СюжетыКультура

Олег БАСИЛАШВИЛИ: «МЫ ДЛЯ НИХ БАЛАЛАЕЧНИКИ»

КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ

Этот материал вышел в номере № 75 от 10 Октября 2005 г.
Читать
Можно ли идти на компромисс с властью? Смотря на какой? И с какой властью? Чем можно жертвовать, а чем нельзя? Стоит ли интеллигенции с властью сотрудничать или она всегда должна быть в оппозиции? А может, ее место в стороне от...

Можно ли идти на компромисс с властью? Смотря на какой? И с какой властью? Чем можно жертвовать, а чем нельзя? Стоит ли интеллигенции с властью сотрудничать или она всегда должна быть в оппозиции? А может, ее место в стороне от общественной жизни, главное для нее — собственное дело? И вообще, где граница между конформизмом и толерантностью?

Олег БАСИЛАШВИЛИ блестяще сыграл в кино по крайней мере двух конформистов — безобидного для окружающих (кроме самого себя, жены и любовницы) в «Осеннем марафоне» и опасного — в «Служебном романе».

В раннеельцинские годы Басилашвили входил в Комиссию по культуре при Верховном совете, но от поста министра культуры отказался.

Захотелось поговорить с ним об отношениях интеллигенции и власти сегодня.

— В советскую эпоху интеллигенты шли на компромиссы с властью, но при Сталине, например, на кону стояла жизнь или дело жизни. А теперь, мне кажется, конформистами становятся ради благосостояния.

— Понимаете, я не могу конформиста причислить к лику интеллигенции. Раз он конформист, он уже не интеллигент.

— Давайте назовем их деятелями культуры. Или творческой элитой. На ваш взгляд, как изменились сейчас отношения творческой элиты с властью?

— Что меня смущает в последнее время, как, впрочем, смущало и всегда? Тот самый, мягко говоря, конформизм, о котором вы говорите. Да, он свойствен части нашей, скажем так, «элиты».

Я не готов скопом обвинять тех, кто, например, подписал «письмо пятидесяти». Среди них есть люди, которые искренне так думают. Ну дай им бог здоровья, если они искренни.

— Мне кажется, подписывать письмо можно только в защиту. Ну или против власти. А не против человека, который сидит в тюрьме, кто бы он ни был.

Один режиссер отказался подписать это письмо, теперь его театр не вошел в список на гос-обеспечение, другой подписал — и его театр (куда менее популярный среди театралов) вошел.

— К сожалению, так. Жалко, что власти не нужны люди, имеющие свою точку зрения.

Вот когда в 38-м году клеймили Мейерхольда, Станиславский устроил его в свой театр. Хотя они были непримиримыми соперниками. Этот поступок мог стоить ему жизни. А другие в это время аплодировали расправам над «врагами народа».

— Тогда были страшные времена. А сейчас-то чего аплодируют?

— Зарабатывают хлеб таким образом. А может, это такая любовь к своему театру? Не знаю.

— Раньше все-таки и мотивы, и цели были идеологические, а теперь, по-моему, все свелось к обогащению.

— Это результат того, что всю жизнь нам говорили: бытие определяет сознание. Это ложь. Задача интеллигенции, тех самых людей, у которых нравственный императив существует внутри, — разбудить его у всех остальных.

— А как? Хорошо делать свое дело — и все?

— Существуют кризисные моменты, когда невозможно стоять в стороне. Во время путча 1991 года Лия Ахеджакова появилась на экране телевизора и призвала, чтобы, не дай бог, не пролилась кровь. А Ярмольник и Ширвиндт сказали: нечего нам в это лезть. Я их не понимаю.

— А сейчас кризисный момент?

— Мне кажется, нет. Сейчас момент полувозврата назад. Если б мы хотели жить по-новому, мы должны были бы осудить прежнюю идеологию. Этого не произошло. Наверное, еще рано. Поэтому начинать надо с себя. Работники культуры — от сельского библиотекаря до директора Эрмитажа — ответственны перед народом. Раз ты интеллигент, ты должен делать что-то, чтобы люди вокруг тебя менялись в лучшую сторону.

Вот я вижу представителя творческой элиты, который рассказывает, как он провел отпуск на Канарах и какие пять машин он себе купил. И я понимаю, что думает об этом Матрена, которая живет в деревне, в разрушенной избе, где нет ни канализации, ни водопровода. Конечно, если у тебя есть миллион, не нужно врать, что у тебя его нет. Но в нормальных странах неприлично ездить на шикарной машине, потому что вокруг люди беднее, а если ты все-таки на ней ездишь — значит, хочешь выпендриться.

Ну вот смотрите: допустим, я снялся в кино и заработал большие деньги. И вот лежат часы «Ролекс» с бриллиантами. И я могу их купить. У меня в кармане — честно заработанные деньги. А могу купить просто хорошие часы, которые точно ходят. Простейший экзамен.

Если я житель Нью-Йорка, артист вроде Аль Пачино, и у меня 15 миллиардов долларов, и я хочу другому артисту, допустим Дастину Хоффману, утереть сопли — я покупаю часы с бриллиантами, иду с ним пить кофе и сижу перед ним, подперев рукой с часами щеку. Это детское желание прихвастнуть я еще как-то могу понять. Но если я делаю это в России, где большинство людей живут за гранью бедности, это неприлично.

— Значит, интеллигенты должны быть скромными?

— Не только. Ну что толку ходить, скромно сгорбившись, с авоськой? Ходишь и ходишь… Нет, основная их функция — быть самими собой. Например, со сцены разбудить у зрителя лучшие чувства. Главная ответственность — в сфере профессиональной деятельности.

— Хорошо — вот конформизм в профессиональной деятельности: молодой актер, чтобы заработать на жизнь, идет сниматься в халтурном сериале.

— А куда деваться? Самая высокая ставка у актера по 18-й категории — 3600 рублей. А если у него жена, ребенок… Голым пробежать в кадре — да ради бога, лишь бы заработать.

— А это отражается на таланте, это в ущерб дару?

— Несомненно. Вспомните «Портрет» Гоголя: был талантливый художник Чертков, стал модным, вроде Глазунова или Шилова, и талант свой потерял. Это вечная проблема выбора. Вот недавно замечательный артист Шакуров прекрасно сыграл роль Брежнева. Но я смотрю: он сыграл симпатичного, отягощенного старостью человека, который понимает все проблемы, но не может уже ничего сделать.

— Вызывает сочувствие.

— Да, так и был написан сценарий. Я это знаю, потому что мне предлагали эту роль, я от нее отказался. Потому что у меня сочувствия к Брежневу нет: при нем были психушки, при нем издевались над Сахаровым, при нем была афганская война… Несмотря на то, что он, возможно, был прекрасным семьянином. Если Шакуров разделяет мнение сценаристов — честь ему и хвала, он хорошо сыграл. Иначе это тот самый конформизм. Вот тут громадная ответственность лежит на каждом из нас.

— Вы говорите о профессиональной деятельности. А в общественной жизни творческие люди должны участвовать?

— Чехов неоднократно говорил: не должен художник вмешиваться в государственные дела. Но в деле Дрейфуса он принял самое горячее участие. Он поругался со своим ближайшим другом Сувориным, потому что тот повел себя как ярый антисемит. Есть предел.

— Пушкин хотел советовать царю. Можно интеллигенту быть советником у правителя и сотрудничать с властью? Или интеллигенция всегда должна быть в оппозиции?

— Я думаю, задача деятелей культуры — быть всегда в оппозиции. Потому что культура призывает к некоему абсолюту свободы. А любое государство, даже самое развитое, все равно свободу давит в той или иной степени. Найдите настоящего русского писателя, художника, который не был бы в оппозиции. Во внутренней, по крайней мере. Он мог улыбаться, брать ордена, танцевать на балах, но все равно он был выше. Начиная с Тредиаковского, который задницу целовал царям, а писал вещи, за которые его били по морде, и кончая, допустим, Твардовским, который был типичным представителем компартии, но в то же время находился к ней в оппозиции.

— Значит, сотрудничать с властью не надо?

— Смотря какая власть. Если взять, например, горбачевско-ельцинский период (первые годы), когда власть делала то, к чему стремилась долгие годы вся интеллигенция, то, конечно, нужно сотрудничать.

— А сейчас?

— А сейчас я не знаю.

— Президент часто вручает ордена и медали, в том числе деятелям культуры. Безобидно ли это? Должен ли от этого отказываться человек, не согласный с его политикой?

— Деятель культуры, который чувствует нравственную неправоту вышестоящего товарища, получать из его рук награду — нет, не должен. Но такой поступок требует не только мужества…

— Нужно, чтобы его самого не в чем было упрекнуть?

— Да.

— Сотрудничество с властью влияет на творчество?

— Вот возьмите горбачевский период — самое начало. Какие возникали спектакли интересные! Или фильмы. Стали публиковать запрещенное. Горбачев все это поддержал, ибо его устремления совпадали, как нам казалось, с нашими.

Когда пришел к власти Ельцин, мы его поддержали. Нам казалось, что его устремления тоже совпадают с нашими. Каков результат? Назовите мне яркое произведение театра, созданное в этот период. Были хорошие спектакли. Ярких — нет. Почему?

Все-таки творческая интеллигенция волей-неволей всегда с чем-то борется. Какой-то существует враг, которого она должна либо показать, либо развенчать, либо вызвать к нему презрение.

— Интеллигенция устанавливает нормы?

— Да, а тут нам показалось, что это и есть норма. И все пропало. Ни в живописи, ни в литературе — ни одного великого произведения за это время. Как будто бы смыло все. Потому что интеллигенция сказала: да! Мы вам верим! Мы вас поддерживаем! Вспомните Съезд народных депутатов СССР. Вся интеллигенция там — и Евтушенко, и Айтматов, и Адамович, и Карякин… В результате — почти ни одного достижения в сфере искусства.

А как только определяется нечто, что мешает нам на пути к этой свободе, тогда в искусстве что-то начинает возникать, чтобы расшатать ту препону, которая нам мешает. Это даже не задача, это внутренняя потребность подлинно творческого человека.

— Вам не кажется, что сейчас внутренней свободы меньше?

— Потому что гораздо удобнее жить, одобряя все, что происходит вокруг. Все нормально, моя совесть чиста — удобнее.

— Вот халтурные сериалы — это же попса. А попса крайне конъюнктурна и выполняет заказы власти. Чтобы прокормиться, молодой актер идет сниматься в халтуре. Можно ли считать это косвенным сотрудничеством с властью?

— Да. Цой, например, мог петь «Ландыши» и иметь приличные бабки, а он работал в котельной и пел настоящее. Он же не знал, что это кончится славой, но он нашел в себе силы — значит, он талант. А если молодой артист, чтобы прокормить семью, не идет в котельную, а идет на потребу — значит, не такой он талант.

— Вы согласны, что сниматься в халтуре — играть на руку власти?

— Да. Сейчас одна из задач власти — снять политическое напряжение и попытаться заставить население не задумываться о важных вопросах, за них все решат власть имущие, а им чтоб было весело и хорошо.

Вот передо мной сейчас стоит вопрос. Мне предлагают сниматься в одном сериале о временах Павла I. Жидомасоны и так далее. Сниматься или нет? Мне говорят: мы вам хорошо заплатим. Я должен играть масона, который плетет против России козни. Волей-неволей я буду произносить слова: мы хотим Россию погубить и т.п. И зрители подумают: вот где корни, вот откуда пошло. Соглашаться?

— Мы говорили об одной стороне отношений творческих людей с властью. Но есть и другая. Государство должно помогать культуре?

— Вот есть в Москве Театр Антона Чехова под руководством Трушкина. Он работает без государственных дотаций и без спонсоров, живет только за счет продажи билетов. И наблюдается грустная тенденция: если он начинал с «Вишневого сада», «Сирано» и «Гамлета», то сейчас вынужден думать, как развлечь зрителя. Помощь нужна. Когда я работал заместителем председателя Комиссии по культуре при Ельцине, мы решили, что необходимо развивать меценатскую деятельность в России. Нужны меценаты.

Если снизить тем, кто занимается меценатской деятельностью, налоги, то им станет выгодно поощрять искусство. В готовящейся театральной реформе это не предусмотрено. Значит, большинство театров кидают. Значит, они будут вынуждены заниматься искусством на потребу. Или прекратят свое существование.

Но только культура может спасти страну.

— Тогда как вы относитесь к идее Лихачева, что необходима не только декларация прав человека, но и прав культуры, — то, о чем он говорил перед смертью? Ведь понятие прав культуры шире — они касаются не только живых, и права человека в них входят.

— Это была моя идея! Я носился с ней, когда работал в Комиссии по культуре при ельцинском Верховном совете. Надо было так ее написать, чтобы зажечь сердца. Я думал: к кому обратиться? Наконец нашел Карякина. Он воспламенился, но потом не сделал — болел. Одновременно я говорил о ней с Лихачевым. И он ее написал. И декларация издана. Лихачев мечтал, чтобы ее подписали в ООН. Но никто о ее существовании не знает.

—?!

— И вот два года назад было 300-летие Петербурга. И у нас в Зимнем дворце, в большом тронном зале безумной красоты, было собрание всех губернаторов России — от Чукотки до Калининградской области — во главе с президентом, посвященное только культуре. Я был приглашен. Было все красиво, торжественно, произносили много важных слов. Я попросил слово. Владимир Владимирович мне его предоставил, за что ему спасибо. Я был краток. Я достал эту декларацию и сказал: «Если бы вы прочли ее, то надобность в этом совещании отпала бы, потому что здесь написано все». И процитировал последнюю фразу декларации: «Существование государств и целых народов вне культуры бессмысленно. Академик Лихачев». И все — сел.

Кто-нибудь ко мне подошел? Всем было наплевать! И это на таком высоком уровне — все были там. Министр культуры не подошел, Губенко сидел рядом со мной — не попросил даже посмотреть. Как сказал министр Иванов? «Эти балалаечники будут у меня служить в армии». Мы для них — балалаечники.

shareprint
Добавьте в Конструктор подписки, приготовленные Редакцией, или свои любимые источники: сайты, телеграм- и youtube-каналы. Залогиньтесь, чтобы не терять свои подписки на разных устройствах
arrow