Над Москвой колышутся растяжки с надписью «Страна встречает своих героев». Колышутся над Москвой три героических лица: Чилингарова, Сагалевича и Груздева. Рекордсмены! Погрузились на глубину в четыре тысячи триста один метр. Прославили Россию.
Что тут героического, правда, непонятно, если любой депутат Госдумы или простой миллионер способны на это. Наш обозреватель Юрий Рост однажды тоже спускался на глубоководном аппарате на приличную глубину — он же не расклеивает свои портреты по всей Москве и не называет себя героем.
Да и вообще флаг установить мог бы любой «батискаф» — слово, которым ошибочно называют глубоководные обитаемые аппараты «Мир-1» и «Мир-2».
А вот главный конструктор и создатель «Миров» — Игорь Евгеньевич Михальцев, доктор технических наук, кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» III степени, Герой Соцтруда — действительно герой. Даже не потому, что придумал их, а уже потому, что сумел (в нашей-то стране! для гражданских, а не военных нужд!) довести задуманное до реализации — спуска в воду.Не знаю, кто встречает депутатов-рекордсменов, но страна по имени Россия должна знать своего героя Михальцева.
— Ты в своей статье слово «батискаф» употребляла? — спросил Рост, который не только снимал Михальцева, но и дружит с ним (хотя у Роста эти две вещи неразделимы).
— Только один раз.
— Тогда Михальцев может и не дать тебе интервью.
— Но это слово было в цитате министра Лаврова!
— Тогда, может, и даст.
Ну вот — все-таки дал…
— Игорь Евгеньевич, почему вы так раздражаетесь, когда «Миры» называют батискафами?
— Это все равно что вертолет назвать воздушным шаром.
— Откуда пошла эта ошибка?
— От неосведомленности людей, использующих принятые термины. Швейцарский инженер Огюст Пекар слетал в стратосферу на стратостате, который заполняется легким газом гелием. Возвратясь на землю, он решил: а почему бы то же самое не сделать в океане. И сделал. И назвал это инженерное сооружение батискафом. Здесь сосуд наполняется чем-то, что легче воды, например бензином, к нему крепится обитаемая кабина, которая имеет аккумуляторы, бортовые жизнеобеспечивающие средства, электромоторчики и другие мелочи, и подвешивается груз. И все это сооружение рассчитано так, чтобы с грузом оно тонуло, а при достижении дна и отцеплении груза всплывало. Вот что такое батискаф. Это ничего общего не имеет с обитаемыми глубоководными аппаратами. Эта тяжелая система — батискаф — не имеет никакой маневренности: ни вертикальной, ни горизонтальной.
— То есть один раз вниз — и все?
— Именно так. То есть система сделана для побития рекордов. Огюст Пекар уже не мог этим заниматься, но его сын Жак Пекар, который и сегодня здравствует и с которым у меня хорошие отношения, и лейтенант флота США Дон Уолш 23 января 1960 года погрузились на глубину 10 916 метров, найдя предварительно самое глубокое место в Мировом океане — в Марианской впадине на Тихом океане. Погрузились, посмотрели в иллюминатор, увидели кое-что забавное (фотографий практически не было) и всплыли, рассказав потом о своих эмоциях и наблюдениях. Так был поставлен мировой рекорд. Жак Пекар — очень уважаемый человек в Швейцари, а Уолш стал в США адмиралом.
Глубоководные обитаемые аппараты — совсем другая техника. Они имеют маневренность, ход по горизонтали и вертикали, могут поворачиваться, нагибаться, брать образцы со дна, грузить их в небольшие контейнеры, исследовать окружающее пространство в полном смысле этого слова. И «Миры» могут двигаться со скоростью 4,5 узла.
— Когда у вас возникла идея «Миров»?
— В 70-м году я сформулировал концепцию незаменимости в новой незнакомой обстановке человека-исследователя, наблюдателя — по сравнению с оператором любых программируемых роботов-аппаратов.
— Под водой?
— Где бы то ни было! В новой обстановке. Но океан — особая стихия. В нем всегда вся окружающая обстановка новая! Поэтому аппараты для исследования океана нужны обитаемые.
В океанологии приняты две критические цифры — 2000 и 6000 метров. И для глубоководных обитаемых аппаратов эти цифры принято использовать. 2000 метров — это глубина, ограничивающая 16% дна Мирового океана. А 6000 метров — это уже 98,5% дна Мирового океана.
— А кому оставили 1,5%?
— Тем, кто сделает глубоководный аппарат предельных глубин. Пока такого в мире нет. Были батискафы и дистанционно управляемые необитаемые аппараты. Французы построили батискаф «Архимед» — на (примерно) 9500 метров погружения. Вниз-вверх — ничего особенного. Глубже 6000 было всего два-три десятка погружений (всеми средствами). Японцы сделали необитаемый аппарат на 11 000 м. И потеряли его. А найти нечем. А ведь это недешевая игрушка.
— И сколько же стоят аппараты?
— Кроме наших шеститысячников, «Мира-1» и «Мира-2», в мире есть еще два аппарата (построено было три). Американский аппарат «Си Клиф» (Sea Cliff), который сейчас переоборудуется, стоил что-то около 100 млн долларов (из них 25 ушло на научно-исследовательские работы, которые использовались не только для «Си Клифа», поэтому фактической стоимостью аппарата считают 75 млн). Французы известных мне официальных цифр не давали, но вроде бы их «Нотил» (Nautile) стоил около 65 млн долларов. Японцы объявили, что «Шинкай 6500» (Shinkai 6500) стоил 92 млн долларов, а судно-носитель — 41 млн долларов.
О стоимости наших я предпочитаю не говорить, полагая, что это конфиденциальная информация, скажу только: они обошлись нашей стране много дешевле всех остальных, созданных в мире.
Но вернемся к истории. Итак, первый в СССР исследовательский аппарат-двухтысячник «Пайсис-IV» (Pisces IV) был построен по моему ТЗ (техническое задание) — именно как исследовательский, по заказу Института океанологии АН СССР на маленькой канадской фирме «Хайко» в 1973 году.Он был готов к морским испытаниям, но США его задержали. Отец атомного флота США адмирал Рикавер не поленился прилететь из Вашингтона к Трюдо (тогда премьер-министру Канады) и предложил его купить канадскому правительству и оставить в Канаде.
В мире тогда был только один двухтысячник — американский аппарат «Альвин» (Alvin) — заказанный американским военно-морским флотом как разведывательный и построенный в 1964 году. Он много сделал для познания океана. Вот пример, связанный с аппаратом «Альвин», доказывающий, кстати, справедливость моей концепции важности обитаемых аппаратов.
С его помощью было сделано крупнейшее открытие человечества ХХ века, о котором мало известно, — открытие анаэробной жизни на нашей планете — жизни без кислорода. Талантливый океанолог и геофизик Роберт Баллард, просматривая около 40 тысяч снимков, сделанных необитаемым аппаратом в Галапагосской впадине, увидел какие-то странные трубки, которые от снимка к снимку меняли свое положение на дне. Он вызвал аппарат «Альвин». Аппарат погрузился, и научные сотрудники подняли на поверхность вестиментиферы — новую форму жизни. У них все есть: и нервная система, и эквивалент пищеварительной, и дыхательная, и формирование белков — только у них сернистый цикл, а не кислородный.Когда директор Института космических исследований узнал об этом, он позвонил директору Института океанологии и говорит: а зачем нам летать на Марс, если у нас дома есть совсем иная форма жизни?
Так вот, если бы не «Альвин», 40 тысяч снимков, сделанных роботом, не помогли бы совершить это величайшее открытие ХХ века.
Возвращаясь к судьбе моего «Пайсиса-IV», надо еще раз напомнить, что он был оставлен в Канаде. Адмирал Рикавер счел, что такой аппарат давать СССР не следует. Все это стало известно много позднее.
— И кто его использовал?
— Канадское правительство его купило и дало Тихоокеанскому океанологическому исследовательскому институту Канады в порт Виктория.
Но у меня в те времена были крепкие нервы. Я подождал некоторое время и, понимая, что два аппарата — это совсем другое качество, предложил этой же фирме сделать два аппарата. Они заинтересовались. А в Москве поняли: если Рикавер специально летал из-за аппарата в Канаду, то, значит, это что-то важное. И Михальцев получил деньги на два аппарата.
Мы придумали, как обойти соглашение между США и европейскими странами о запрете поставлять технику новой технологии в СССР и соцстраны. Но это касалось изделий. А комплектующие части покупать и вывозить никто не запрещал.
В общем, фирма арендовала помещение в Цюрихе. Один прочный корпус обитаемых аппаратов заказали в Японии, другой — в Америке. И вывезли — это же не аппарат, то есть не изделие, а части. Первый собирали в Цюрихе, везли его, как Суворов, через Альпы — на трейлере в Геную, испытывали в Средиземном море (испытывали не до двух тысяч, я боялся, что американцы что-нибудь нехорошее сделают), потом погрузили его на ожидавший теплоход «Фрязино», через 4 часа он снялся в Новороссийске. Так мы получили «Пайсис-VII». А когда делали второй, тут американцы уже плюнули (они в это время строили свой шеститысячник «Си Клиф»). «Пайсис-ХI» собирали в Ванкувере, испытывали рядом, в Тихом океане, и на нашем судне отвезли во Владивосток, откуда на Ил-76 «Пайсис-XI» был перевезен в Новороссийск. Так в 1975–1976-м появились у нас два исследовательских обитаемых двухтысячника, которые проработали 10 лет до «Миров» и очень много сделали в разных океанах и морях для познания нашей планеты.
— А сейчас что с ними?
— Один стоит как экспонат в Калининграде на нашем судне (старом «Витязе»), превращенном в музей. А со второго «Пайсиса» кое-что сняли как запасные части для «Миров». Но его можно восстановить и использовать.
— И у нас нет больше двухтысячников?
— Нет. Но вот Жак Пекар сейчас продает своего «Фореля». Он просил найти ему покупателя. Иллюминатор — метр в диаметре. Рабочая глубина — 500 метров. Незаменимая вещь для тех, кто собирается строить и эксплуатировать подводный газопровод по Балтике (там как раз такая и меньшая глубина). Необитаемые аппараты там мало пригодны. Или совсем не пригодны.
— Зачем вы строили «Пайсисы» в Канаде? На территории СССР такие аппараты было невозможно сделать?
— Вспомните, это был 1970 год… Гагарин в космос уже летал, 100 мегатонн ядерной бомбы на Новой Земле уже взорвали. Естественно, мы запросто могли сделать такой аппарат. Но промышленность Советского Союза была рассчитана на большие серии, если это оборонная продукция, а если гражданская — то для массового производства. Уникальные вещи делать в СССР силами НИИ и разработчиков было трудно.
— Значит, в Канаде это было дешевле, чем у нас?
— Намного! Это специфика экспериментальных образцов. Сделать экспериментальный образец у нас в Союзе, если это не оборонная продукция, — задача трудная.Я могу говорить об этом по опыту. Я всю жизнь работал с ВПК. «Миры» — это четвертая вещь по значимости из того, что мне удалось сделать в жизни. Так я сам считаю. У меня были вещи много важнее.
Мне довелось сделать открытие. Все было засекречено. В 1963 году я получил диплом, в нем написано: «Михальцев сделал открытие». И все. Ни названия, ничего. Только номер — 61-й.
— До сих пор говорить об этом нельзя?
— Вполне можно, потому что мне это надоело, и я рассекретил это дело в 1994 году. И теперь это называется так: «Открыто явление непрерывности звукового поля в океане — эффект Михальцева». Это, пожалуй, первое по значимости, ибо все гидролокаторы дальнего обнаружения подводных лодок (сегодня — всех военных флотов мира!) имеют архитектуру, использующую это открытие. Второе. Так же, как «Миры», по моему ТЗ и при моем руководстве были построены два специальных исследовательских гидроакустических судна «Сергей Вавилов» и «Петр Лебедев» — 1956—1960 гг. И родились две науки: акустика океана (не было такой науки, была только гидроакустика) и акустические методы исследования океана. Это, полагаю, второе по значимости дело. Но я, простите, не склонен заниматься саморекламой, вернемся к «Мирам».
Восемь лет я доставал на них деньги. Но главное — я написал для них ТЗ. Такое, как я считаю нужным. Есть два типа ТЗ. Один в терминах «мне надо». И это дается изготовителю, а как сделать — это его проблемы. А второй в терминах типа: «Надо — и я знаю, как это можно сделать, и беру на себя ответственность за возможность реализации, а вы делаете это под моим руководством».
— Это ваш тип?
— Да. По этому принципу я работал всю жизнь. Начиная с акустических пароходов «Сергей Вавилов» и «Петр Лебедев» (83 страницы было текста ТЗ).
В ТЗ на «Миры» я написал восемь пунктов, которые раньше не делались. Все перемещают ртуть с кормы на нос, чтобы аппарат опускался то носом вниз, то носом вверх. Вместо этого я сделал емкости, в которые набирается вода, перемещаемая помпами для перекачки забортной воды. При перепадах давлений более 600 бар это было реализовано в мире впервые.
Все мои пункты финны, которых я нашел из-за стали, выполнили. Дело в том, что все аппараты делают из титана, а «Миры» сделаны из мартенситовой, сильно легированной стали с 18% никеля. Мне повезло, что я нашел финскую фирму «Локомо».
В чем ценность этой стали. Титан, лучший сплав, имеет предел текучести — около 70 кг на квадратный сантиметр, а у этой стали — 150. Это была находка, и я стал готовить финнов выполнить все ТЗ. «Локомо» — фирма, которая никогда ничего подобного не делала. «Локомо» входит в концерн «Раума Репола», который делает бумагу, а кроме того — оборудование для изготовления бумаги, для лесопильных работ. Хорошие инженеры, которые интересуются чем-то новым. В течение двух лет я их готовил. Свозил их в Новороссийск. В это время там стоял «Келдыш» с «Пайсисами». Больше суток они измеряли их и фотографировали. Потом прошло полтора года. Они считали, а я доставал деньги. Это были последние полтора года из восьми.
Но я достал деньги только на один аппарат.
— Как же вам удалось сделать второй?
— Контракт был подписан на один аппарат. Через три дня я спросил финнов: а если не делать ни одного чертежа, а просто сделать точную копию аппарата, сколько надо будет доплатить? Благодаря добрым отношениям они назвали смешную цифру, они поняли, что у меня денег нет, и взяли только за изготовление четырех лишних сфер: одной обитаемой и трех балластных.
А потом я готовил два аппарата, никому об этом не говоря. По ТЗ было предусмотрено 2 комплекта аппаратуры. Все ТЗ читали (и в Госплане, и в других ведомствах) и думали: ну импортная аппаратура, конечно, надо, мол, запасное иметь. А внизу мелким шрифтом — ЗИП (запасной инструмент и приборы) — 6% стоимости контракта. Как принято в судостроении.
При этом мне потребовалось 7 месяцев для того, чтобы получить подписи замминистров в подтверждение того, что два аппарата — это решение правительства.Дальше были испытания. Экипаж: пилот-сдатчик финн Пекка Лааксо, пилот-приемщик Анатолий Сагалевич и руководитель погружения Михальцев. Погрузились 7 ноября 1987 года в Ботническом заливе. Разбили бутылки шампанского о «Миры». Мне доверили разбить бутылку шампанского о «Мир-1», а президенту «Раома Репола» — о «Мир-2». Потом 13 и 15 декабря 1987 года экипаж погружался при успешном сдаточном испытании в Атлантике на 6170 метров на «Мире-1» и на 6120 метров — на «Мире-2».
И вот американский World Technology Evaluation Center (центр, который отражает новейшие технологии) в 1994 году назвал «Миры» «…лучшими глубоководными обитаемыми аппаратами из когда-либо построенных в мире».
Они отличаются от остальных тем, что сказано выше, и, кроме того, запасом электроэнергии. У всех 50, а у меня 100 киловатт-часов.
Еще одно из важнейших отличий — в системе аварийного спасения. У аппарата внутри есть синтактиковый буй. Так вот если что, в аппарате нажимают кнопку и буй всплывает на поверхность к судну обеспечения. По ковларовому тросу, как по направляющей, пускают половину сцепки (такую же, как железнодорожная автосцепка). Она доходит до аппарата, происходит автоматическая сцепка, и аппарат поднимают на длинном силовом тросе. Такой системы нет ни у кого.Если аппарат запутался в чем-то на дне, вот тогда необходим и второй аппарат. То, что их два, это еще одно уникальное решение. Только в России их два. У всех остальных по одному.
— Вы довольны тем, как используют ваши «Миры»?
— Могу сказать, что не очень. Но я не занимаюсь эксплуатацией и критиковать чужую работу не собираюсь. Сделано много важнейших открытий мирового значения.На Северном полюсе была хорошая работа «Миров» и, полагаю, не очень хорошая работа ледокола, который не очистил место для всплытия. «Мир-2» сломал там легкий корпус, пробивая лед, «Федоров» и «Россия» должны были лед обколоть.Сейчас пилоты Черняев и Сагалевич с «Мирами» перегружаются на судно «Академик Мстислав Келдыш» и идут нормально работать в Норвежское море — к «Комсомольцу». Я в свое время был инициатором и руководителем работ по обнаружению и первым измерениям радиоактивности вокруг «Комсомольца», я понимал, что если произойдет морской Чернобыль, будет очень нехорошо. Теперь там стоят датчики радиоактивности в воде и на АПЛ.
— Значит, «Миры» можно использовать в следующих случаях: разбился самолет, упал в океан — можно посмотреть на него, утонул корабль или лодка — тоже можно посмотреть, а если тонет — можно и спасти. Установить флаг на дне океана можно…
— Хорошо рассказываете. А еще что?
— «Титаник» с их помощью можно снимать под водой. Трубки можно обнаружить…
— Это уже ближе. А потом можно заняться исследованием Мирового океана. Океан занимает 72% площади планеты. Позорно жить на планете, поверхность которой мы знаем хуже, чем обратную сторону Луны.
P.S. Жаль, что Чилингаров, использовавший «Миры» ради своих политических целей (в конце концов скоро выборы, а он наверняка хочет получить свой пятый думский срок) и походя испортивший своим рекордом дипломатические отношения России с арктическими странами, ни разу не вспомнил имени создателя этих «Миров», на которых покатался сам и покатал своего однопартийца и богатых зарубежных гостей.
Под текст
