«Месье, не подскажете, в какую сторону мост Аустерлиц?» — спрашивает остановившая меня девушка с самокатом. Я открываю зажатый в руке план Парижа, и мы вместе начинаем искать мост. Найдя его и благодарно взмахнув рукой, девушка укатывает по набережной. Я смотрю ей вслед с сожалением не только потому, что нам не по пути, а и из-за того, что у меня нет, как у нее, самоката или, еще лучше, велосипеда, на которых едут, обгоняя меня, многие парижане. Мне же до университета, куда меня пригласили прочитать лекцию, идти бодрым шагом еще минимум полчаса.Усадить парижан на велосипеды сначала попробовал мэр Парижа Деланоэ. Еще с весны он заказал несколько тысяч велосипедов с эмблемой мэрии и оборудовал на главных перекрестках и площадях специальные стоянки. Мэр руководствовался благими намерениями — разгрузить город от автомобилей, закупоривающих его пробками и загрязняющих атмосферу. Осенью к экологическим мотивам добавились экономические: когда цена на бензин взлетела вслед за нефтью, министр экономики Кристин Лагард предложила автомобилистам почаще пользоваться велосипедами. Но подлинное народное признание к новому виду городского транспорта (не только в Париже, но и в других крупных городах страны) пришло вместе с забастовкой транспортников, которая длилась почти две недели.Для сотен тысяч горожан она свела их разнообразные ежедневные проблемы к поистине экзистенциальному выбору: как добраться до работы и вернуться домой (не забыв про покупки и отправленных в школу или ясли детей). В условиях, когда по всей стране забастовали железнодорожники дальних и пригородных поездов, а в Париже еще и служащие метро и водители автобусов и трамваев, выбор был невелик. Помимо велосипедов (а также самокатов, роликовых коньков и даже скейтбордов), на которых по 30—50 километров из загорода ежедневно не наездишься, оставалось уповать на несколько сохраненных для часов пик электричек и поездов метро, циркулировавших, кстати, не на всех линиях. Ну и конечно, на палочку-выручалочку — автомобиль для тех, у кого он есть, и на великодушие соседа или знакомого, готовых подбросить до города.В результате автомобильные пробки на подъездах к Парижу, да и в самом городе растянулись на многие километры, вход на станции метро, чтобы пассажиры в толкучке не падали с платформ, пришлось ограничивать, а по улицам по утрам и вечерам с картами города перед глазами сосредоточенно зашагали люди, махнувшие рукой на общественный транспорт.Катастрофа? ЧП? Политический катаклизм? Общественная драма? Ничуть не бывало: рядовой «социальный конфликт», каких Франция перевидала немало и от которых, считает, не застрахована в будущем. Его причина на этот раз — объявленная правительством пенсионная реформа, предполагающая ликвидацию льгот и увеличение срока выслуги лет для госслужащих, работающих на транспорте. Нынешний президент Николя Саркози эту реформу пообещал еще во время предвыборной кампании. Профсоюзы уже тогда заявили, что с утратой многолетних социальных завоеваний они не согласятся. В результате — столкновение.У каждой стороны свои аргументы. Правительство напирает на то, что бюджет социального страхования опустошен его предшественниками, что увеличение за последние годы продолжительности жизни французов (в среднем на десять лет) возлагает на работающие поколения непомерный груз по содержанию пенсионеров, а также на то, что в глобальном мире в условиях конкуренции с Америкой и Азией не только Франции, но и всей Европе придется затягивать пояс, чтобы не отстать.Профсоюзы отвечают, что их интересуют не макроэкономика и геополитика, а сегодняшние проблемы миллионов французов: уровень жизни большинства населения стремительно падает, пенсии обесцениваются, а расплачиваться по новым счетам заставляют трудящихся, в то время как крупный бизнес и управляющая им элита преуспевают. (Не забывая напомнить, что призывающий всех затянуть пояса президент Саркози недавно добился от парламента двукратного увеличения своего жалованья.)Для Франции, привыкшей со времен своей Великой революции выяснять социальныеотношения на улицах, очередное «социальное движение» в виде национальной стачки — почти что заурядный метод экономической борьбы, способ выяснения соотношения сил перед переговорами, на которых и будет закреплен очередной компромисс.И правительство, и предприниматели, и профсоюзы, едва ли не сразу после начала забастовки, как правило, начинают сложные маневры по поиску выхода из нее. При этом, хотя общаются эти «социальные партнеры» прежде всего друг с другом, глазом косят в одну сторону: в сторону общества и его реакции.Забастовщики апеллируют к обществу, поскольку знают: несмотря на все тяготы, причиняемые забастовкой населению, они могут, по крайней мере поначалу, рассчитывать на его симпатию, а то и поддержку.Но те же профсоюзные лидеры понимают: благожелательная терпимость горожан к забастовкам и их последствиям имеет пределы. После нескольких дней конфликта измученные пробками, ожиданием на остановках и хроническим недосыпом люди начинают возмущаться. И тогда забастовщики рискуют оказаться в конфликте не с черствым правительством или жадными предпринимателями, а с обществом. У властей, преисполненных решимости провести назревшие реформы, конечно, есть соблазн повернуть накапливающиеся усталость и раздражение людей против профсоюзов, отстаивающих кастовые интересы. Однако и они понимают: общественное недовольство, вскипев, может в равной степени выплеснуться как на упрямых «стрелочников», так и на правительство, не способное найти выход из тупика.В каждом лагере есть свои радикалы. Среди забастовщиков — это наследники анархо-синдикализма, желающие взять власть измором и заставить капитулировать. На волне разгорающихся страстей появляются и таинственные «командос» — то ли настоящие экстремисты-саботажники, то ли провокаторы, которые угрожают расправой штрейкбрехерам, подбрасывают на пути шпалы и рельсы и выводят из строя сигнализацию.За спиной властей — свои сторонники твердой позиции и простых решений. Они призывают Саркози вдохновиться примером Тэтчер и Рейгана, в свое время без лишних церемоний уволивших бастовавших железнодорожников и авиадиспетчеров. Некоторые из них если и не предлагают правительству привлечь армию на замену машинистам, то советуют напомнить забастовщикам, что на их рабочие места можно вполне пригласить неприхотливых наемных рабочих из Индии или Китая.В такой деликатной ситуации никто не хочет доводить разогревшуюся температуру в стране до точки кипения. Саркози, надо думать, помнящий, какой легковоспламеняющейся страной он управляет, не призывает на помощь «китайских добровольцев» и обращается за подсказкой не к ультралиберальной Маргарет Тэтчер, а цитирует генсека французской компартии Мориса Тореза, который еще в послевоенные годы учил свое воинство, как надо «не только начинать, но и вовремя заканчивать забастовку и переходить к переговорам».Профсоюзы, получив от правительства обещание щедрых отступных за согласие с принципом пенсионной реформы, соглашаются на время переговоров «приостановить социальное движение». Общество получает передышку и возможность вернуться к нормальной жизни в надежде на то, что за месяц сохранившие лицо «социальные партнеры» придут к компромиссу и не испортят никому уже замаячившее на горизонте Рождество.А пресловутая глобализация, которой все друг друга пугают, дает о себе знать неожиданной рекламой мотоциклов «Ямаха», появившейся в дни забастовки на страницах парижских газет. Японские мотоциклы сфотографированы на фоне толпы парижан, сгрудившихся на платформе метро. Подпись гласит: «Ямаха — ваша лучшая страховка от транспортных проблем».А в это времяВ пятницу Московский городской суд признал незаконной еще не начавшуюся предупредительную забастовку железнодорожников, которую готовил профсоюз локомотивных бригад железнодорожников (РПЛБЖ). Основная мотивация юристов РАО «РЖД» состояла в том, что проведение забастовки «создаст угрозу обороне страны и безопасности государства». Московская прокуратура и судья Назарова с ними согласились.
