «Евровидение» зол. Их офис около палаца часами стоял без электричества, стояла и работа, основанная на интернете. Окрестные дороги, по его словам, ремонтировались «чисто по-советски» — с перекрытием близлежащих трасс.
А еще «Евровидение» было не нужно простому украинскому народу. Таксистам — «На хрена мэнэ це пробки?», официанткам в кафе — «Як воны обрыдли со своим «How much?», мастерам из парикмахерской рядом с Дворцом спорта, два часа добиравшимся до работы из соседнего квартала, командировочным из других областей Украины, которые не могли попасть в Киев из-за отсутствия билетов на поезда.
Молодежь получила несколько попсовых концертов на майдане и вечеринки стран-участниц в клубах, на которые можно было пройти только с бейджиками или за большие деньги (на московскую пати в модном заведении и вовсе почти никто не пришел). Приезжим из других городов оставалось устраивать провокационные драки перед главным входом на «Евровидение» (так поступили ребята из Харькова) да заселяться за 50 гривен в палаточный лагерь на Трухановом острове с клопами, проливным ливнем и всенощными дискотеками.
Но главное, что на европейский конкурс, как всегда, «забил» весь остальной мир. «Евровидение» изначально было не нужно ни дальним странам, ни их музыкантам. Судя по всему, конкурс подобного уровня не нужен и России. Ни правительству, ни бизнесу, ни народу. У нас прекрасно понимают, что для развитых европейских стран «Евровидение» — среднестатистический конкурс, красивое шоу, дополнительный способ привлечения туристов. У них и гостиницы, и дворцы спорта, и дороги давно готовы к приему иностранных гостей. Для Москвы же «Евровидение» вполне может стать очередной техногенной катастрофой, вызванной перекладкой асфальта, перестройкой Кремлевского дворца и сносом «портящих архитектурную целостность» советских гостиниц. Вот и спрашивается: оно нам надо?
Ну а думать о том, чтобы замахиваться на конкурсы уровнем повыше, нам с нашей эстрадой пока не приходится. Так что встречайте российских гастролеров, Юрмала и Витебск!
