Саки обычно называют городом инвалидов. Можно и иначе: город правильно воспитанных, здоровых людей. Трудно сказать, что больше заставляет тысячи несчастных с травмами позвоночника каждый год стремиться в это местечко посреди крымской степи: целебные рапа и грязи Сакского озера, высокий профессионализм и огромный опыт местных медиков или особая атмосфера «Куршевеля для инвалидов»?Улочки, примыкающие к санаторию им. Бурденко, заполнены колясочниками и поэтому звучат по-особому: звук шагов здесь перемежается поскрипыванием колес. Иногда здоровые толкают коляску, иногда наоборот. Однажды с ужасом наблюдала, как среди машин лихо маневрировал пацан-инвалид на моторизированной коляске, на спинке которой, как акробат, балансировал его приятель.Влюбленные здесь не держатся за руки, неудобно. Чувства проявляют иначе: она хватается за спинку его коляски и едет на буксире. Друзья же стараются катиться синхронно и оживленно болтают. У ворот санатория целый день напролет режутся в карты и домино старички — кто на ногах, кто на колесах.Здесь же, в парке, знакомится и молодежь. «Я не комплексую: здоровый парень или инвалид, лишь бы человек был прикольный, — говорит Татьяна, студентка. — Богатые, бедные, здоровые, на колясках — все равно к девушкам пристают. Только однажды мне инвалид пытался показать, что я ничего не стою. Он был из Германии».Здесь особый секс-эскорт. Девушки такие же красивые, как в Ялте, но недорогие (степной Крым все-таки) и обладают необходимым минимумом медицинских знаний. Таких не испугают спастика — самопроизвольное подергивание ног — и другие специфические проблемы мужчин-инвалидов.Саки — город, где человек в коляске может чувствовать себя относительно независимым от нас. Ко всем магазинам, кафе, ресторанам, почтовым отделениям и отделениям банков подведены пандусы. Довольны и инвалиды, и мамаши с колясками, и бабушки с «кравчучками» (дешевые сумки на колесах до сих пор носят имя первого президента Украины).Пандус ведет и к местному храму. Обычно паперти с их высокими ступенями — серьезная проблема для верующего инвалида. Без помощи посторонних не поднимешься, а стоит замешкаться — суют милостыню. Ведь в наших жестоких городах у здоровых людей выработался стереотип: человек на коляске может выйти из дома только затем, чтобы просить денег.В Саках инвалидам мелочь не суют, но на местном рынке много продавцов и менял в колясках. Тем, кто решил осесть здесь и не имеет источников дохода, кроме пенсии, приходится работать. Это плата за то, что горожане воспринимают их как равных, не унижают жалостью и не покупают у них уличную индульгенцию за пару гривен. Зато в Саках (это отмечают все инвалиды) не нужно беспомощно оглядываться, когда вдруг не справляешься на крутом подъеме. Любой прохожий запросто подтолкнет твою коляску.В этом и состоит правильное воспитание здоровых: нельзя проявлять к инвалиду навязчивого внимания, но в то же время нужно быть готовым прийти на помощь. Жители Сак понимают это не хуже профессиональных психологов.Когда их спрашиваешь, как они этому научились, они недоумевают. «Мы же столько лет живем вместе. Город и инвалидов уже нельзя разделить, — пытается объяснить медсестра Светлана. — А когда помощь нужна, это же сразу видно: на крутом подъеме. Подходишь. Подталкиваешь».В большом мире здоровых людей, к сожалению, слишком многие позволяют себе бестактность по отношению к человеку в коляске. Но есть и другая сторона проблемы. Инвалид передвигается по городу, как во вражеском тылу, постоянно ожидая оскорблений. И часто видит их там, где их нет, а то и сам нарывается на скандалы. Помаявшись, многие колясочники запираются в своей квартире на долгие годы.Вырвавшись из этого добровольно-принудительного заключения в Саки, они чувствуют себя, как русские звезды на экзотическом курорте, — абсолютно свободными. И ничего, что степь и до моря 12 километров, а в «Бурде» (санатории имени Бурденко) свято чтят традиции советского отдыха с ненавязчивым сервисом и простым калорийным питанием. Все равно это «Куршевель для инвалидов».С утра пораньше те, кто побогаче, проходят процедуры (путевка на двоих с сопровождающим стоит 7800 рублей, курсовка на месте — 300 гривен), те, кто победнее, едут к озеру и сидят на берегу, обмазавшись целебными и страшно вонючими грязями. Но на сиесту и «дикари», и «культурные» отдыхающие собираются под огромным балконом санатория потусоваться. Желающие уединиться катаются по аллеям огромного парка. Здесь с лотков продают напитки намного дороже, чем в городе, совсем как на настоящих южнобережных курортах.В голодные и нищие 90-е вся жизнь инвалидов в парке и протекала, поэтому в единственной тогда кафешке стульев не было. Сегодня в Саках несколько десятков ресторанов, оборудованных пандусами. Когда туда заезжает «позажигать» команда на колясках, официанты тут же убирают стулья. За соседними столиками гуляют отдыхающие из других санаториев: сакские грязи, похоже, лечат от всех болезней.Местная достопримечательность — Борис Зурбань. Ему 47 лет, и на его счету уже три расторгнутых брака. Ради этого мужчины в растянутых спортивных штанах соглашались переехать в Саки жительницы столичных Москвы, Ташкента и Киева. Однако после нескольких лет совместной жизни уезжали. Борис Григорьевич утверждает, что сам был инициатором расставаний. «Году на шестом максимум люди начинают надоедать друг другу. А зачем так жить? Мы расходились по-хорошему».Ему было 18, когда автокатастрофа разрушила не только его здоровье, но и перспективу получить профессию. Доучиваться на зубного техника не стал, а после того, как первый раз отдохнул по собесовской путевке в Саках, решил переехать в этот город насовсем: «Здесь я никому не в тягость». И так — уже почти 20 лет.Первые годы, по собственному признанию, пил. А затем стал знакомиться с женщинами. Что их привлекало в безработном инвалиде? «Я показывал им другую духовную жизнь. Благодаря мне они приобщались к классической музыке, хорошей литературе», — рассказывает он мне в санаторской кафешке, не позволив заплатить за дорогущую минералку.Сейчас Борис Григорьевич живет один и отрывается от чтения только затем, чтобы совершить моцион и пообщаться под «Бурдой». Но последние годы это общение приносит ему все меньше удовлетворения. «Инвалиды раньше были другими. Мы обсуждали книги, последние публикации в научных журналах. А нынешняя молодежь? Вся на наркотиках, и разговоры только о деньгах».У Аганеза с братом собственная фирма строительных материалов, и он постоянно ездит по делам в Москву. А в Ереван не ездит, потому что в этом городе любимая женщина убила его сына. Это случилось, когда Аганез лежал в реанимации после аварии. «Если парень на третий день не очнется, он умрет», — сказали врачи. Аганез очнулся на четвертый. Жену к этому времени родственники уговорили сделать аборт — очень поздний. «Зачем тебе муж-инвалид и его ребенок? — спрашивали они. — Ты молодая, здоровая».Аганез не простил предательства ни жене, ни, похоже, всем женщинам мира. «Нет, жениться не буду больше, зачем? В Саках у меня есть девушки, и не одна, но серьезных отношений не будет еще долго». Аганез иногда встает с коляски и ходит с палочкой. Врачи говорят: есть надежда, что он поправится.Навсегда собирается перебраться в Саки и Людмила Маркова из Херсона. Судьба подсекла ее на взлете, точнее, на дороге в аэропорт. Людмила собиралась лететь в Испанию, чтобы выйти замуж.После аварии была полгода в киевской клинике — от операции к операции. С испанским женихом порвала. (Гордость — еще одна «травма» инвалидов.) Несколько недель в Херсоне были ужасными. В сквере перед домом к женщине в коляске постоянно приставали с сердобольными разговорами типа: «А что, ножки у тебя совсем не ходят?». И тогда брат отправил ее в Саки. Здесь на ноги Людмилу ставили не врачи и массажисты, а штатный психолог. Полгода она учила несчастную женщину жить после катастрофы.А потом появился Вася — водитель-дальнобойщик из Киева. «Он возил меня на процедуры, он проводил со мной все свободное время. Я доказала себе, что, даже будучи инвалидом, сохранила женскую привлекательность». Трудно поверить, что полгода эта женщина жила в жесточайшей депрессии.Когда наблюдаешь инвалидскую тусовку под «Бурдой» со стороны, кажется, что собрались вместе представители какой-то иной цивилизации, красивые и веселые. И испытываешь облегчение, что ли, от того, что их не нужно жалеть. Это люди, мечтающие вернуться в мир здоровых, но не нуждающиеся в нашей ритуальной жалости. С ними сложно. С тремя героями этой публикации меня знакомила замотанная жарой и посетителями женщина-администратор. Попытки входить в контакт самостоятельно наталкивались на решительный отказ.Они хотят жить с нами и боятся нашей жестокости. Они отвергают любую идею «резерваций» (специальных домов или городков) и страдают от отсутствия пандусов, лифтов, специальных туалетов и вагонов. Но даже когда мы, здоровые, построим все это, нам нужно будет решить еще одну проблему — перевоспитать себя. Как сделали это здоровые жители крымского «Куршевеля для инвалидов».
