«220, 260 — Отрыв!». Реплика из «Экипажа» — девиз и темп жизни Александра Митты. На днях классику советского кино исполнилось 75. Вместо юбилея со славословиями Александр Наумович провел в Доме кино мастер-класс «Метафора и визуальные образы». Вольными слушателями «краткого курса», кроме огромного числа начинающих кинематографистов, стали мэтры, коллеги режиссера: Вадим Абдрашитов, Андрей Смирнов, Валентин Черных, Алла Сурикова, Петр Тодоровский…
Зал Дома кино уже не помнит подобного единения. Фрагменты из «Друга моего Кольки», «Сказа про то, как Петр Арапа женил», «Гори, гори, моя звезда», «Затерянного в Сибири», «Сказки странствий» вызывали шквал аплодисментов у профессиональной аудитории, покоренной режиссерским мастерством, отточенностью каждой детали. А профессор Митта напористо разъяснял и иллюстрировал с помощью своего кино, как из кинематографической реальности рождается метафора жизни.
Метафора — краеугольный камень его кинематографа, цемент, связывающий разнородные идеи в единое полотно, а это полотно — с окружающим миром. Деталь — не просто кирпич в строении здания фильма, но самостоятельный персонаж, концентрат его кино. Как в «Звонят, откройте дверь» финальный звук трубы — хрустально-чистый — стал вызовом окружающей фальши, какофонии. В «Сказке странствий» в эксцентрической аллегории — спящий дракон — он безоглядно портретировал страну, впавшую в летаргический сон. На бугристом, лесистом теле уютно и сытно прижились рыцари, в том числе толстопузый Дон Кихот (Вениамин Смехов) со своей аппетитной Дульсинеей и прочие Гераклы с Прометеями, вытягивающие из пуза дракона огонь. 26 лет назад Митта взывал к разуму соотечественников: задумайтесь, страна прожирает нефть, запасы, почти ничего не созидая. Наступит миг, «дракон» проснется, и пылающим огнем слизнет жирующих паразитов-трутней. «Слушайте, — возмущается сегодня Александр Наумович, — с той поры ничего не изменилось. Продолжаем жрать, пускать на ветер накопленное веками у нас под ногами, ни хрена не делаем. Это не может не закончиться катастрофой».
Пока Александр Наумович пылает праведным гневом и теоретизирует, друзья и коллеги практически самочинно поздравляют именинника.
Олег Табаков: С Миттой я познакомился на страницах журнала «Веселые картинки», где он работал художником-карикатуристом. Журнал я выписывал для старшего сына Антона. Картинки Митты, вольные и забавные, запоминались. Потом началась «сладкая жизнь», которой, впрочем, обязан я не Саше, а его жене Лиле, она была не только блистательным художником и конструктором детских книжек, но и чудно готовила баранью ногу. Вообще Саша и Лиля всегда отличались таким дурацким, непонятным сегодня желанием порадовать людей.
Ты потчевал нас и духовной пищей. Когда везло, мы слушали у вас Высоцкого. На протяжении целого ряда лет Владимир Семенович отмечал свои дни рождения в вашем доме.
Чем Митта отличается от большинства делающих кино? Митта — талант, владеющий ремеслом. Он умудрялся все время трансформироваться. Почти как японские художники. И сегодня он готов отринуть достигнутое. В 75 лет. А это, я вам скажу, ого-го. Не каждый доживет в нашей «юной прекрасной стране» до преклонных лет. А Саша и сегодня столь же неспокоен, самоироничен, как в юности.
Низкий тебе поклон за твое кино. Спасибо за то, что отдаешь себе отчет в собственном несовершенстве. Наедине с собою, может, и кое-кто из сидящих здесь готов признаться в том же. Но чтобы вот так: открыто, безоружно, безжалостно по отношению к себе… Спасибо за чистую радость, доставленную работой в «Звонят, откройте дверь». За молчаливо-выразительную роль Ефремова, не забуду его долгого крупного плана через дверную щель. Не говоря уже про гениальную работу Ролана Быкова.
Вениамин Смехов: Митта — необъяснимое чудо природы. Рацио, излучающее бесконечные лучи метафор. Смотрите, сейчас он щедро раскрывает тайны профессии, изрекает умности про сверхзадачу, конфликт, идеи, пытаясь внушить всем, что он — не беглец из детского сада имени его верной жены Лили, а вполне взрослый человек. Но все знающие его близко понимают, что это чистое вранье. Никакой он не взрослый — беззащитный одаренный младенец. Чтобы понять, что такое Митта, посмотрите эпизод с пылающим огнем драконом в «Сказке странствий». Кто там несется с дубиной впереди обезумевшей от огня толпы? Митта. Актер сделал вид, что заболел, и Саша бросился в огонь. Андрюша Миронов во время тех жарких съемок, как и все мы, старался раствориться, исчезнуть, когда видел «огнедышащего режиссера». Было, правда, страшно жарко. Мы все с мольбой смотрели на второго режиссера, в ожидании, что тот объявит перерыв. Еле живые, мы уползали в тень, смотрели вожделенно на Черное море — далеко внизу под обрывом — сами мы были еще черней. А рядом носился человек, невыносимо страдающий от того, что бывают перерывы.
Когда я о нем думаю, вспоминаю Слуцкого: «…надо проверять и ушибаться, мнения не слишком почитать…». Это про него, про Сашу.
Максим Дунаевский: И меня, и Саши долго не было в стране. Я вернулся из Америки. Когда он пригласил меня написать музыку к «Границе. Таежному роману», приехал к нему со своими дисками, поставил, чтобы вместе определить, какой стиль предпочтительнее. Сам заслушался, вдруг вижу: Митта спит. Хотел обидеться, но подумал: «Наверное, ему нужна другая музыка. Иная энергия. Свойственный его душе «пожарный порыв». Такую музыку я и сочинил. И вот что поразительно: он все время учится. До сих пор, каждый день. Ты говоришь с ним, а он в свой блокнотик сразу что-то непременно записывает, зарисовывает…
Алексей Гуськов: Когда мы заканчивали сериал «Граница…», были на пределе от усталости. Тогда Саша позвал доктора, который вкатил нам укол сразу с шестью витаминами. На этом горючем закончили работу. Рената Литвинова говорила про него, что он летал над нами, как ангел смерти. Хочешь — не хочешь, выжмет столько из тебя энергии в кадре, сколько ему нужно.
Как про любого большого режиссера, про Митту рассказывают правдивые анекдоты. В «Раскаленной субботе» снимаем режимный кадр, это когда солнце вот-вот уйдет. Гримеры возятся с Володей Симоновым. Оператор Маша Соловьева смотрит в камеру: «Еще 10 минут, и эпизод не снят…». Митта начинает нервно бегать. «Еще пять минут… Три…». Митта вбегает в грим-вагон, ногой отшвыривает столик с гримом: «Симонова — в кадр!». У Володи в волосах — марля, лицо — белый блин, это основа для грима. Маша возмущается: «Они у меня по цвету не сходятся: один — белый, другой — красный. Митта немедленно парирует: «Никто не читает сценария! У одного жена гуляет, он — белый, как полотно, а другой уже нагулялся…».
Ираклий Квирикадзе: Сашу я люблю во многих лицах. Во-первых, как режиссера. Особенно самую светлую и нежную картину «Звонят, откройте дверь». Во-вторых, мы давние товарищи. В Лос-Анджелесе я несколько лет жил на берегу океана, как Робинзон Крузо. Когда приехал Саша, я обрел отдушину. Через весь город ездил к нему за хорошими разговорами, мыслями. Он чрезвычайно образован, свободен в непредсказуемом полете мыслей. Все это выразилось в его блестящей книге «Кино между адом и раем». Такой точной, полезной, честной, ориентирующей тебя в кинобизнесе и в киноискусстве. Когда я хожу на лекции к своим студентам, обязательно пользуюсь его книгой. И если меня, Ираклия Квирикадзе, спросят о главной ценности Митты, то для меня она на этих страницах, откуда я бесконечно и беззастенчиво ворую идеи, формулы, мысли.
Лариса Малюкова:В истории советского кино режиссер Митта — уникальный пример художника, все время себя опровергающего. Перед съемками в фильме «Гори, гори, моя звезда» Евгений Леонов просил объяснить про своего героя: «Скажи, чего я люблю и чего я боюсь». Ясно, больше жизни сам Митта любит кино. А боится… Нет, не провала, напротив, рискуя, все время вступает в новую воду. Страшится самоповтора. Для работы ему необходимо ощущение дебюта. И сегодня, в 75, он снова прыгает без страховки опыта. Начинает большой анимационный проект — рисованную экранизацию «Руслана и Людмилы». Видели бы вы, как клубится в толпе молодых и безумных аниматоров любопытствующий очкарик Митта. Столь же молодой и безумный.
Чиновники, принимая его реквием по Мейерхольду «Гори, гори, моя звезда», негодовали: «Что ты там наснимал? Не знаем, плакать нам или смеяться». Но это же и есть соль его фильмов. Ему тесно в жанре. Блестящий литератор и талантливый художник, он бросает на экранную палитру краски трагедии, комедии, фэнтези, мелодрамы и социальной драмы, катастрофы.
Кстати, о катастрофе. «Экипаж», собравший рекордные 90 миллионов зрителей, — завидуй новое русское кино! — в авторском варианте заканчивался трагически. Герой Жженова, командира лайнера, умирал в больнице. Перед смертью раздавался телефонный звонок: его просили перегнать на север самолет. Он оказывался в кабине рядом со своими фронтовыми товарищами. Совсем молодыми. Самолет исчезал в дымке небытия… Об этом эпизоде, вырезанном по требованию киноначальников, я вспоминала, когда смотрела недавний фильм Александра Велединского «Живой», где погибшие друзья тоже опекали живого однополчанина накануне его гибели.
Он любит ссылаться на слова своего друга Альфреда Шнитке, написавшего музыку к пяти фильмам Митты: «Нет у меня какого-то там особого метода, философии. Просто каждый день я сажусь за рабочий стол, задаю себе вопросы и нахожу на них ответы».
Александр Наумович, желаем Вам как можно дольше вместе с нами, зрителями и почитателями ваших фильмов, искать эти сущностные ответы…
