«Охранительный уклон» в отношении российской Конституции сегодня характерен даже для многих из тех демократов, кто в прошлом отчаянно критиковал этот документ. «Надо защитить Конституцию! — призывают они. — Стоит только тронуть Конституцию — и нынешняя власть тут же изменит ее к худшему! Пусть уж такая, как есть…».

Чего опасаются демократы? Главным образом — возможной отмены «правила двух сроков» и его, которая позволит сохранить власть за Владимиром Путиным (без всяких «технических преемников»). Правда, и сегодня ничто не мешает Кремлю, располагающему абсолютным послушанием Госдумы, Совета Федерации и региональных парламентов, изменить соответствующую статью. Она остается неизменной вовсе не из-за упорства демократов, просто в этом вопросе не достигнуто согласие федеральных элит.

Проблема не в том, что российская власть посягает на Конституцию или весьма вольно трактует ее статьи (как, например, при создании «федеральных округов» или отмене выборов губернаторов).

Проблема в том, что российская власть соблюдает Конституцию — в той ее части, которая описывает самодержавную политическую систему. И если эта система останется неизменной, не имеет ровно никакого значения, будет в Конституции записано «правило двух сроков» или не будет.

Нынешняя Конституция полностью устраивает Кремль. Что, собственно, может в ней не нравиться тем, кто видит своей главной задачей обеспечение собственной несменяемости и уверен, что следующим президентом будет тот, на кого укажет пальцем нынешний?

В каких условиях и для чего писалась Конституция 1993 года — хорошо известно. Это — не плод общественного согласия и не облеченные в правовую форму установившиеся в обществе традиции. Конституция — документ, юридически оформивший результат «войны властей», закрепивший победу исполнительной власти над законодательной и полностью развязавший ей руки.

Для того чтобы президент мог назначать правительство по своему желанию, независимо от профессионализма и порядочности кандидатов, Конституция лишила парламент возможности влиять на кадровые назначения в исполнительной власти. Парламент не может ни заблокировать назначение некомпетентного министра, ни добиться его увольнения с должности. И даже ценой своего роспуска парламент не может добиться назначения премьером не того, кого хочет президент, или отставки правительства.

Для того чтобы президент мог не оглядываться на парламент, Конституция закрепила такую процедуру принятия законов, при которой преодоление вето президента оказывается практически невероятным. Хотя бы потому, что для этого нужно две трети голосов членов Совета Федерации, который, по Конституции, наполовину состоит из реально зависящих от президента лиц — представителей исполнительной власти регионов.

Для того чтобы президент ни за что не отвечал, Конституция сделала процедуру импичмента практически нереализуемой. А для того чтобы он мог не опасаться отмены своих решений, Конституция передала президенту исключительное право назначения судей и исключительное право представления парламенту на утверждение членов всех высших судов и Генерального прокурора.

Вдобавок к этому в Конституции «забыли» указать, что в случае противоречия президентского указа закону действует закон, а не указ, и предоставили президенту право определять основные направления внутренней и внешней политики…

Теоретически, конечно, такая система может работать на благо граждан. Но лишь при одном фантастическом условии: президентом должен быть идеальный политик, думающий исключительно о народе, кристально честный и порядочный, все знающий и никогда не ошибающийся.

Если же это условие не выполнено — система будет работать так, как она работает сейчас, когда ничто не заставляет ее действовать в интересах граждан. А им остается только удивляться: почему Стабфонд пухнет от денег, а в больницу надо ложиться со своими лекарствами и постельным бельем? Почему в двадцать первом веке сохраняется позорная «рекрутская» система? Почему на олимпийскую показуху деньги есть, а на лечение детей от лейкоза — нет? Почему губернаторами переназначают тех, на ком, что называется, клейма негде ставить? Почему суд и прокурор защищают власть, а не гражданина?

Ответ на все эти вопросы прост: да потому, что система так устроена. Хотите, чтобы было не так? Тогда, как в старом анекдоте: «систему менять надо»…

Сохраняя Конституцию «неприкосновенной», невозможно восстановить баланс властей, сделать парламент реальной политической силой, вывести законотворческий процесс из-под президентского контроля. Невозможно организовать реальные выборы Совета Федерации сделать реализуемым механизм импичмента, а значит — невозможно добиться ответственности президента. Не могут быть независимыми суды, членов которых будет назначать или представлять президент. Не может быть независимой Генпрокуратура, находящаяся в подчинении у президента. Не может быть ответственным правительство, если оно отвечает не перед парламентом, а перед президентом…

Между прочим, и та часть Конституции, которую принято оценивать высоко (об ее изменении практически никто и не заикается) — вторая глава, описывающая права и свободы граждан, — при ближайшем рассмотрении оказывается, мягко говоря, уязвимой. Ввиду своей предельной декларативности, позволяющей власти легко «обходить» соответствующие статьи. Даже в Конституции СССР образца 1977 года, перечисляя права граждан, писали: «это право обеспечивается тем-то и тем-то». В Конституции России написать такое не сочли нужным — вот и имеем то, что имеем: большинство прав, записанных во второй главе, ничем не гарантировано, и многое звучит как насмешка.

Скажем, статья про бесплатную медицинскую помощь. Или — о праве на жилище. Или — про недопустимость издания законов, «отменяющих или умаляющих права и свободы человека и гражданина». Что там у нас с 122-м законом? А есть еще статья о свободе митингов и шествий, в которой, вопреки распространенному заблуждению, вовсе не установлен уведомительный принцип проведения публичных акций, и потому ничто не мешает власти превратить это право в фикцию. И что — оставим все, как есть? Ну, тогда и жить будем, как живем…

В каком направлении может и должна быть проведена конституционная реформа? Конечно же, в направлении перехода к парламентской республике (не только на федеральном, но и на региональном уровнях). Десять лет назад этот призыв, как правило, встречал резкое неприятие. Но сегодня он звучит все чаще и чаще, с самых разных сторон, из уст самых разных политиков, понимающих, что именно «президентская вертикаль» являет собой глухую стену, отделяющую власть от общества. И не убрав эту «надстройку» над всеми ветвями власти, мы никогда не изменим ситуацию в стране.

Представьте себе, что в 1990 году в Конституции СССР осталась бы пресловутая 6-я статья о «руководящей и направляющей роли КПСС»: какой смысл имели бы тогда любые политические реформы? Какая многопартийность, какая демократия, какой плюрализм, какая политическая конкуренция, если в Конституции прописана политическая монополия?

Сегодня российская оппозиция ищет идею, которая была бы понятна гражданам. Конкурировать с властью по части обещаний и раздачи бюджетных денег ей заведомо не удастся. Но можно и нужно идти на выборы с идеей политической реформы — и объяснять (как это в 2004 году делала оппозиция на Украине), что одной только замены «плохих парней» у власти на «хороших» недостаточно. Что «систему менять надо».