Приближается третья годовщина бесланского теракта. В преддверии траурной даты представители власти начали проводить профилактическую работу с пострадавшими. 13 июля с комитетом «Матери Беслана» встретились полпред Козак и замгенпрокурора по Южному федеральному округу Сыдорук. Встреча проходила по инициативе полпреда и прокурора. Накануне матерей обзвонил помощник главы республики и предложил им приехать в Нальчик, поставив условие: никого постороннего (имелись в виду представители общественной организации «Голос Беслана») на встрече быть не должно.Встреча началась реплики Дмитрия Козака: «Рассказывайте, что заставило вас ехать в такую дальнюю дорогу?..» Тон Дмитрия Николаевича бесланцы не поддержали и начали с конкретных претензий к расследованию уголовного дела. Собственно говоря, претензии были все те же. Почти ничего не изменилось в манере расследования уголовного дела по Беслану. Запросы потерпевших игнорировали раньше, при Устинове и Колесникове, точно так же игнорируют при Чайке и Сыдоруке. На все их многостраничные ходатайства и жалобы с просьбой ответить по существу приходят стандартные отписки в полторы страницы. На попытки ознакомиться с материалами уголовного дела — упорный отказ с издевательской ссылкой на УПК РФ. Совсем недавно потерпевший Валерий Карлов попытался ознакомиться с повторным допросом водителя-механика танка 325, который неожиданно добровольно изменил свои прежние показания и сообщил следствию правду: танк все-таки стрелял по столовой днем 3 сентября 2004 года. Следователи немедленно засекретили эти показания и взяли подписку о неразглашении с остальных членов экипажа, о чем Карлову сообщил командир экипажа танка Абуладзе.Упорно отказывают потерпевшим в допросе сотрудников ФСБ и в истребовании видеоархива ЦСН ФСБ РФ с записью штурма 3 сентября 2004 года. Сначала, правда, следователь Солженицын удовлетворил это ходатайство, за что получил сильную выволочку от начальства. Потом следователь Рамонов прямо заявил потерпевшим, что ничего требовать у ФСБ нельзя, так как «ФСБ — это основа государства». Не ответил на прямой вопрос Валерия Карлова: «Вы будете запрашивать видеоархив ФСБ от 1—3 сентября 2004 года или нет?» и замгенпрокурора Сыдорук. И только когда вопрос прозвучал в пятый или шестой раз на этой встрече в Нальчике, Сыдорук вынужден был неохотно признаться в своем прокурорском бессилии: «Если запросить данные у ФСБ, то придется в соответствии с законом засекретить их».Но главное, что волнует бесланцев, — это молчание прокуратуры по поводу доклада Юрия Савельева, в котором ученый исследовал и обосновал причины первых взрывов в спортзале школы и последствия использования во время штурма спецназом ЦСН ФСБ огнеметов, гранатометов, танков. Десять месяцев официальное следствие пытается опровергнуть доклад Савельева с помощью разнообразных экспертиз (даже построили и, возможно, уже обстреляли из гранатометов на одном из подмосковных полигонов макет стены спортзала первой школы). Увы! Титанические усилия по проверке математических расчетов ученого Савельева пока никаких внятных результатов, приемлемых для следствия, не принесли. На вопросы бесланцев раздраженный Сыдорук сказал:— Я вам еще раз говорю: доклад Савельева — это политический доклад.— Иван Иванович, а в чем он политический? — спросила Аннета Гадиева, и Сыдорук понял, что страшно проговорился.— Я не сказал, что он политический, — попытался откреститься от своих слов замгенпрокурора. — Я сказал, что все ходатайства, которые поступали, в том числе и ходатайства Савельева, рассматривались в полном объеме. Я такого не говорил — «политический»… Какая политика?— Вы говорили, что доклад политический, зачем отказываетесь? — удивился потерпевший Есиев. — Так и сказали: «политический».— Иван Иванович, — поддержал разговор юрист комитета матерей Таймураз Чеджемов. — Вы говорили так. А ведь Савельев по делу даже не допрошен.— А почему я его должен допрашивать? — возмутился Сыдорук.— А почему вы его тогда перепроверяете?— Хорошо, — сломался Сыдорук. — Борис Иванович (Салмаксов, начальник следственного управления по ЮФО. — Е.М.), так и запишите: допросить Савельева.…Почти всю встречу Дмитрий Козак предпочитал молчать и слушать: и претензии бесланцев, которые ему были до боли знакомы, и доводы прокуроров, которые он также не раз слышал. В который раз Козак «разрулил» конфликт между сторонами, пожурив прокуроров: «Иван Иванович, то, что касается, что надо следователям и тем, кто за этим надзирает, дать соответствующую взбучку, чтобы они давали ответ не из двух строчек, а как это положено, аргументированно и обоснованно и т.д., это надо сделать».Однако большинство полпредовских реплик все-таки упорно сводились к следующему: «…Вот вы говорите, что кто-то должен ответить за то, что произошло. Может сложиться такая ситуация, что никого из должностных лиц не удастся привлечь к уголовной ответственности. Может и так случиться. На сегодняшний день, пока нет внутренней убежденности следователя в вине кого-либо, он не может возбудить против него уголовное дело. В стране ежегодно совершается 2,5 миллиона преступлений. Конечно, не таких, разных, но чтобы по каждому из преступлений, маленькому или большому, был обвинен в непредотвращении сержант или генерал, — это неправильно. Сегодня надо во всем разобраться, расследовать и тогда говорить о виновности. Вы должны быть готовы к тому, что даже по этому масштабному преступлению никто из должностных лиц не будет привлечен к уголовной ответственности».В ответ на эту ретрансляцию, видимо, уже окончательно сформулированной позиции власти Сусанна Дудиева, председатель комитета «Матери Беслана», сказала:— Нам тогда только одно остается — идти по пути Калоева.Напомним, Виталий Калоев, потерявший в катастрофе над Баденским озером всю семью, устроил самосуд над авиадиспетчером, повинным в трагедии.P.S. Чего хотел Козак? Буквально у самой двери он попросил матерей: «Первого сентября постоим вместе у могил?».Успокаивать, по сути, больше нечем. Людям дали понять, что на расследовании уже поставлен крест. И теперь нужно только одно — удержать их во время траурных дней на кладбище, чтобы не выкинули чего-либо неожиданного. Не явились бы в Москву, в Кремль к Путину. Он ведь два года назад обещал бесланцам не только объективное расследование, но и еще одну личную встречу, «если уж будет такая необходимость».А в это времяБывшим заложникам предложили платить за охрану первой школы 86 000 рублей в месяцВ Беслане остро стоит вопрос о судьбе первой школы. Часть жителей города считает, что школу нужно снести и построить на этом месте храм. С этим не согласны общественные организации Беслана, которые считают, что здание школы является основным вещественным доказательством по уголовному делу и должно быть сохранено до окончания расследования. Также не все согласны с тем, что на месте школы должен быть построен только лишь православный храм. Ведь половина погибших заложников — мусульмане, и не считаться с религиозными чувствами их родственников неправильно.Надо сказать, что здание первой школы, безжалостно разрушенное 3 сентября танками, огнеметами и гранатометами, — неприятное напоминание и для власти. Чтобы окончательно закрыть вопрос по Беслану, необходимо поскорее облагородить это место скорби, и православный храм вполне вписывается в эти планы.Один из главных аргументов тех, кто ратует за скорейший снос школы, в частности прокурора Правобережного района Алана Батагова, — запущенность здания, по которому «шляются наркоманы и бомжи, оскверняющие место гибели заложников».Общественная организация «Голос Беслана» согласилась с этим аргументом и в последнем своем обращении к верховному руководству страны и главе республики Мамсурову попросила взять школу под охрану.Из администрации президента РФ письмо было спущено в аппарат главы Республики Северной Осетии. Однако никакого ответа от Таймураза Мамсурова бесланцы не получили. Зато из Правобережного РОВД от начальника отдела вневедомственной охраны пришел «расчет средней стоимости содержания одной единицы охраны». Организации «Голос Беслана» было предложено самим оплатить охрану школы в размере 86 тысяч 755 рублей 98 копеек в месяц, так как «в настоящее время денежных средств в бюджете нет».