Сегодня на экраны России выходит «Живой» Александра Велединского, картина про посттравматический синдром войны.
Братья Чадовы впервые на экране — вместе. Андрей — чеченский дембель, безуспешно пытающийся связать разорванную нить между миром и войной прежде всего в собственном сердце. Алексей — священник, миссионер.
До этого их путали, называли близнецами. Первым прославился младший — Алексей. «Война», «Игры мотыльков», «Ночной дозор», «9 рота» сделали его знаменитым. И когда Андрей снялся в «Русском» в роли ершистого Эдички Лимонова, то некоторые критики писали об очередном успехе… Алексея. А фанатки бурно обсуждают актеров-погодок на интернетовском форуме: «Мне нравится, который слева, а кто это?».
Они из Солнцева. Отца потеряли дошкольниками. Подростками мыли машины на стоянках, тогда же увлеклись театральной студией в Переделкине, подрабатывали преподаванием танцев. Потом выбились в актеры. Сами. Их — двое, и это многое объясняет…
Среди персонажей, сыгранных Чадовыми, — трудные подростки, «ребята с нашего двора», хулиганы, солдаты. Даже Костян, вампир-недотепа из «Ночного дозора», паренек из спального района, но со «способностями»… Все время кажется — они играют «про себя»…
АЛЕКСЕЙ: Про себя? Да нет, просто эти персонажи интересны. Им нелегко. Поэтому хочется им сопереживать. Помочь. Показать — как сложно парню, как трудно талантливому, способному без протекции куда-либо попасть. Сейчас просто нереально.
— Но вы-то оба — без всякой протекции…
АЛЕКСЕЙ: Потому что желание было бесконечное. И этот парень Костя… он еще всплывет. Несмотря на возведенные стены блата и круговой поруки, талантливые люди бесплатно поступают и заканчивают училища. Голубая мечта — мощный таран.
— Сцена и экран становятся последним творческим туром, который обнажает несостоятельность, тут никакие связи не помогут. Алеша, наверное, вам хочется играть не только характеры в жесткой привязке к социальности. Что-нибудь романтическое…
АЛЕКСЕЙ: Недавно снялся в фильме «Оранж Лав». История про любовь, может ли она заменить человеку весь мир… Мечтаю сыграть что-то спокойное, честное. Настоящее. Вот сидит человек. Дастин Хоффман. Смотрит, как девушка танцует. Словно в оцепенении. Никаких лицевых движений. А чувства — сильнее любого взрыва, истерики… В театре сейчас репетирую Труффальдино в феерии Ольги Анохиной. Но говорить об этом рано.
— Журналисты замучили вас расспросами про похожесть. Мне хотелось бы рассмотреть различия. Не только в профессии — в жизни.
АНДРЕЙ: Я живу с ним, как с женщиной, только мы не спим вместе. Но разве в счастливом браке люди не становятся похожими? Мы вместе с рождения. Хотя в каких-то вещах совсем не схожи. Леша более легкий, быстрее переключается на что-то другое, я более инертен. Вот показательная ситуация. Была у меня девушка. Я очень ее любил. Мы расстались. Год переживал. Леша с девушкой встречался шесть лет, расстались — через три дня все нормально. Конечно, переживал, но не так. Наверное, это правильно. Библия учит смирению. А мне — тяжело.
— Андрею достаются более романтичные роли. Это лотерея или оттого, что вы — жестче?
АЛЕКСЕЙ: Когда меня спрашивают о ролях, хочется воскликнуть: «Ну не я же их выбираю!». Они — меня. Максимум, что могу я, — отказаться. Сейчас уже есть какой-то выбор. Раньше — иначе: удержаться бы в профессии. Не продавшись, не спекулируя лицом. Это ой как сложно. Но вы угадали, Андрей более романтичен, в том числе и в отношениях с девушками. Хотя, что там… на самом деле я тоже романтик. Андрей просто больше рефлексирует. У него эрогенная зона — голова. Не может ее отключить, пока себя не измучает. Сам от этого устает.
— А с профессиональной точки зрения — в чем отличие актеров Чадовых?
АНДРЕЙ: Честно, не думал. Надо расспросить режиссеров. Я еще сам не знаю, где мои грани в профессии. Еще только нащупываю возможности. И Леша тоже. Интересно, на самом деле, узнать: а что ты можешь? Где твой потолок?
АЛЕКСЕЙ: Вот я все время думаю: почему первый дубль лучше всего выходит? Ты загоняешь себя в новую ситуацию. И еще не знаешь, как вывернешься, поведешь себя. Как среагируют нервы, голова, организм… А если еще рядом режиссер, такой, как Балабанов, который тебя ведет… Это как непредсказуемое путешествие.
АНДРЕЙ: Первая реакция — она самая живая. Но в работе бывает по-разному. Может и шестнадцатый дубль стать лучшим. Если, к примеру, трюк сложнопостановочный. С Сашей Велединским работать здорово, потому что один дубль не похож на другой.
— Где-то вы говорили, что к роли готовитесь по-разному. Андрею нужно продолжительное время, чтобы настроиться, перейти в измерение иного характера…
АЛЕКСЕЙ: Я сам был удивлен. Он выработал свою технику медленного погружения… думаю, на площадке с Сашей Велединским во время съемок «Русского». У меня свой способ. Мне кажется, в образ не столько входят, сколько подражают… какому-то характеру, персонажу, состоянию… Ты просто его немного додумываешь, доводишь. Андрей же фокусируется на себе. Ему нужно время, чтобы поковыряться, расшатать… там, внутри себя. Мысленно загоняет себя в какие-то ситуации. И оттуда достает все эмоции, слезы… Мне легче — через физику. Грубо говоря, не имитировать падение — упасть по-настоящему.
— Знаю, что на кастинг «Русского» вы пришли к Велединскому вдвоем, после долгих проб Леша сам решил, что роль больше подходит Андрею, и больше не пошел на пробы…
АНДРЕЙ: Да, Саша Велединский утвердил меня всего за несколько часов до съемок. Сомневался. Думал. Пока все досконально не проверил-поверил. Его понять можно. Фильм так долго вынашивался. Тут проиграть нельзя.
— Как вы его убеждали? Перечитывали Лимонова?
АНДРЕЙ: Читал его во время работы над фильмом. Там не литературные — житейские акценты. 16-летний талантливый, не слишком образованный мальчишка, но как-то особенно чувствующий то послевоенное время…
— Перед «Живым» вы встречались с ребятами, воевавшими в Чечне?
АНДРЕЙ: Да. Разговаривали. В детали входить нам помогал дембель, у которого было «две ходки». Как все привязано, как стрелять, ползти… Но это картина не о Чечне. Не о войне. Она о войне души. Когда Саша рассказывал мне сценарий, я уже увидел это кино.
— Андрей, для вас было принципиальным, что ваш герой в начале фильма погибает? И на всю последующую историю падает тень мистики. Или вы играли обычного парня, вернувшегося оттуда…
— Можно так посмотреть. Когда его сбивает машина и он погибает — остается душа… Она не умеет врать, приспосабливаться, примиряться со своими страданиями. Вот она ходит — мотается. Это история мотания души.
АЛЕКСЕЙ: А разве не полно такого кругом? Может, ты давно мертвый. Просто приспособленный. Ходишь, как крыса, впотьмах, сам ничего не чувствуя…
— Известно, что для Велединского важны атмосфера на съемках, слаженный актерский ансамбль. Он не любит актеров-бенефициантов.
АНДРЕЙ: Редкое сегодня качество — сочетание профессиональной и по-человечески добросердечной обстановки на площадке. Мы по-настоящему дружны. Но на съемках он — режиссер, ты — актер. Дружба — она не отключается, просто выносится за скобки.
— Впервые братья Чадовы работали в кадре вместе. Каковы впечатления?
АНДРЕЙ: Вся атмосфера была изначально тонкой, хрупкой. А с братом… Впервые возникло ощущение настоящего кайфа от процесса. Какая-то невероятная степень концентрации и сосредоточенности: я, Леша и Велединский — втроем, как в замкнутой лаборатории. Когда вокруг уже ничего не видишь.
АЛЕКСЕЙ: Как бы ты ни доверял партнеру, все равно не знаешь его так, как брата. Я знаю, отчего ему больно, печально, весело. Я даже случайно его не обижу. Это идеальное партнерство, о котором рассказывали в институте.
— Вы вдвоем в одной профессии. И внешне очень похожи. Это плюс или минус? Труднее вдвоем или легче?
АЛЕКСЕЙ: Не вижу никакой проблемы. Есть работа у обоих. Разная. Вот Андрюша в Лондоне снялся — я по-хорошему завидую. Люблю уезжать из страны, это лучший способ познать себя. Тебя никто не знает, смотрят иначе. Начинаешь думать, что ты на самом деле другой. А какой? Это тонкий процесс.
АНДРЕЙ: Никто не говорит тебе, что ты — тормоз. Наоборот: вот какой задумчивый русский, и все улыбаются. Принимают тебя таким. Возвращаешься, снова: «Не парься. Проснись». Там все другое: вода, воздух, отношения.
— Значит, у вас момент конкуренции отсутствует?
АЛЕКСЕЙ: Да нет, глупо тратить силы, жизнь на чепуху. Очень люблю свою профессию, но откажусь от самой офигительной роли: в театре, в кино, да хоть в самом Голливуде, во имя других вещей. Ради любви. Ради брата. А что там роли… Найдем себе другие.
АНДРЕЙ: Роли ублажают амбиции. Профессиональные, творческие. У каждого своя судьба. Ведь происходит встреча именно с этим человеком, не с другим. Так же и роли. Они определены нам. А мы — им. Мы еще даже не догадываемся, свидания с какими характерами и судьбами нам назначены в будущем…
