Мы продолжаем публикацию серии интервью о состоянии российского рынка печати. На этот раз — с Константином РЕМЧУКОВЫМ, бывшим советником Олега Дерипаски и помощником Германа Грефа, членом фракции СПС в Думе прошлого созыва, главой общественного совета при президенте по вопросам присоединения России к ВТО. В понедельник стало известно, что Ремчуков, с лета 2005 года владеющий «Независимой газетой», решил стать ее главным редактором и генеральным директором. Таким образом, от руководства отстранены Татьяна Кошкарева и Рустам Нарзикулов. О том, как он себе представляет газетный бизнес, Ремчуков рассказал «Новой».
— Немножко странно это со стороны выглядит: такой крупный бизнесмен и вдруг — главный редактор…— Почему? Вы же читаете мои статьи? Наверное, у такого человека, как я, есть журналистские склонности. Я покупал газету для души, но не мог сразу (стать руководителем газеты. — Н.Р.) — ни опыта, ни экспертизы не было. Я считаю, что любой актив можно превратить в полноценный, достойный за три года — будь то завод или газета. Мы договорились с Таней, с Рустамом, решили, что полутора лет достаточно для внешних изменений, — поменять формат газеты, потихоньку изменить требования… А 5 февраля исполнилось ровно полтора года. Но мы припозднились на неделю, потому что с семьей были в Австрии, катались на лыжах. Решение логично и проистекает из представления о том, как развивать актив дальше.— Как?— Поставленная мною задача — сделать лучшую политическую газету страны.— А нет здесь конфликта интересов? Вы все-таки бизнесмен, к тому же с явными политическими предпочтениями. Не будет это мешать работе главного редактора?— Я никогда не был членом партии СПС, а фракцию человек выбирает сам — какая ему ближе: «ЯБЛОКО», «Регионы России» или «Единая Россия». Мне комфортнее было во фракции СПС. Вы не читали мою статью «Этика власти и метафизика демократии»?— Нет.— Все мои позиции — этические, политические — выражены в этой огромной программной статье. Она опубликована 26 октября — большая, на три полосы. Я сегодня (интервью записывалось 12 февраля. — Н.Р.) коллективу об этом напомнил (они все читали, но я на встрече еще раз сказал).— Но все-таки не считаете, что ваша позиция будет ньюсмейкерам мешать общаться с газетой?— Надо пожить, посмотреть. Но я считаю, что такое невозможно. Мой круг общения широкий — от крайне правых до крайне левых, и я не вижу, что могло бы помешать кому-то общаться со мной или мне с кем-то.— А профессиональное образование, например, главному редактору не нужно?— Я присматривался за эти полтора года к главным редакторам различных СМИ. И что-то больших отличительных особенностей людей, у которых есть журналистское образование, не нашел. Начиная с Егора Яковлева. И у Третьякова (Виталий Третьяков — создатель «Независимой газеты», ныне — главный редактор «Московских новостей». — Н.Р.) не журналистское базовое образование. Не вижу ни отличительных особенностей, ни конкурентного преимущества. Быть главным редактором — что-то другое, чем быть просто хорошим журналистом.— Вы решили заняться только творчеством — газетой? Или будете еще какой-то бизнес делать?— У меня очень много предложений по медийному бизнесу, получаю минимум одно предложение в неделю — по интернет-проекту, по телевизионному, по радийному. Предложения есть, но центром является газета. Надо доводить до конца задуманное — трансформировать газету в современную, с современным менеджментом, финансовой отчетностью.Каждый раз, когда я встречался с коллективом, объяснял одну вещь: коммерческая служба существует для того, чтобы журналисты были независимы. Если будет хорошая база продаж, база сбора рекламных денег, то, конечно, влияние одного источника будет падать. Сейчас я финансирую газету сам, а мне хотелось бы, чтобы газета начала достаточно зарабатывать, чтобы развиваться и приглашать лучших журналистов.— А с коллективом как? Я знаю, что объявление коллективу о смене руководства заняло четыре минуты. Но ведь журналисты приходят работать к конкретному редактору. Не боитесь, что побегут?— Я приехал домой после встречи и получил 5—6 звонков — от журналистов, которые когда-то работали в газете и изъявили желание вернуться. Пока принимать решения я не могу — всем членам коллектива, включая рядовых журналистов, я предложил написать, что они думают о газете. Если кто-то уйдет — флаг в руки. Это ведь свободное творчество. Но, с другой стороны, за полтора года моего владения газетой у меня создалось впечатление, что ко мне, к политическим взглядам и к гражданской позиции они относятся с уважением. Думаю, страха у них нет.— Когда вы приходили в газету, какие-то у вас ведь были представления о газетном бизнесе? Удалось их реализовать?— Мы поменяли формат, существенно меньше стало «заказухи», больше — аналитических материалов, в которых на хорошем уровне анализируется деятельность правительства и законодательная деятельность. Наташа Меликова — из «кремлевского пула» — выросла в оценках. Есть изменения — в качестве, достоверности, оперативности. За прототип я взял Washington Post. В Америке я четыре раза встречался с их руководством, с коммерческими службами. Они и сказали, что коммерческая служба обеспечивает независимость журналистов. Рассказали о двух моделях.Одну представляет Руперт Мердок. Он говорит: мы публикуем, что Колька — дурак. Главные помощники — юристы — ему говорят: с нас взыщут два миллиона долларов. А на сколько эта фраза приведет к росту продаж? На три миллиона? Идем вперед! А другая суть развития — сказать «Колька — дурак», чтобы все знали, что Колька — дурак. Наша газета — в этой нише: достоверность суждения должна быть неоднократно проверена. И за этот год в нашей газете было несколько выдающихся материалов. В частности — по Академии наук. Газета выверила всех кандидатов в академики, опубликовала материал в четверг или в пятницу. Разразился большой скандал, все обзвонились — будем подавать в суд. Но в понедельник все (кроме Кокошина) сняли свои кандидатуры, потому что четыре журналиста выверили материал. Таким образом, ни чиновники, ни бизнесмены в академию не прошли. Это говорит о том, что все развивается в соответствии с моими представлениями. Тенденция изменений — правильная.— А за это время на вас как на владельца пытались надавить?— Ни грамма, ни четверть грамма.— Есть распространенная практика, когда редактор независимо от владельца что-то публикует, а потом на редакцию пытаются давить через владельца.— Это лишний раз говорит о моей позиции в этой жизни. Я даже не представляю себе текст подобного разговора. Кто и что может мне сказать, если он своей просьбой разрушает мой бизнес, залезает мне в карман? Мне же никто не помогал газету покупать, никто не помогает ее содержать. «Слушай, Костя, не публикуйте вот этого»? А кто мне будет компенсировать то, что я потеряю читателя, рекламодателя, то, что стоимость бизнеса понизится? Тут дружба не работает. Поскольку все знают, что я достаточно резкий человек, за полтора года даже нежной попытки не было.— В то же время Алексей Громов (пресс-секретарь президента России) имеет привычку звонить главным редакторам.— Мне не звонил.— Но теперь вы становитесь главным редактором.— Ну и что? Я — владелец. Если будет что-то не так, я найду способы ответить ему. Не звонили и Тане, и я не вижу оснований менять что-либо. Ну вот кто что может сказать мне, владельцу, богатому человеку, который платит налоги? Ну о чем вы говорите? Чтобы на первой полосе вышла стенограмма разговора с Громовым? Статус человека ведь определяется огромным количеством вещей. Я что, с Луны свалился? Меня знают, я даю многочисленные интервью. Я не знаю ни одного толстого журнала, который бы не взял у меня интервью за эти полтора года, — от GQ до «Домового». И как? Кто-то скажет: «Мы щас позвоним Костику, чтобы он написал что-то хорошее про Путина»? Исключено совершенно. Люди понимают, что они могут нарваться на очень жесткий ответ, с возможностью моментальной публикации. Я и Тане с Рустамом всегда говорил: держать дистанцию. Мне кажется, выдерживали, не бегали по кабинетам. Таня говорит, что просто никуда не ходила. Ну не ходит она в Кремль… И я как раз за это их благодарил — выдержали возможное давление. На главных редакторов, мне кажется, давят, потому что знают, что есть возможность давить на их собственников — на какой-нибудь «Газпром» или «Проф-Медиа». А на меня как, если я — все в одном лице? Я даже не представляю такой теоретической модели… Ну можно меня в тюрьму отправить, к каким-то налогам привязаться трех-пятилетней давности. Но это война… Нет, я спокоен.— А как вы считаете, критиковать власть — главная задача журналистики?— Нет, информировать общество — адекватно, ясно. Если объектом информации является критика власти, значит, надо критиковать. А если событие, важное для общества, значит, сообщать. Я по жизни не отношусь к числу критиканов, хотя я интеллигентный человек (а естественная реакция интеллигентного человека — критически относиться к любой информации, особенно когда она — в категоричной форме). И если вы прочтете мою статью, а я вам все-таки советую…— Да-да, уже записала…— …то увидите, что мне отвратительно это желание бахвалиться в стиле «Слава КПСС». Мне противны эти люди, которые рапортуют о каких-то якобы успехах (скорее всего, мнимых) и беспомощно молчат в дни неудач — ждут отмашки сверху. Но я не считаю, что критика — основная миссия газеты.— То есть она не будет оппозиционной?— Из всего сказанного это не вытекает. Она — демократическая, либеральная.
