В тот год абсурд в стране уже произрастал, но никто еще не мог предположить, что в недалеком будущем он примет форму государственной идеологии. В книжных лавках еще не продавали жевательную резинку, как в последние месяцы горбачевской перестройки, в зеленных — щенков фокстерьера, а в молочных — туалетную бумагу. Короче говоря, шел 1907 год.
К тому времени революционное движение в Российской империи, начавшееся в 1905 году всеобщей политической стачкой и декабрьским вооруженным восстанием в Москве, выродилось, по сути, в откровенный разбой. Шайки политизированных экстремистов неутомимо грабили различные государственные учреждения в пользу той или иной революционной организации. Наибольшей агрессивностью отличались боевики Прибалтики и Польши, Урала и Закавказья.
Состоявшийся в апреле 1906 года IV съезд РСДРП осудил так называемые партизанские боевые выступления и прежде всего грабежи (или, по–марксистски, экспроприации) казенных заведений. Тогда главный администратор большевистской фракции Леонид Красин разработал новую тактику партизанских действий: перед очередным налетом экстремисты ненадолго покидали партийные ряды, а после удачной экспроприации возвращались в партию и вносили в большевистскую кассу похищенные деньги под видом безымянного пожертвования.
Инженер–технолог по профессии и пламенный авантюрист по призванию, Красин был человеком просчитанной цели, которой добивался с упорством прирожденного землепроходца и самолюбием отличника из провинциального реального училища. «Инженер революции», как величали его впоследствии, он отвечал за финансирование партии, создание подпольных типографий, контрабанду оружия и крамольной литературы.
Стройный, холеный, элегантный, он производил неизгладимое впечатление на женщин и азартных мужчин, подавлял их своим интеллектом и волей, а нередко и принуждал выполнять его распоряжения безропотно, словно под гипнозом. Природное обаяние и острый ум помогали ему обкладывать данью все оппозиционные слои российского общества. Актрисы и адвокаты, инженеры и врачи, чиновники и даже отдельные банкиры регулярно выплачивали его агентам определенные суммы. В ту пору интеллигенция домогалась революции, как ребенок модной игрушки, и ежемесячные сборы в пользу той или иной радикальной партии рассматривала как признак хорошего тона.
После III съезда РСДРП в апреле 1905 года Красин возглавил Боевую техническую (позднее Военно–техническую) группу при ЦК РСДРП и превратился, таким образом, в крестного отца большевистских экстремистов. Еще в далекой молодости он отстаивал «целесообразность террора» и полагал, что технический прогресс позволит когда–нибудь «осуществлять террористические акты не с громоздкими бомбами Кибальчича, а со снарядами величиной в грецкий орех». Теперь же он основал собственное секретное конструкторское бюро и наладил массовое производство снарядов большой разрушительной силы в потаенных мастерских. Как писал впоследствии Троцкий, «в качестве химика Красин знал, что такое динамит, в качестве политика он не боялся его употребления».
Здесь стоит добавить, что в качестве коммерсанта Красин не стеснялся «уступать» свои бомбы конкурирующим с большевиками эсерам для всевозможных экспроприаций и взрыва дачи председателя Совета министров П.А. Столыпина на Аптекарском острове в Петербурге (в результате этого взрыва погибли на месте 22 человека и получили ранения разной степени тяжести свыше 60). Не исключено, что Красин раньше многих других осознал одно важное различие между эсерами и большевиками: первые ограничивались индивидуальными убийствами соотечественников, тогда как вторые провозглашали необходимость массового террора, не отвергая вместе с тем революционную полезность отстрела отдельных граждан.
Пустив в ход бомбы, изготовленные в тайной лаборатории Красина, эсеры–максималисты осуществили в Петербурге одну из самых нашумевших экспроприаций революционного безвременья. В субботу 14 (27) октября 1906 года на углу Екатерининского канала и Фонарного переулка эсеровские боевики напали на закрытый экипаж, где находились трое сотрудников портовой таможни, перевозившие в губернское казначейство баулы с деньгами под конвоем шести конных жандармов. Захватив около 366 тысяч рублей, экстремисты скрылись, потеряв убитыми двоих членов банды и арестованными — пятерых; с противоположной стороны пострадали двое прохожих, один дворник, один служащий таможни и трое жандармов. Часть похищенных денег поступила вскоре в кассу большевиков как возмещение за предоставленные бомбы.
Деньги эти оказались очень кстати, поскольку частные пожертвования почти иссякли, а ежемесячный бюджет Боевой технической группы достиг четырех тысяч рублей. Еще в начале 1906 года именно Красину с присущей ему сметливостью и технократическим мышлением пришлось заняться изысканием конкретных способов принудительного отчуждения казенных средств.
В понедельник 13 (26) февраля 1906 года латышские террористы впервые реализовали оригинальный проект инженера Красина, взяв филиал Государственного банка Российской империи в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки). Из награбленных 175 тысяч рублей финская полиция сумела вернуть государству свыше 50 тысяч. В кассе Боевой технической группы осели десять тысяч рублей золотом. Около ста тысяч рублей потратили в Западной Европе на закупку оружия, боеприпасов и динамита, а потом — на транспортировку нестандартного груза на Кавказское побережье. Красин регулярно напоминал своим боевым товарищам приписываемое Наполеону высказывание: «Деньги — нерв войны». Впрочем, с тем же успехом он мог бы утверждать, что крупные суммы источают дивный аромат государственного переворота, а принадлежат лишь тому, кто ими завладел.
Для непосредственного осуществления своих проектов Красин выбрал самого популярного среди большевиков С.А. Тер–Петросяна, человека, получившего от Сталина диковинную кличку Камо и сыгравшего в коммунистической мифологии роль Геракла. Потомок состоятельного подрядчика из города Гори, Камо в младенчестве не душил змей, подобно Гераклу, зато в десятилетнем возрасте пошел с топором на родного отца, когда тот вознамерился избить мать будущего героя. В детстве Камо был очень религиозным и даже пел в церковном хоре, но в 16 лет, исключенный из школы за дурное поведение, безоговорочно уверовал в коммунистические догмы.
Несмотря на трехклассное образование или, скорее всего, благодаря этому обстоятельству, к июню 1907 года 25–летний Камо уже совершил целый ряд подвигов, первоначально воспетых в устных сказаниях, а позднее отраженных в мемуарах современников и партийных документах. Ему удалось поставить подпольные типографии в Тифлисе, Кутаисе и Чиатурах и оборудовать мастерскую по изготовлению фальшивых паспортов. Его дважды подвергали арестам, и дважды он ухитрился дерзко бежать из тюрьмы. За полтора года (с ранней осени 1905 года до февраля 1907 года) башибузуки Камо успели ограбить ломбард в Тифлисе и казначейство в Квирилах, почтовую контору в Чиатурах и почту на Коджорском шоссе да еще прорыть подземный ход и вывести из Метехской тюрьмы свыше трех десятков заключенных.
В субботу 24 февраля (9 марта) 1907 года среди бела дня банда Камо провела генеральную репетицию крупной экспроприации, напав в Кутаисе на карету казначейства. Убив четырех человек и похитив 15 тысяч рублей, боевики бесследно растворились в городе. Всю выручку до последнего рубля Камо привез в Петербург и сдал Красину как некое анонимное даяние.
Обсудив результаты экспроприации в Кутаисе и действия эсеров–максималистов в Фонарном переулке, Красин и Камо разработали схему очередного вооруженного ограбления. Для успешного выполнения столь важного, хотя и негласного партийного задания Красин выделил необходимые финансовые средства, оружие и взрывчатку. Кроме того, он отрядил в Тифлис опытных петербургских боевиков, ибо всегда придерживался правила: доверяй, да приглядывай.
Утром 13 (26) июня 1907 года, примерно в 10 часов 30 минут, кассир и счетчик Тифлисского филиала Государственного банка забрали из почтовой конторы два тюка, набитых ассигнациями на сумму около 250 тысяч рублей. Сев в фаэтон, они направились в банк. Впереди и сзади них гарцевали по два казака, следом катил второй фаэтон с охранником банка и тремя солдатами, замыкали колонну три конвойных казака. Когда первый фаэтон повернул с Эриванской площади на Сололакскую улицу, один за другим прогремели пять взрывов, затем еще три в разных концах площади. Двое передовых казаков вместе с лошадьми упали раненными, кассира и счетчика взрывная волна выбросила из фаэтона. Под прикрытием беспорядочной стрельбы и возникшей суматохи боевики в черных рубашках во главе с Камо, переодетым в офицерскую форму, захватили тюки с деньгами и скрылись. К вечеру выяснилось, что в результате налета погибли двое полицейских и получили ранения свыше 50 человек.
В сопровождении петербургских боевиков и двух грузинских экстремистов Камо доставил похищенные деньги (за исключением 23 тысяч рублей, предназначенных для дальнейшего развития терроризма в Закавказье) в Финляндию и передал так называемой частной финансовой группе большевиков — тройке, в которую входили Красин, партийный теоретик А.А. Богданов (в последующем основатель Института переливания крови) и примкнувший к ним партийный литератор В.И. Ленин, в ту пору еще не достигший ранга вождя мирового пролетариата. Само же ограбление на Эриванской площади еще много лет считалось одним из главных подвигов Камо — несравненного «механика революции», самого искусного подпольщика и самого изобретательного боевика.
О Красине с его змеиным темпераментом в связи с этой экспроприацией почти не вспоминали, потому что он никогда не раздувал капюшон, как кобра, и не издавал характерный треск, как щитомордник, а предпочитал, как эфа, сливаться с окружающей средой. Такую способность единомышленники объясняли скромностью, а люди посторонние — замкнутостью, хотя сопряжена она была, очевидно, с многолетней привычкой к педантичной конспирации.
