Полное отсутствие информации иногда усиливает эффект новизны и подчеркивает полноту ощущений. Говорят, что даже научные открытия часто совершают незнайки, по лени и недомыслию не углубившиеся в доказательства «нерешимости» задачи. Ну не знал человек, что между двумя точками можно провести прямую и притом — только одну. И провел вторую. Не прочел, что параллельные прямые при продолжении не пересекаются, и упрямо продолжал до тех пор, пока они соединились. Так что незнание не только в России вполне может стать наукой.
Но только у нас отсутствие образования могло стать двигателем прогресса. В нашей истории есть примеры, когда неграмотность просто спасла человечество. В партизанских отрядах шифровальщики были невысокого класса, и немецкие специалисты разгадывали их «ребусы» без особого труда. Понимаете, чем это оборачивалось? И тут один умный человек, заметив, что передачи одного радиста почти всегда остаются неразгаданными, попытался разобраться в этом феноменальном явлении и увидел, что причиной этого является полная неграмотность.
Безумное количество орфографических ошибок ставило в тупик вражеских дешифровальщиков, поскольку таких выражений, как сомалет, овтомат, пулимёд, ни в одном русско-немецком словаре найти было невозможно. При такой абсолютной неграмотности любой шифр превращался в идеальный. И тогда все партизанские отряды перешли на безграмотный режим работы. Для немцев, привыкших к соблюдениям правил как в жизни, так и в грамматике, эта загадка русской души так и осталась неразгаданной. (Весьма любопытно, но говорят, что в первой повестке, которую получил Ходорковский из Генеральной прокуратуры, тоже была допущена грамматическая ошибка. Из слова «свидетель» выпала буква «в». Писал или человек безграмотный, или провидец.)
Кстати, дважды Герой Советского Союза Афанасий Павлантьевич Белобородов, вставший, как скала, в сорок первом на Волоколамском направлении, смеясь, рассказывал мне о значении русских указателей в разгроме фашистов под Москвой: «Едет, значит, немецкая танковая колонна по шоссе и видит указатель «с. Потаповка — 7 км», а на самом деле дорога ведет в село Лядские Выселки, до которого километров аж пятнадцать. Через семь километров немцы тормозят — ну нет Потаповки. Стоят, в карты свои всматриваются, ничего не понимают. А мороз — за сорок. Словом, не учли местные традиции».
Но вернемся к нашим незнайкам. Нигде в мире, кроме как в России, не пытаются использовать кухарок в управлении государством (на их темном фоне даже Зубков, вставляющий зубы трактористам, — прожектор!) и не проталкивают в политическое поле непубличных людей (заметьте, 2-й и 3-й президенты страны не избирались никуда, кроме как на высший пост). У нас культурой может руководить ткачиха (Фурцева), а разработкой атомной бомбы — палач (Берия). Рассказывают, что академик Капица как-то заметил своему руководителю: «Лаврентий Павлович, я ваших работ по ядерной физике не читал. Вы моих тоже, хотя и по разным причинам».
Наше нелюбопытство вопиюще и этим поразительно. Одна совершенно поразительная история произошла у меня на глазах. Журналист «Комсомолки» Ярослав Голованов (наши столы в редакции стояли рядом) писал книгу о Сергее Павловиче Королеве и направлял письма во все инстанции. И вот одно из писем ушло в колонию, где сидел великий конструктор. Уважаемые товарищи, написал Голованов, согласно архивным данным, на территории вашей колонии с такого-то года по такой находился заключенный номер такой-то. Начальником колонии был в то время полковник N — есть ли у вас сведения и о нем? (Наверняка, был уверен Голованов, он запомнил такого зэка!) Просим вас сообщить всю имеющуюся информацию.
Когда пришел ответ, Голованов просто рыдал. От смеха. Ответил сам полковник N, который все эти годы продолжал служить начальником колонии. Он сухо написал, что, мол, да, заключенный номер такой-то С.П. Королев действительно находился в колонии номер такой-то, с такого-то по такое-то время. За время нахождения замечаний не имел.
Читая последние строчки ответа, Голованов встал и приблизил свой незвонкий голосок к почти левитановскому уровню: «Дальнейшая судьба Королева С.П. — нам неизвестна».
Я думаю, что журналисты будущего, исследуя прошлое (то есть ныне происходящее), возможно, напишут письма в Басманный суд или в Симоновский. И может быть, мы еще успеем почитать эти ответы…
