У этого скромного, немногословного космонавта за спиной не только космические трассы и работа на советских, российских и американских кораблях. Земные катаклизмы он наблюдал из космоса — природные, как ураган «Рита» недавно, или политические, как распад СССР в 1991-м.

Сергей Константинович Крикалев — человек неба. Мастер спорта международного класса по самолетному спорту. Участник международных соревнований. Чемпион мира и Европы. В соединении с инженерным талантом способности летчика закономерно привели его в космическую профессию.

Он стал кандидатом в космонавты почти двадцать лет назад, 10 ноября 1985 года. После общей космической подготовки готовился по программе «Буран», затем так случилось, что пришлось сразу, без дублирования, заменив заболевшего коллегу, улетать в основном экипаже бортинженером работать на станции «Мир». Через два года вновь вернулся туда, отработал всю полугодовую смену, но программа полетов изменилась, и ему пришлось остаться и продолжить вахту уже с новым командиром. Он первым из российских космонавтов, пройдя полный курс подготовки по американской программе, слетал на американском «Шаттле» в качестве специалиста полета. Через несколько лет — вновь полет на «Шаттле», начинал сборку Международной космической станции (МКС), первым из россиян оказался на ее борту.

И вот завершается шестой полет космонавта Крикалева. В августе он перекрыл рекорд своего коллеги Сергея Авдеева по суммарной продолжительности работы в космосе — 748 дней. Завтра он возвращается на Землю. Его налет на сегодня 803 суток!

С Сергеем КРИКАЛЕВЫМ, работающим на орбите, незадолго до его возвращения на Землю беседует наш обозреватель, космонавт Юрий БАТУРИН.

— Вы выполнили пять космических полетов и завершаете шестой. А если вспомнить самый первый, с какими чувствами уходили на старт?

— Мне доверили «закрыть брешь в программе», и мне не хотелось подвести тех, кто меня учил и поверил, что я могу это сделать.

— После общей космической подготовки вы готовились по программе «Буран». Жалеете, что не слетали на нашем «челноке», или «Шаттл» закрыл эту тему?

— Жалею, что «Буран» не пошел как программа. Можно спорить, был ли «Буран» экономически оправдан и целесообразен ли вообще, но то, что произошло с этой программой, уж точно не было эффективным. Затратить столько ресурсов на создание уникальной системы и потом ее не использовать вовсе…

«Шаттл» тему не закрыл, но дал мне новый опыт.

— В 1994 году вы первым из российских космонавтов совершили полет на американском «Шаттле». Как вы оцениваете корабли этого класса — они сделали свое дело и могут уйти? Не жалко?

— Всему рано или поздно приходит конец. И это не значит, что их не жалко. Просто пора ставить новые задачи и решать их новыми средствами. То же и про корабли «Союз».

— Теперь МКС. К тому времени, как вы уже два года готовились по программе основной экспедиции, вдруг назначается внеплановый полет и вы стали членом экипажа «Шаттла», которому были поручены операции по сборке МКС. Будто машина времени доставила вас туда еще до первой экспедиции. Интересна возможность заглянуть в свое будущее?

— Было интересно увидеть все с самого начала. А еще было важно применить знания, полученные в подготовке по станции за предыдущие годы, уже в реальном полете.

— Насколько сильно нынешняя экспедиция отличается от первой на МКС и от самой первой — вашего полета на «Мир»?

— Все полеты разные. И личные впечатления разные. Вообще мне повезло наблюдать за космонавтикой изнутри на протяжении достаточно длительного времени. Наблюдать не просто отдельные фрагменты, а динамику. Она как живой организм: что-то развивается, что-то деградирует. Появляются новые задачи и смещаются приоритеты…

— Помните, как мы 26 марта 1991 года в Хьюстоне провожали по прямой трансляции «Мир» через пять дней после вашего возвращения с МКС?

— Конечно, помню. Это все наша история… Причем с личными ощущениями…

— Давайте о личных ощущениях поговорим подробнее. Можете ли вы свою судьбу назвать счастливой?

— Наверное, могу. Мне удалось сделать многое из того, что хотелось. Удалось слетать и в длительные полеты, и в короткие. Удалось потрудиться и на «Мире», и на МКС. Удалось поработать снаружи станции в открытом космосе. Удалось слетать на «Шаттле» и полностью ознакомиться с системой подготовки космонавтов в Хьюстоне. Удалось слетать на более высокое наклонение и увидеть немного больше, чем видно с борта станций. Но самое главное — и на Земле, и в космосе удалось поработать со многими настоящими профессионалами, которые любят и хорошо делают свое дело.

— В июне 1991 года генеральный конструктор Ю.П. Семенов предложил вам остаться на борту и продолжить полет с новым командиром, Александром Волковым, до марта следующего года. Как в песне про атлантов: «…Поставлены когда-то, а смена не пришла». Такие ситуации случались в истории космонавтики, когда надо было остаться. Петр Климук и Виталий Севастьянов на «Салюте-4» во время экспериментального полета «Аполлон» — «Союз». Позже Сергей Авдеев. Каковы ощущения, когда «смена не пришла»?

— Представьте себе ощущения спортсмена, которому на середине дистанции сообщают, что дистанция теперь в два раза длиннее. И это совсем другие ощущения, чем когда сразу настраиваешься на длительную работу. Уже половина сил потрачена, и надо менять ритм, чтобы оставшуюся половину растянуть на отрезок времени, в три раза больший.

— Во время вашего второго полета (1991 год) случился путч. Что на борту было понятно и непонятно в происходившем на Земле?

— Было понятно, что это переворот, и было понятно, что это не навсегда. Но вот чего мы совсем не ожидали, так того, что «переворот» оказался настолько несерьезным.

— А вскоре случился распад СССР. Как узнали про это? Страшно ли чувство потери страны в космосе?

— Чувства потери страны не было. Не было ощущения, что это все серьезно. Как будто кто-то играет в переименования и титулы. Для того, кто работает в поле или на «скорой помощи», круг ежедневных обязанностей и забот не меняется от того, что пишут в газетах. Мы в этом смысле тоже были «в поле».

— Вы — Герой России № 1 и Герой Советского Союза. Кем себя больше ощущаете — советским или российским героем?

— Наверное, здесь нельзя взвешивать. Титулы — внешние атрибуты. А ощущение — это внутреннее. Я просто делал свое дело и в одних условиях, и затем — в других.

— В самолетном и планерном спорте вы побеждали не раз, а теперь становитесь обладателем космического рекорда, приняв «майку лидера» у Сергея Авдеева. Шесть лет держалось его достижение, столь важное для тех, кто занимается относительно безопасным увеличением длительности работы в космосе…

— Космические пути неисповедимы, хотя все орбиты рассчитаны и известны. Напомню, что я уже отлетал 15 месяцев на станции «Мир», закончив свой второй полет, а Сергей Авдеев тогда еще только готовился к своему первому. И вот он уже давно установил рекорд пребывания в космосе, закончил летную карьеру и несколько лет на пенсии, а я только сейчас подошел к такой же длительности. Так что, наверное, у меня такой полетный стаж накопился не потому, что я часто летаю. Просто давно этим занимаюсь…

— И все же. Вы дольше всех в мире жили в космосе. Меняли корабли. Возвращались и снова улетали. Этакий космический странник. Хочется продолжать?

— Хочется делать больше. Длительность для меня большого значения не имеет. А вот если бы потребовалось делать что-то новое, где пригодился бы опыт, накопленный в предыдущих программах, то с удовольствием полечу вновь.

— Мягкой посадки и до встречи!..

— Спасибо от всего экипажа. И читателям «Новой», и всем, кто следит за нашей работой.