Фамилию Жукова Альмира Рашидовна получила по мужу, когда в 1982 году выскочила в Уфе замуж за пожарного из Иркутска, так вышло. О том, что их дочка Алина сейчас сидит в тюрьме, Жуков ничего не знает, если не вычитал из газет, он сейчас снова где-то в Иркутске. Альмира его выгнала через три года. Шла по Уфе, усталая, из Дома быта, где заведовала пошивом дубленок, мимо очередей, которые в восемьдесят пятом ломились за водкой, и видит картину: муж вместе с друзьями-участковыми распихивает народ в очередях, кому-то по роже бьют. Он им просто помогал из солидарности. Ну Альмира его и выгнала и растила дочку одна.
Начальство ее ценило и хотело продвигать, надо было вступать в партию, сам замминистра ей дал рекомендацию. В Управлении бытового обслуживания была одна тетка, председатель профкома, она Жукову почему-то не любила, о чем и сказала на парткоме. Альмира ответила: «Если женщина любит женщину, я думаю, это неправильно». Повернулась и ушла. Все стали кричать: «Ты куда? Вернись!» — но она больше никогда ни в какую партию не вступала.
Ее и без партии поставили замначальника цеха, но общественное поприще ее никогда особенно не привлекало, с работы она бежала к дочке. Она говорит: «Я ее и родила легко, и потом с Алиной не было проблем. Она красивая, вы ее увидите». Вот только печенка пошаливает после гепатита. Хорошо, что в СИЗО хоть передачи не отказываются принимать, там к Жуковым хорошо относятся, Альмира скоро год, как ходит туда через день.
Когда в связи с перестройкой Управление бытового обслуживания развалилось, все партийные что-то приватизировали, а Альмира устроилась на работу в газовую компанию. Один человек придумал гнать газовый конденсат из Оренбурга в Уфу на переработку и попросил Жукову создать под это фирму. Зарабатывала хорошо. В 2000 году с работы пришлось уйти: заболела мама, сначала сердце, поставили кардиостимулятор — так начался диабет. Ей ампутировали стопы, поэтому и Алина, когда поступила в институт в Питере, не смогла учиться на очном. Сейчас бабушка (она сама даже до туалета не может дойти) думает, что Алина все-таки в Питере, а правду Альмира ей не говорит.
Деньги от газового конденсата кончились, тот человек из Оренбурга звонит, зовет на работу, расспрашивает, как мама. Про дочку Альмира ему тоже не сказала. Она за себя вообще не умеет попросить. За других всю прокуратуру Башкортостана на уши поставит, а за себя как-то неловко. Я про эту историю тоже узнал случайно, мы познакомились в суде, где шло другое дело. Спросил, как они там живут, в Уфе, тут Альмира не удержалась и рассказала про Алину.
Защищать людей Жукова стала как-то не нарочно. Она познакомилась с женой директора мясокомбината из Дюртюлей, та попросила разобраться с торговым домом «Дюртюли», который они учредили в Уфе, а там выходили одни убытки. Альмира стала директором и скоро нашла причину: они же сами себе продали оборудование втридорога, а прибыль увели — вот и убытки. После такого доклада директор мясокомбината приехал однажды в пятницу и всех их уволил: тридцать пять человек персонала из магазина и кафе «Дюртюли».
А на следующий день, в субботу, в кафе была заказана свадьба. Альмира пошла в прокуратуру, и прокурор свадьбу разрешил. Потом она добилась восстановления на работе и выплаты зарплаты по суду всем работникам торгового дома, но его все равно закрыли, а Альмира в сорок девять лет вдруг стала правозащитницей.
Говорят, что в правозащитники россиян вербует английская разведка. Может, кого-то и вербует, но с Жуковой получилось не так. После судов с торговым домом она стала в Уфе довольно известна, и журналистка Вероника Шахова позвала ее на встречу правозащитников в Благовещенске. Это было год и несколько месяцев спустя после массового побоища. Весной 2006-го туда съехались Лев Пономарев, Анна Политковская и Людмила Михайловна Алексеева. Альмира утром кормила маму, опоздала на маршрутку, и, когда приехала в Благовещенск, их уже выгнали из клуба, а Алексееву облили майонезом. Пошли пить чай и отмывать Людмилу Михайловну от майонеза в кафе. Альмира сказала, что тут что-то не так, нельзя путать защиту людей с политикой, а если уж людям обещали помочь, то надо это доводить до конца. Штатные правозащитники посмотрели странно, а Алексеева согласилась: «Правильно. Вот вы и возьмитесь за это».
Пономарев назначил Жукову замом исполнительного директора организации «За права человека» по Башкортостану. В Благовещенске довести до конца уже ничего было невозможно, дело против ОМОНа сейчас разваливается, зато ей дали офис с компьютером и ксероксом и четыре месяца платили по шесть тысяч рублей. Потом грант «английской разведки», видимо, кончился, с тех пор она защищает людей по призванию, просто так. С 10 мая до 12 октября 2006 года, когда посадили Алину, ее мама успела подложить разным властям три свиньи.
В июне пришли жители общежития мясокомбината, после продажи здания им подняли квартплату до 5 тысяч — «или на улицу». Жукова пошла в прокуратуру, прокуратура предъявила иск о признании сделки недействительной, людей пока не трогают, Альмира надеется добиться предоставления им другого жилья. Там всего-то двадцать комнат, это человек шестьдесят вместе с детьми.
В июле приехали пенсионеры из Дюртюлей, которые годом раньше подписали жалобу на мэра. Всего было пять десятков подписей, но к пятерым мэр предъявил иски о защите его чести и достоинства. Суд в Дюртюлях взыскал по сто — по двести тысяч рублей, судебные приставы арестовали пенсии, но Альмира успела подать на одно из решений жалобу в Верховный суд Башкортостана. Там пересмотрели все пять решений и снизили ущерб, нанесенный достоинству мэра, до пятисот рублей с каждого деда. Жукова хотела писать в Страсбург, но пенсионеры говорят: хватит, мол, спасибо, лучше мы заплатим, а то вы на дорогу больше потратите.
Наконец, в сентябре позвонил из Москвы Лев Пономарев и попросил съездить в город Мелеуз, в колонию строгого режима, там зэки в знак протеста против пыток вбили себе в легкие какие-то штыри, а один как раз освободился и пришел в офис. В колонию Альмиру, конечно, не пустили, но она обзвонила мам зэков и устроила пресс-конференцию с тем, который только что вышел. В Уфе про это никто ничего так и не написал, написала одна газета, ее печатают в Оренбурге и тайно ввозят в Башкирию, как ленинскую «Искру». В колонию приезжал прокурор, он пришел к выводу, что там все хорошо. Зэки прислали благодарность: до пресс-конференции их заставляли умываться из унитазов, а теперь дали тазики.
«Пресс-конференцию» Альмира провела 10 октября, а Алину задержали 12-го. Она ни на секунду не поверила, что дочка занимается наркотиками, но сначала все равно была убита и не знала, что делать. Через два дня пришел приятель Алины по имени Федя и рассказал, как все было на самом деле.
Его схватили оперативники, завели в подъезд, обыскали и нашли в кармане дозу марихуаны. Федя говорит, что подбросили, не это важно. Они составили протокол, но, отпустив понятых, объяснили, что его можно и порвать, потому что им нужен не он, а та девчонка, которую он сегодня подвозил, — Алина Жукова. Он сломался, потому что у него жена и маленький ребенок. Федю отвезли в РОВД и пометили при нем шесть купюр по сотне, а пока метили и переписывали, двое ментов еще шутили между собой: «Пусть она теперь дочку вытаскивает, а не лезет, куда не просят», — это об Альмире Рашидовне.
К дому Жуковой подвезли Федю на оперативной машине, замаскированной под такси. Алина с мамой были дома. Попили чаю, и он попросил, как научили менты, чтобы Алина отдала шестьсот рублей некоему Сергею: вроде это Федин долг, который он просрочил, поэтому стесняется вернуть сам.
Алина согласилась, этого Сергея она знала, и они поехали на «такси». Передача «долга» заняла не больше пяти минут, Алина вернулась и успела сказать, что все в порядке, только Сергей вроде и не понял, кто такой Федя. Объясняться не пришлось, их сразу повязали. Потом Федю отпустили, так как он заранее написал заявление «о добровольном желании изобличить распространителя наркотиков», а у Алины на руках оказался специальный порошок, которым метили купюры, в кармане нашли три купюры и 6 граммов марихуаны. По тому, как ее вели и увозили в наручниках, в карман могли подложить хоть пистолет.
Отпущенный Федя напился, приполз домой и все рассказал жене. Она сказала: «Иди отсюда и не возвращайся». Поэтому он решился пойти к маме Алины и тоже все рассказать. Альмира Рашидовна его пожалела и сразу успокоилась: разберутся теперь и отпустят дочку. Но в прокуратуре и в суде поверили не Феде, а ментам. Следствие по этому эпизоду велось полгода, на суде к нему ничего не прибавилось, но 7 мая 2007 года судья Октябрьского районного суда Р.Р. Абдуллин приговорил Жукову за распространение наркотиков к семи годам лишения свободы.
Об этой истории я написал в «Российской газете» (в «Новой» параллельно шел большой материал на другую тему из Уфы, к тому же была надежда, что правительственная газета их вернее достанет). Прочитав заметку, член Общественной палаты при президенте РФ Олег Зыков инициировал заседание комиссии палаты под руководством Анатолия Кучерены, комиссия приняла решение направить в Уфу в качестве наблюдателя члена Общественной палаты адвоката Генри Резника. 21 августа мы с Резником были в Верховном суде Башкортостана, где было назначено кассационное заседание. Накануне прокурору Башкортостана Сергею Хуртину принесли письмо Эллы Памфиловой, и он пригласил Альмиру к себе. Он сказал в частной беседе, что приговор ее дочери кажется ему слишком строгим. В 9 утра в суд поступила составленная наспех бумага о том, что зам районного прокурора просит направить дело на новое рассмотрение в районный суд. Воспользовавшись тем, что бумага пришла слишком поздно, трое судей Верховного суда перенесли слушание на 6 сентября, пока оставив Алину под стражей.
Понятно, что Уфа не могла показать слабину: вот приехал Резник, все наделали в штаны и сразу отпустили девчонку. Тут есть свой уполномоченный по правам человека — полковник Фатхлисман Тукумбетов, до этого он работал заместителем министра внутренних дел. Он первым сказал в республиканской прессе, что Алину Жукову задержали правильно. Я был у него на приеме в июне, он сказал, что не может вмешиваться в рассмотрение дела судом, но постарается ускорить ход дела в кассации. Закон отводит на начало кассационного рассмотрения месяц, по существу рассмотрение жалобы Жуковой в кассации начнется через четыре месяца после приговора. Местная власть боится выпустить дело дальше Уфы.
Людмила Михайловна Алексеева рассказывала, что в 1977 году она решила все-таки уехать в США, когда КГБ стал угрожать ее сыну. Ведь рисковать собой — это твое собственное дело, но рисковать детьми — это уже ни у кого не укладывается в голове. В конце июля Альмира пришла на свидание в СИЗО и рассказала дочери, что к ней приехал правозащитник из Ферганы. Деньги на самолет ему собрали семьи семерых узбеков, которых он только что вырвал у прокурора Бураевского района Башкортостана, там они оказались в рабстве. Жена прокурора отобрала у узбеков паспорта, а тех, кто пытался бежать, он бил собственноручно. Коллега из Ферганы просил спрятать узбеков. Вот Альмира и пришла спросить, что дочь думает про эту историю, может, ей не лезть? Алина сказала, что надо помогать, она потерпит.
После того как мы рассказали об этом в «Новой» со слов Жуковой, история про узбекских рабов бураевского прокурора получила огласку в других СМИ, сейчас он уволен и ведется следствие. Семь узбеков живут пока у Альмиры на даче. Они понимают татарский язык и переживают за Алину. Узбеки понимают, что каждым лишним днем в тюрьме Алина платит за их безопасность. А мама это понимает?
«Ну, — говорит Альмира не очень уверенно, — передо мной же никто не ставил вопрос так: или узбеки — или дочка»… Поскольку я молчу, она объясняет: «А куда они поедут без денег и голодные? В конце концов, они такие же мусульмане, как я». Я думаю, даже если бы они были не мусульмане, они бы все равно сейчас жили у нее «в саду», как называют эти хибарки в Уфе. Соседи притащили узбекам мешок картошки, но его уже съели, не хватило до очередного суда 6 сентября.
Конечно, рано или поздно такими-то силами мы Алину вытащим. Потребуется еще какое-то время на полный пересмотр дела и наказание провокаторов. Спасибо надо будет сказать в первую очередь не журналистам и не Общественной палате, а Феде. Если бы он не согласился на роль провокатора, они бы нашли кого-нибудь другого, но шансов на то, чтобы другой тоже отважился рассказать правду маме и суду, было бы мало. И никакой Резник ничего уже не смог бы сделать, как ничем нельзя помочь сотням других людей, сидящих в результате таких же провокаций и неизвестно за что. С ними уже будут нянчиться, за ничтожностью шансов, только Альмира и другие такие же инопланетяне, у которых просто аллергия на несправедливость. А нормальным людям менты будут рассказывать, что их финансирует английская разведка или какая там.
Альмира нерешительно спрашивает: «Наверное, когда Алину выпустят, я ее все-таки отправлю в Питер? Когда бабушка умрет, да?»… Да! Эмигрировать из Уфы в Питер, а из Питера еще куда подальше. Мы-то тут еще повоюем, а уж дети пусть посмотрят издалека, может, вернутся когда-нибудь. Сейчас тут жить нельзя.
