В день выхода 28-го номера «Новой» на сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы будет выслушан доклад Комитета по юридическим вопросам и правам человека «Вопросы справедливого судебного разбирательства в уголовных делах о шпионаже и разглашении государственной тайны». По мандату ПАСЕ киприот Христос Пургуридес специально приезжал в Россию, откуда почерпнул большую часть фактов для доклада. С ним он выступит после обеда, а наши читатели «Новой» смогут познакомиться с его содержанием чуть раньше.
(Из Пояснительного меморандума Комитета по юридическим вопросам и правам человека ПАСЕ — неофициальный перевод с английского):
«Ряд громких дел по обвинению в шпионаже ученых, журналистов и адвокатов в Российской Федерации имели эффект холодного душа для людей, работающих в этих сферах. Атмосфера «шпиономании»… является помехой для здорового развития гражданского общества… Комитет также выражает озабоченность в связи с тем, что власти США, Германии, Швейцарии и Италии угрожали и пытались привлечь к ответственности редакторов, журналистов и других «изобличителей» за предполагаемое разглашение государственной тайны, в частности, в контексте недавних сообщений о незаконных действиях ЦРУ…».
«Я далек от попыток оказать влияние на рассматриваемые в настоящее время дела в национальных судах или Европейском суде по правам человека. Как и при любом серьезном юридическом анализе, я, однако, должен буду ссылаться на конкретные дела… Меморандум базируется на информации, предоставленной различными международными и российскими неправительственными организациями, а по российским делам — и компетентными органами (Генеральная прокуратура, ФСБ, Министерство юстиции, Комитет по юридическим вопросам Государственной Думы)…».
«Большую роль в делах, затрагивающих вопросы национальной безопасности, играет беспристрастность прокуратуры и экспертов… Когда беспристрастность этих лиц сомнительна, свидетельство отсутствия независимости у них может быть выведено из пристрастной манеры проведения следствия…».
«Научный сотрудник Института США и Канады Игорь Сутягин был арестован 27 октября 1999 года и обвинен в шпионаже. Утверждалось, что Сутягин передал иностранцам секретную военно-техническую информацию. Г-н Сутягин, который, оспаривая это, говорил, что не имел доступа к секретной информации и для своих публикаций использовал только открытые источники, провел в предварительном заключении одиннадцать месяцев, прежде чем ему было предъявлено обвинение в полном объеме. После того как суд отказался рассматривать его дело, г-н Сутягин не был освобожден… 29 июля 2002 году ему вручили пересмотренное обвинение… Новый суд не начинался до 3 ноября 2003 года, когда его пришлось отложить до 18 ноября ввиду неявки свидетеля обвинения. 18 ноября 2003 года суд вновь объявил перерыв из-за якобы необходимости медицинского освидетельствования Сутягина. 25 ноября, когда планировалось возобновить слушания, г-н Сутягина не доставили в суд будто бы из-за карантина в изоляторе… Суд не возобновлялся до 15 марта 2004 года… Таким образом, г-н Сутягин был в заключении четыре с половиной года до вынесения решения по его делу…».
«Во время моих встреч в Москве мне сказали, что практика в так называемых шпионских делах заключается в том, чтобы включить «секретные» материалы в дело, а затем засекретить все дело. Цель заключается в том, чтобы дела могли рассматривать только судьи, имеющие допуск к секретным материалам… Такой допуск выдается ФСБ, которая под этим предлогом может выбрать желаемого судью для рассмотрения дела…».
«Парламентская ассамблея указала, что внутренние службы безопасности, такие как ФСБ, играют важную и законную роль в защите безопасности и свободы в демократических государствах, но внутренним службам безопасности не должно разрешаться вести уголовные расследования. Г-н Трепашкин, бывший сотрудник ФСБ, ставший адвокатом, который защищал интересы ряда жертв взрывов жилых домов в Москве, был впервые арестован за незаконное владение огнестрельным оружием за неделю до того, как он должен был представить в суде материалы, потенциально неприятные для ФСБ. Позже он был оправдан по этому обвинению и в конечном итоге признан виновным в разглашении государственной тайны… ФСБ вряд ли может считаться нейтральной стороной в этом деле… Когда происходит разглашение государственной тайны, ФСБ выступает как пострадавшая сторона…».
«“В деле Пасько эксперты, выступавшие в суде по вопросам государственной тайны, работали в контакте с соответствующими подразделениями ФСБ, при том, что их должности зависели от выдаваемого ФСБ специального допуска… Эксперты, выступавшие на стороне обвинения в деле Данилова, участвовали также в деле Бабкина, хотя те работали в различных сферах: физика плазмы и гидродинамика… Эксперт Сычев в действительности является профессором в третьей области — космическое машиностроение и ракетоносители. Между тем, по мнению других экспертов, в основу работ г-на Данилова положены материалы, которые были общедоступны с начала 1990-х годов… Одним из аргументов обвинения против Сутягина был тот, что собственный анализ информации привел к формированию государственной тайны в его мышлении, которую он затем передал иностранцам…».
«В делах, как г-на Сутягина, так и г-на Данилова, напутственное слово судей присяжным было построено таким образом, чтобы избежать вопроса, была ли разглашенная информация секретной. Из четырех вопросов, поставленных перед присяжными в суде над Даниловым, ни в одном не упоминалась государственная тайна. Присяжных в обоих случаях не спрашивали, были ли переданные сведения действительно секретными, их также не просили определить, откуда г-н Сутягин и г-н Данилов получили информацию… В деле Данилова защите не было разрешено допросить участвовавших в суде экспертов по вопросу секретности в присутствии присяжных и представить им доказательство того, что информация, в передаче которой обвинялся г-н Данилов, была открыто опубликована и общедоступна. В процессе Сутягина судья заменил состав присяжных заседателей, не объяснив причины замены… Утверждают, что в деле Данилова несколько присяжных прежде имели доступ к секретной информации, а один имеет близкого родственника, работающего в правоохранительных органах…».
«В рассматриваемых делах обвинения были сформулированы нечетко с точки зрения лежащих в их основе фактов и их правовой квалификации, как фактическая составляющая, так и правовая квалификация менялись в ходе расследования… Передавая в суд дела о шпионаже, ФСБ опиралась на секретные и ретроактивные приказы, неизвестные обвиняемым в то время, когда совершались предполагаемые преступления… В деле Сутягина, например, экспертные оценки базировались на секретном приказе Министерства обороны № 055-96, защите не было дозволено ознакомиться с этим приказом, не говоря уж о том, что Сутягин не мог обратиться к нему при оценке законности своих действий. Равным образом, в деле г-на Пасько секретный приказ был положен в основу признания его виновным… Зависимость от недоступных для общего пользования перечней превращает сам по себе закон о государственной тайне в государственную тайну…».
«Некоторые ведущие ученые, с которыми я разговаривал в России, считали, что дела о шпионаже в отношении их коллег могут быть отражением посредственности сотрудников правоохранительных органов среднего уровня, которые не поняли, что времена изменились и что свободное движение информации является важной предпосылкой здорового развития экономики… Одно из объяснений возбуждения дел в отношении ученых заключалось в том, что они отказались «делиться»… ФСБ в целом, как мне сказали, крайне нуждалась в каких-то громких успехах после того, как президент критиковал ее за неспособность предотвратить террористические акты … Официальная позиция заключается в том, что скопление громких дел о шпионаже вызвано стремлением проводить в жизнь закон и это совпадение”…».
«Пояснительный меморандум» Христоса Пургуридеса содержит пятьдесят страниц, включая проект резолюции, которая вряд ли будет принята легко — дискуссия обещает быть острой. Для российских парламентариев — делегатов ПАСЕ сложность будет заключаться в том, что во время пребывания в России по мандату Совета Европы Пургуридису были предоставлены далеко не все сведения и возможности, о которых он просил, и россиянам, возможно, придется отвечать на вопросы, оставшиеся неразрешенными. В целом Парламентская ассамблея будет озабочена тем, чтобы остаться в русле лишь политических оценок ситуации но, по возможности, избежать юридических оценок, так как заявления некоторых лиц, упомянутых в «пояснительном меморандуме», находятся на различных стадиях производства в Европейском суде по правам человека и его выводы не следует опережать на сессии Парламентской ассамблеи.
Cпециальный корреспондент «Новой газеты» Леонид Никитинский, по заданию редакции, выехал на сессию ПАСЕ, его репортаж из Страсбурга о ходе дискуссии вокруг доклада Пургуридеса читатели найдут в №29 «Новой», 23 апреля.
