В Большом театре, планомерно обновляющем репертуар новыми балетными спектаклями, за последнее время травмировались и выбились из рабочего графика несколько солистов, в том числе исполняющие ведущие партии: Дмитрий Гуданов, Юрий Клевцов, Иван Васильев, Денис Медведев, балерина Наталья Осипова. Причина — высочайшие нагрузки и необходимость участия в балетах принципиально разного характера.Танцуя неизменную классику, в то же время, без отрыва от производства, балетная труппа осваивает законы современной хореографии в новых балетах, требующих другого построения тела — часто в один и тот же день. Репертуар Большого сейчас перенасыщен получасовыми балетами — это значит, что, репетируя трехчастевый «Вечер американской хореографии», танцовщик прогонял на своем теле три разных хореографических языка и участвовал в классическом балете на следующий день, что опасно для здоровья танцора и совсем не оставляет времени на реабилитацию.Подход в освоении современных танцевальных техник труппой Большого (увы, теперь уже принудительном освоении) можно сравнить с радикальной реконструкцией дома XVIII века или сталинской высотки, в духе времени и в короткие сроки приговоренных к преображению в стиле «хай-тек» — и для этого нужно радикально обновить несущие стены, фасад, интерьеры, коммуникации. Целесообразней возвести рядом другое здание, но занимаются именно радикальной реконструкцией.Философский парадокс задачи, поставленной перед балетной труппой Большого, заключается в том, что танцовщик одновременно должен быть идеальным воплотителем идеи балета как тоталитарного искусства — изнуряющей муштры, покорности воле хореографа и самовыражения в строгих рамках рисунка заранее написанной роли. И в то же время — блистать как личность, яркая, непокорная и непредсказуемая в современном балете, воплощающем идеи контркультуры и часто включающем в себя авторское, но неотшлифованное движение, вредное танцору, — например, вставание на внешнюю сторону ступни. От сочетания несочетаемого в телах танцовщиков, воспитанных на классике, балетную труппу Большого настиг самый высокий уровень травматизма за всю историю театра.Институт худсовета сегодня упразднен, мнением педагогов-репетиторов, хлопочущих о здоровье своих питомцев, не интересуются. Правительственными грантами, положенными танцовщикам Большого, распоряжаются как премиями в режиме кнута и пряника. Сами танцовщики отказываются публично говорить о своих проблемах, опасаясь потери работы, но их свидетельства есть в редакции. Мы говорили со специалистами. Все сходятся во мнении: налицо тотальное пренебрежение к артисту балета. Хотя его мастерство сегодня котируется выше, чем нефть в трубе.Порча рабочего инструментаКоротюк Надежда Андреевна, зав. хирургическим кабинетом поликлиники Большого театра в течение 30 лет:— Все говорят: «классика». А понимает ли большинство, что стоит за словом «классика»? Какую нагрузку предполагают занятия классическим балетом? Отсюда — регулярные перегрузки, хронический травматизм. Растяжения, вывихи, переломы: стопы, голеностопы, колени, тазобедренные суставы — остеохондрозы, перетруженные спины, стираемость костей и позвонков.Вот простой пример. Вальс Чайковского — гармоничный, ясный ритм, можно успеть посчитать такты. Работа на современных ритмах для танцовщика классического плана нелегка и потому, что связь с музыкой не так очевидна, движение не так явно музыкально обосновано и построено на других гармониях. Под современную музыку ломаются чаще: «Быстрей, быстрей, давай, выдерживай заданный музыкой темп».Нет жесткой связи, что если танцовщик травмировался на «Корсаре», то значит, виновата классика, а если на «Светлом ручье» или «Болте», то виновата современная хореография. Дело в перегрузках, быстрых вводах, заменах. А если человек не владеет такой техникой, которая нужна в том балете, куда его вводят? Тогда получается карточный домик — ломаются один за другим. К тому же — оттанцевал соло, беги переодеваться, постой-ка теперь в кордебалете.Когда говоришь, что раньше было не так — машут руками: вам, старикам, раньше всегда было лучше. Но на самом деле раньше, если танцовщик был занят в большом спектакле на ведущей роли, его не трогали, он не репетировал в новых балетах. Его берегли.В Большом театре всегда были очень хорошие педагоги-репетиторы — танцовщики, вышедшие на пенсию и занявшиеся учительством. Педагоги-репетиторы имели право голоса. Если педагог считал, что танцовщик не может по каким-то причинам выступать, у него была травма, его снимали со спектакля, чтобы не усугублять. Сегодня говорят: «Ничего. Забинтуешь и станцуешь». Недолеченное разрастается, и танцовщик выходит из строя на долгие месяцы. Педагоги старшего поколения всегда приходили и звонили: «У нас растяжение, вывих, приходите смотреть, будем решать вопрос: снять ли исполнителя сегодня с работы?». Отклик со стороны танцовщиков был соответствующий уровню трепетной заботы. Сегодня танцовщики иногда сами доползают до поликлиники, а чаще нет — чего идти, все равно заставят работать. И правом принятия решения о выходе танцовщика на сцену обладает руководитель труппы.Балетов сейчас в репертуаре меньше, чем еще несколько лет назад, когда основную сцену только закрывали на реконструкцию. А людей все равно не хватает — травматизм большой.Нельзя не понимать: тело — рабочий инструмент танцовщика. Если машину не починить — она не поедет. Современный танец на классической базе бывает великолепен. Вопрос, чего это великолепие стоит нашим ребятам.Читайте Трудовой кодексК Алексею Труханову, начальнику службы охраны труда Большого театра, стекаются заявления травмировавшихся танцовщиков, составленные по форме: кто, где, когда, кто свидетели. Работа, которую он проводит, похожа на следовательскую: по заявлению травмировавшегося танцовщика издается распоряжение, создается комиссия, проводится расследование травмы, иногда дело сдается в прокуратуру — если комиссия выявляет, что в травме виноват руководитель балетной труппы или балетмейстер. Говорить с журналистом без разрешения замгендиректора Большого Вячеслава Ефимова Алексей Николаевич отказался. Но, пока отказывался, рассказал, что всем танцовщикам советует держать на столе Трудовой кодекс РФ и почаще читать статьи от 211 до 230. Новый Трудовой кодекс, считает он, способен защитить работника от его начальства. А своевременное страхование здоровья танцовщика в Фонде социального страхования гарантирует выплату 100% зарплаты в больничный период, тогда как в режиме обычного больничного листа — только ее трети.В то же время Большой театр перестал передавать информацию о травмах в органы статотчетности — потому что происходила их утечка. И травмы танцовщика Большого сегодня — секрет, по особому приказу Минздрава информация о них не разглашается.Вот и получается, что танцовщик, для которого травма — это потеря денег (выход на сцену — примерно $1000, невыход — $200), а обнародование проблем со здоровьем и перенагрузки грозят потерей работы, бережется как может — то есть порой недотанцовывает и все равно в итоге тихо лечится.Находящиеся «над битвой» танцовщики современного танца гораздо легче подневольных «классиков» рассказывают, что они думают о травмоопасности современной хореографии.Перестройка по доброй волеИрина Тагаева, классическая и современная балерина («Имперский балет» Гедиминаса Таранды, балет Бориса Эйфмана), педагог школы фигурного катания Ирины Лобачевой (Москва):— В 2000 году для работы в современном балете «Русский Гамлет» Бориса Эйфмана были подготовлены два состава, в них входили нынешние звезды Большого Дмитрий Гуданов, Мария Александрова, Екатерина Шипулина, Анастасия Яценко. Много солистов Большого должны были танцевать в балете, но многие отказывались, боялись не вернуться в «голубую классику». Совмещать, если ты не приучен с детства, очень сложно. Много падений на колени, силовых поддержек, совсем другая эстетика. Когда Григорович ставил «Спартак» в 70-х, труппа хотела в нем участвовать, хотя это тоже была современная хореография для того времени. Может быть, нынешнее руководство не так заинтересовывает танцоров?Я закончила МАХУ в 1986 году как классическая балерина, но уже у Эйфмана танцевала только современную хореографию, и мне нравилась происходившая перестройка в теле и мозгах. Хотя переживала ее сложно. Брала уроки с нуля, потому что работают другие мышцы, вращения корпуса не совпадают с классическими, свободы движений больше, канонов меньше. Открывается горизонт для владения телом. Меняется восприятие пространства. Помню себя в «классический период» — я была гораздо более жесткой. Что может снизить травмоопасность современной хореографии для классиков? Введение ее в программу детского обучения. Как с изучением языка — в детстве выучить два-три языка легче, чем во взрослом возрасте.Я за классического танцовщика, по доброй воле перестроенного в русле современной хореографии. Не увещевать человека чувством долга, а возбуждать в нем желание познать другой танец.Елена Головашева, танцовщица «Класса экспрессивной пластики» Геннадия Абрамова в 1990-е годы, педагог сцендвижения в школе Сергея Казарновского (Москва):— Переучивание всегда травмоопасно. У балетных нет той скорости и той мягкости, что есть у «современников», они, как ни крути, пожестче. Твердое бьется, мягкое катится.Кэрол Сван, директор танцевальной школы Moving On, инструктор техники Александера (Калифорния):— Михаил Барышников импровизировал с принципами контакта Стива Пэкстона, и у него это замечательно выходило. Благодаря его дару соединение принципов классического балета и контактной импровизации, фундаментальной для современных танцевальных техник, стало потрясающим событием в мире танца.Человеческий подходСостав поликлиники Большого сегодня меняется — специалисты с многолетним стажем, досконально знающие болячки танцоров и стоявшие за них горой, считают за благо уйти по собственному желанию, кто по возрасту на пенсию, кто на другую работу. Танцовщики тем временем преследуются за больничные листы, на которых сидят не по доброй воле, — проболевшего лишают спектакля, не выплачивают «премиальные», то есть гранты.Преподавание модерна в западных балетных школах помогает танцовщику овладеть разными телесными словарями и позволяет выбрать по окончании учебного заведения тот язык танца, который ему ближе. Именно отсутствие в программе обучения российских балетных танцовщиков широкого диапазона современных техник и приводит к прореживанию труппы.Швейцарский специалист по технике танца Марта Кафлиш в своей статье, написанной по следам отсмотренного текущего репертуара Большого, приводит много выкладок о травматичности сочетания разных хореографий в один день в одном теле. При «инновационном» смешивании техник шансы танцовщиков получить травму возрастают в несколько раз. Статистика службы охраны труда Большого — государственная тайна. Но танцовщики главного театра страны — публичные люди, их отсутствие обнажает возрастающую проблему равнодушия руководства к «золотым» телам балетной труппы Большого.Хирурги и массажисты сегодня, как и раньше, дежурят на балетах, но еженедельные травмы танцовщиков Большого на протяжении последних нескольких лет — следствие чудовищных перенагрузок, хаоса в организме театра, если хотите, показатель нездоровья атмосферы. Газета пишет о следствиях, заниматься же нужно причинами: следить за уровнем нагрузки каждого танцора, не заставлять выступать с травмами, выращивать доброжелательность и поддержку в коллективе.В сфере современной хореографии, развивающейся в России сумбурно и во многом параллельно классическому балету, хватает своих проблем, но техник, мягко готовящих тело к работе в современной манере, в ней достаточно, они эффективны и терапевтичны. Их стоит давать вместе с уроками мастерства, и тогда вычеркивать из репертуара Большого современные балеты, конечно, не надо. Но танцовщик во главе с педагогом-репетитором при любом раскладе обстоятельств вправе себя сберечь, изменить график репетиций и свою ежедневную нагрузку, руководствуясь тем же Трудовым кодексом.Никто никогда не жалел русского солдата, даже если этот солдат — солистка Большого театра. Очевидно, что крепостной уклад мысли русского балеруна и кома профсоюзного движения дают много воли руководству. Смелости танцовщиков хватает пока только на перешептывание в гримерках кружками. Однако с кружков начинались многие изменения в сознании — иногда их даже называли революциями.
