Автор этой статьи до недавних пор был вхож в коридоры власти. Но вышел оттуда.Не все его положения и выводы редакция разделяет, но считает такую точку зрения имеющей право на публикацию и интересной для читателей нашей газеты.Редакция
Справка «Новой»СЕРЕБРЯКОВ Игорь Валентинович, 1953 года рождения. С 1970 по 1990-й проходил службу в ВС. Потом возглавлял информационный центр «Отечество», выпускавший телепередачи «Аты-баты», «СОС», «На караул!», «Полевая почта» и много других. При министре обороны Сергееве руководил военными электронными СМИ России. Доктор философских наук.
Все, кому знаком марксизм с детства, слышали про крупную и мелкую буржуазию. Классики этого учения использовали термины, первоначально предложенные Францем Голье, смысл которых был потихоньку утерян. Потому что утеряна была граница между буржуазией крупной и мелкой. Голье провел ее между «буржуазиями» не относительно суммы капиталов, как думают некоторые. Учет капиталов делал такую грань слишком зыбкой. Ну, имеет человек сто тысяч — он кто: крупный буржуа или мелкий? А миллион? А десять? А сто?Голье считал, что мелкий буржуа — это тот, кто эксплуатирует трудящихся. А крупный — тот, кто эксплуатирует трудящихся и мелких буржуа. Хотя бы одного. Чаще всего это банки, где лежат деньги мелких буржуа, принося банкирам немалую прибыль.Все. Больше экономических вариантов приобретения прибыли Франц Голье не знал. Но, обращаясь к древнейшим критским временам, допускал образование огромных внеэкономических капиталов. Это когда какой-нибудь высокий миносский чиновник, «живущий в вереске» — оксигарх, просто и, конечно, не бескорыстно отдавал в распоряжение частного лица огромные государственные богатства — пастбища, скот, корабли, мастерские. Делая, таким образом, это частное лицо очень состоятельным человеком. Превращая его в олигарха — «живущего в оливах». И эксплуатирующего всех.Очевидно, что оксигархия и олигархия как в далеком, так и в совсем недавнем прошлом были друг другу необходимы. Поэтому олигархи могли нарушить любые правила игры — кроме одного. Они не могли покушаться на породившую и кормившую их систему.Кстати, потом, под лозунгом борьбы с системой олигархии, к власти в Древней Греции пришел Тиран.Много крови пролил.
ПолитикаОднажды, разговаривая со мной, известный журналист сказал:— Ну не дойдет нынешняя власть до массовых репрессий. Испугается осуждения Запада. А ведь у них там, на Западе, и деньги личные лежат, и дома строятся, и дети учатся. Да и сама наша власть в чем-то довольно прозападная…А вот один известный депутат Госдумы выразил другое мнение:— Знаешь, я ведь уже два раза кровь видел. Только учти: Бог — он троицу любит. Пойми — эти добром не уйдут. Пожалеют добра…Третий захват высшего органа законодательной власти был бескровный. Для чекистов не характерны открытые боевые действия. Правда, он не стал бескровным для автора последних упомянутых слов. Застрелили его. В ста метрах от подъезда собственного дома.Очевидно: в стране происходит переворот. Чуть-чуть осталось.Потому что высшая власть страны — это не президент и правительство.Это политический вектор ее развития.
МетодикиОсновным приемом внутриполитического действия российских правителей много лет являлось применение принципа «управляемой оппозиции». Вся оказавшаяся вне контроля Кремля политика просто объявлялась незаконной — преступной, антинародной. И хотя сама идея «управляемой оппозиции» не нова и известна многим странам, но нигде и никогда она не достигала такого совершенства и таких масштабов, как в России.Искусственно созданные Кремлем, всем нам хорошо известные крупные политические партии постепенно превратились в удобные «ложные аэродромы» национальной политики, на которые правители «разрешали посадку» всем недовольным гражданам. Имитируя активную деятельность, эти партии быстро развивались, получая финансовые и организационные ресурсы, поддержку администрации, при необходимости — трибуны СМИ. На них порой не в меньшей степени, чем на партию власти, работал весь государственный аппарат.Таким образом «управляемые националисты» прочно занимали нишу национализма, не пуская туда националистов настоящих, «прикормленные» демократы не допускали демократии, «ручные» коммунисты — коммунистов искренних.Все эти оппозиционные партии отличает одно — они не занимаются политикой. То есть никогда по-настоящему не боролись за власть. Они от нее зависели и твердо знали границы, через которые запрещено переступать. Именно практика «ложных аэродромов» закрыла возможность образования в России полноценного гражданского общества.Так вот, оказывается, этот популярный прежде прием власть сегодня уже не устраивает. Борьба за места в законодательных органах имеет значение только для элиты и так откровенно далека от реальной политики, что потеряла всякое значение для остальных. Кроме того, сама «счастливая» жизнь в «любой ценой стабильном обществе» подготовила такое количество настоящих оппозиционеров, что их уже никак не способны впитать «управляемые» властью оппозиционные партии.Значит, не имея никаких других средств борьбы с инакомыслием, руководство страны все чаще и резче станет прибегать к крайним мерам.
ПрогнозВсе устремления современной политической элиты предполагают стопроцентную преемственность власти. Даже девяноста процентов не хватит. Кому-то чего не достанется, кто-то будет обижен, начнутся сомнения, колебания, перебежки, дойдет до кризиса.Стопроцентная преемственность допускает всего два сценария.Один ненадежный: президентом становится симпатичный верный преемник. Но, естественно, лишенный присущих предшественникам полномочий Верховного главнокомандующего, полномочий президентского вето и всех других мыслимых «мочий», которых его можно лишить. А сама страна из президентской республики становится парламентской. Для этого и готовятся партии — растут барьеры, отменяются ограничения явки. Для этого строится вертикаль и укрепляется клановость. Сам нынешний президент становится… нет, не парламентским лидером. Становится премьер-министром. Сосредоточит в своих руках власть реальную — исполнительную.Хороший сценарий, потому что переизбираться и все время по этому поводу нервничать, честно говоря, здорово надоело. А в парламентских республиках первое лицо — премьер. Назначаемый однажды. Один раз и желательно надолго. Желательно навсегда.И опять же выполнил обещание — ушел. Нет никакого третьего срока. Поверят? Захотят поверить — поверят.Есть, правда, у сценария недостатки. Сложно. Хлопотно. Главное — нет уверенности в преемнике.Россия — страна своеобразная, и сложные варианты здесь проходят редко.Народ принимает главного — царя, генерального секретаря, президента.Премьера могут не принять. Один из первых или первый. Самый первый. Единственный! Почувствуйте разницу!Другой вариант надежный — третий срок. Любой ценой. Да, конечно, будут проблемы на Западе. Но они и так есть. Европа «артачица», а в Америке республиканцы явно уступают демократам. А демократы захотят иметь здесь своего, а не республиканского президента.Наверное, всей команде придется перепрятывать деньги, продавать виллы, возвращать из-за границы родственников и детей.Безусловно, второй сценарий требует тщательной подготовки. Должна сложиться экстремальная ситуация, возникнуть серьезная угроза для страны — от демократов, от террористов, от евреев, от грузин, от марсиан. Должно накатить праведное возмущение. Образоваться важнейшая причина отказа от обещания оставить пост. Исключительная, громкая, пугающая.Должно стать не до Конституции.Думаете, не выйдет?Уже вышло. Власть только что, без напряжения, без общественного протеста, провела по всей стране беспрецедентную публичную травлю людей по национальному признаку. Генеральную репетицию. Пока получилось на троечку. Для поступления балл невысокий. А для уже поступивших сойдет. И потом, это только репетиция.Зато второй сценарий — действует наверняка.И, я боюсь, будет принят именно второй сценарий. В самую последнюю минуту.В случае поражения президент и его команда теряют все, вплоть до гарантий неприкосновенности. И слишком много у них грехов, долгов и врагов, которые им в случае поражения не простят. Кроме того, групповое политическое маневрирование предполагает высокую степень доверия внутри команды. Ее единство, основанное не на страхе, не на общем бизнесе, а на общей идее, на общем чувстве ответственности. В конце концов, на благодарности. А всего этого у них нет.Даже опытные аналитики всерьез говорят о борьбе околопрезидентских группировок и рассчитывают, какая из них сможет сильнее повлиять на президента и протолкнуть свой сценарий.Это наивно. Достаточно немного знать современную кремлевскую кухню, чтобы навсегда избавиться от иллюзии определяющего влияния каких-то группировок на Путина. Президент у нас уже давно все решает сам.Сразу. Заранее.Главный вопрос он, кажется уже решил.Помните, на прошлых президентских выборах Путин, несмотря на определенные гарантии победы в первом туре, все-таки не стал рисковать — снял Касьянова и предпочел своего Фрадкова. Дело в том, что в случае второго тура, пусть и на короткий период, но верховной властью в стране становился премьер. А кто его знает — Касьянова?Да, был скандал. Но Путин пошел на скандал.Не будет он рисковать и на этот раз. Пойдет на третий срок? А значит: подставится!
РасчетыНаша политика — это прежде всего использование настроений масс в личных интересах вождей. С определенным, но не определяющим учетом интересов самих масс.Всех, кто сегодня живет в нашей стране, можно условно поделить на две категории. Первые политикой не интересуются и в нее не верят. Таких большинство. Процентов шестьдесят. И дело вовсе не в том, что их политики обманули, а значит, и вся политика разочаровала. Для них выборы — выходной день, маленький кусочек свободы. Что ж его на пустяки тратить? Знаете, почему у нас низкая явка? Полагаете, это социальный протест, несогласие с тезисами партийных программ или стратегией избиркомов? Нет! Просто когда еще, как не в свободный день, помочь жене с уборкой, спокойно сходить в магазин, с детьми поиграть, съездить на дачу, выпить с друзьями?Шестьдесят процентов населения уверены, что от их голосов на выборах ничего не зависит, — все давно определено. Что выборы — это такая игра богатых и сильных мира сего. Вот пусть они сами туда и ходят.Теперь получается — они правы. Госдума с этим согласилась.Вторые — те, кто политикой интересуется или сам в ней участвует.Нынче этих вторых проще всего поделить на тех, кто за Путина, и тех, кто против. Объективно — процентов по двадцать.Дальше еще проще. Всех, кто недоволен президентской политикой, надо разделить на левых и правых. Последние имеют к нему претензии за то, что Путин попрал демократию, первые считают, что он оставил ее в России непростительно много.Здесь — «замуж не ходи» — тоже будет пополам. По десять процентов.Фишка в следующем.Политически активное оппозиционное население страны составляет двадцать процентов электората. Убеждения разделили их поровну. Десяти процентов для серьезных перемен в политике и вообще в нашей жизни мало. Пятнадцати уже может оказаться достаточно.Где их взять?А заодно — как отличить ложные политические аэродромы от настоящих?Вспомните конференции, которые проводит «Другая Россия» — Гражданский союз. На эти собрания приглашались представители самых разных оппозиционных партий и организаций вне зависимости от их идеологической ориентации. И сразу сложилась интересная ситуация. Целый ряд известных политических деятелей от участия в конференциях отказались — только потому, что в них принимают участие их противники.В действительности потому, что им запретил Кремль, смертельно испугавшийся объединения оппозиции.Таким образом, безвинные и сумбурные собрания «Другой России» неожиданно нанесли серьезный удар по ни разу не подводившей власть «аэродромной» системе. Иначе говоря — разоблачили партии, работающие в рядах оппозиции «под прикрытием».А власть струсила не на шутку. Вела себя глупо. Задерживала делегатов. Грозно предупреждала иностранных послов, чтобы они не вздумали посещать собрания. Короче, сделала «Другой России» неплохую бесплатную рекламу.Власть испугалась правильно. Эти собрания стали первой попыткой объединения правой и левой оппозиции. Попыткой набрать хотя бы пятнадцать процентов.
ПроекцияНачавшийся однажды процесс тоталитаризации управления обществом будет усиливаться и быстро доведет страну до крайности. Он неразборчив и беспощаден. Пострадают все.Поэтому, если мы хотим изменить ситуацию: повысить зарплаты, понизить налоги, вернуть нормальные цены, доступное жилье и пенсионные льготы; избавиться от чиновничьего разгула, предотвратить новые военные столкновения, прекратить государственный патронаж бандитизма; если хотим добиться объективного судопроизводства и резко сократить коррупцию; если все-таки хотим обрести гражданские права и стать полноценной частью мирового сообщества; иметь дешевое качественное медицинское и бытовое обеспечение, современные научную и образовательную системы, высокую национальную культуру; если хотим быть спокойны за будущее детей — то сначала мы как минимум должны избрать другого российского президента.Точнее говоря, мы должны разрушить всю систему преемственности его политики. Потому что при ней все это невозможно.Потому что для строительства декларированного в нашем Основном законе демократического общества эта власть оказалась профнепригодна. В экономике она по большому счету полагается на русское «авось». На то, что цены на нефть и газ будут расти вечно, подталкивая тем самым государственную экономику к жесточайшему, сокрушительному дефолту. Политикой она занимается рефлекторно, не обеспечив себя ни серьезной программой, ни последовательной идеологией, ни общественно притягательной целью.Наша президентская команда вообразила себя государством. Всем государством. И любыми средствами пытается втиснуть огромную страну в круг своих личных интересов.Тотальному наступлению власти на общество можно противостоять.Срочное объединение всех форм и направлений оппозиции — единственный шанс и единственная форма легального национального протеста.Полный бойкот и изоляция выборов, когда Дума и президент будут избраны категорическим меньшинством, а значит, очевидно нелегитимны — пока единственная, но очень действенная форма выражения этого протеста.Что бы там депутаты ни решали, но одно дело, когда правители пользуются доверием девяноста процентов населения, и совсем другое, если девяти.
