Мы, оглядываясь, видим лишь руины.

Иосиф БРОДСКИЙ

Недавно в горах Северного Кавказа, в вайнахской кампании, мы обсуждали ситуацию в Беларуси. Мои собеседники искренне не понимали, почему белорусы так пассивно борются с диктатурой.

— Ну, объясни, — говорили они, — неужели так трудно подготовить двадцать белорусских шахидов? В один день они грохнут всю верхушку — и все, стройте себе демократию, на радость людям!

Как бы я ни пыталась объяснить, что белорусский шахид — еще больший оксюморон, чем, к примеру, еврей-оленевод, вынуждена была признать: взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Особенно сейчас, когда все белорусы дружно готовятся в очередной раз предаться народной забаве под названием «коллективное наступание на грабли».

Откуда мы каждый раз извлекаем эти ржавые грабли, в каких кустах держим их, чтобы всегда под рукой находились, — вопрос скорее философский, чем политический. Почему, снова вытащив их из укромного места, с неистовством религиозных неофитов бросаемся наступать на них, биться лбом и радоваться свежим фингалам — вопрос аналогичный. Не будем пытаться сейчас отвечать, потому что в поисках ответов можем снова упустить свой шанс. И, не заметив, что вновь проиграли, будем вести долгие глубокомысленные диалоги об особенностях белорусского менталитета. Так и проговорим жизнь. Потом удивимся в последней неуклюжей попытке осмысления собственной глупости: как, и это все?.. А механический голос сверху скажет: «Ваше время истекло».

У белорусов отняли право выбирать еще в 1996 году, перед референдумом, хамски изменившим нашу Конституцию. Тогда, ноябрьскими вечерами, стоя на минской площади Независимости, мы были готовы это право отстаивать. Мы были готовы защищать своих депутатов — последних, избранных нами, — но депутаты оказались к этому не готовы. Им почему-то казалось, что их легитимность что-то будет значить для режима.

Фигушки! Ничегошеньки она не значила ни для кого, кроме нас, стоявших на площади. Если бы мы тогда не ушли оттуда, ничего бы, возможно, и не было. Вернее, все было бы по-другому: процедура импичмента, отстранение Лукашенко от власти и новые выборы. Но к людям (а тогда еще собирались тысячи) вышел спикер парламента Семен Шарецкий и попросил разойтись: «Все под контролем!». И мы разошлись, а Шарецкого в два счета сломали московские гости — Черномырдин, Селезнев и Строев, приехавшие в Минск спасать Лукашенко.

Спикер согласился на все, и вместо импичмента состоялся референдум. А если бы мы не ушли тогда с площади — возможно, Шарецкий бы еще подумал, что для него важнее: возможность посидеть за одним столом с самим Черномырдиным или сохранение верности собственному народу? Но мы покорно ушли, и ему больше незачем было напрягать мозги.

Потом был 1999 год, когда закончилась легитимность Лукашенко: его выбрали в 1994 году сроком на пять лет, и все его последующие жонглирования Конституцией миром признаны не были. Мы снова собрались на площади, готовые к сопротивлению. Разогнанный после референдума, но оставшийся легитимным Верховный совет начал экстренное заседание в здании бывшей партшколы. Потом объявили перерыв. Журналисты и сочувствующие вышли перекурить и с удивлением увидели, как все тот же спикер Семен Шарецкий вышел из здания, сел в машину ОБСЕ — и больше его никто не видел.

Опыт 1996 года повторился: спикер сдался, только на этот раз и вовсе бежал за границу. Депутаты как-то быстро и растерянно разошлись, и акция протеста закончилась сама по себе. Рассосалась. Наша защита никому из них не понадобилась.

Мне даже не хочется вспоминать, как это все повторилось в 2001 году. Нудные смотрины единого кандидата от оппозиции, долгие выяснения отношений между потенциальными лидерами, наконец, общее ликование по поводу того, что единый кандидат все-таки определился. Полное отшибание памяти и слепая вера в то, что судьба Беларуси снова, как в 1994 году, решается на избирательном участке. И снова площадь, и снова радость дебилов: вышел единый кандидат и сообщил, что, согласно экзит-полам, он вышел во второй тур и пора расходиться. Трудно было поверить в то, что люди разойдутся: столько предательств со стороны тех, кому выдавался кредит доверия, казалось, должны были научить нас не поддаваться призывам и мыслить самостоятельно. Но люди разошлись, набив очередные шишки на лбах. Грабли, похоже, ждут своего часа в 2006 году — году президентских выборов в Беларуси.

За все эти годы мы, пожалуй, поставили чертовски сложную задачу перед историками будущего, которые когда-нибудь будут ломать головы над особенностями белорусского менталитета рубежа веков: как же они, бедные, все это терпели?.. И это единственная наша заслуга перед потомками. А вот наша главная ошибка: мы пытались защищать всех, кроме себя, — Верховный совет, Конституцию… А нужно было защищать только собственное право выбирать. И для этого ни в коем случае нельзя было уходить с улицы, нельзя было слушать призывы кандидатов и депутатов, а тем более подчиняться им. Нужно было стоять.

В Тбилиси поначалу тоже не десятки тысяч стояли на площади, а лишь сотни людей. Тысячи появились уже потом. А в Кыргызстане и вовсе не было десятков тысяч — совсем уж небольшим количеством обошлись.

В условиях диктатуры, к сожалению, об избирательных участках лучше забыть. И не стоит повторять ошибок и возиться в поисках единого кандидата. Эта фигура для сегодняшней Беларуси не имеет никакого значения. Вопрос не в Ющенко, а в Тимошенко — в людях, которые не сломаются даже при кажущейся безнадежности ситуации и не призовут расходиться, а смогут упрямо держать людей на площади. Кто из кандидатов в конце концов займет кресло во взятой штурмом резиденции, роли не играет. Да кто угодно! Будет плох — выгоним поганой метлой и выберем другого. Главное — отвоевать себе право выбора.

И речь нужно вести не об избирательной кампании, а о кампании сопротивления. В такой кампании всегда есть две составляющие — политическая и улично-протестная. В Сербии, к примеру, политическая составляющая была так же слаба, как и в Беларуси. Невнятная фигура Воислава Коштуницы появилась в последний момент, да на нее к тому же никто и внимания не обратил. Зато уличная составляющая сербской революции заставила искренне позавидовать.

В Грузии тоже не было речи о фигуре лидера — революция произошла после парламентских, а не президентских выборов. И только мы, белорусы, с упорством параноиков пытаемся вылепить из подручного материала конфетку в обертке под названием «единый кандидат». Забудем про кандидатов! Отстаивать нужно не право Иванова или Сидорова назваться кандидатом в президенты, а свое собственное право этого президента выбрать.

Я прекрасно понимаю, что куда как проще внести свой вклад в борьбу за демократию неспешной прогулкой на избирательный участок и зачеркиванием осточертевшей всем фамилии в бюллетене. Это так мило и необременительно! Потом можно смотреть телевизор, созваниваться с друзьями и костерить на все лады врущую председательшу Центризбиркома. А утром, услышав, что выборы состоялись и снова победил Лукашенко, в знак протеста не пойти на работу, а вместо этого пойти на пиво с единомышленниками, с которыми так приятно всласть поматериться по поводу диктатуры. И говорить при этом: «Нет, ну я же сделал все, что мог! Я пошел и проголосовал за единого кандидата от оппозиции!». И стараться не замечать, что фраза «я сделал все, что мог» звучит как-то не по-мужски.

Бесспорно, гораздо сложнее вытащить себя из уютного дома и пойти на площадь. И мерзнуть там под дождем, как в 2001-м или 1996 году. Знать, что это опасно, но не уходить. Смертельно хотеть спать, но стоять всю ночь. И обзванивать друзей, и просить их прийти. Нелегко, прямо скажем. Но это единственный выход.

Жить героически, конечно, не хочется — это утомительно. Но жить нормально — труд значительно более серьезный.

У Андрея Битова есть эссе, которое так и называется: «Феномен нормы». Но у белорусов еще будет время жить нормально. И, как бы мы ни сопротивлялись, через героическую стадию придется пройти.

Главный аргумент, который я часто слышу в противовес своей позиции, звучит так: «И Шеварднадзе, и Кучма — все-таки не совсем диктаторы. Они бы никогда не направили войска против собственного народа. Они бы не отдали приказ стрелять, а Лукашенко сделает это, даже не задумываясь». К сожалению, это правда. Он действительно отдаст любой приказ, и к этому следует быть готовыми. К открытому бою. Пусть даже последнему и решительному. Под пули идти, конечно, не хочется. А придется…

«Взгляд, конечно, очень варварский», — скажете вы. Согласна. Но — верный.